Он посмеивается.

– Что смешного?

– Чарли, – с горечью размышляет он. – Мой лучший друг.

Я тяжело сглатываю и делаю глубокий вдох, пытаясь совладать с собой. У меня все получится. Я беру в руки боксеры, голубую рубашку на пуговицах и брюки. Поворачиваюсь к нему, размышляя о том, придется ли мне лицезреть его хозяйство.

Мокрые трусы Ло насквозь пропитали влагой одеяло, поэтому их точно придется сменить.

– Сам одеться сможешь? Хотелось бы ограничить количество раз, когда перед моими глазами мелькает твой пенис.

Он пытается приподняться на кровати, и ему это удается. Я впечатлена. А еще начинаю жалеть, что заговорила о его причиндалах. Особенно учитывая то, как Ло смотрит на меня. Он несколько раз моргает, прежде чем сказать:

– Положи одежду на кровать.

Я кладу стопку рядом и хватаю платье, висевшее на стуле у письменного стола.

Тревога все еще бьется в моей груди. Я вхожу в свою комнату и снимаю промокшее белье, прежде чем надеть платье. Будет ли он говорить достаточно связно, чтобы вести беседу?

В подготовительной школе отец частенько наказывал Ло, когда находил свой опустошенный и разгромленный шкаф с алкоголем или когда сын возвращался пьяным поздно ночью. Когда оценки Ло пошли на спад, мистер Хейл пригрозил отправить сына в военную академию для мальчиков, думая, что дисциплина будет полезна для буйного подростка. Не уверена, что его отец связал все события и понял, что настоящей проблемой Ло был алкоголь.

Парнишка скорее нуждался в помощи ассоциации «Анонимных алкоголиков» или реабилитационном центре, а не в военном лагере для подростков голубых кровей. Вместо всего этого я отдала ему себя – стала прикрытием для его постоянного пьянства. Тем летом мы заключили сделку. Как только Ло сказал Джонатану, что начал встречаться с дочерью Грега Кэллоуэя, их отношения получили второй шанс. Мистер Хейл хлопнул сына по спине и сказал, что Лили будет ему полезна, а если нет, то найдется другой способ изменить поведение Ло. Поэтому, чтобы и дальше потворствовать своим грехам, мы маскируемся перед всеми.

Хоть Ло и не был образцовым членом общества в раннем подростковом возрасте, мои родители были вне себя от радости, узнав о наших отношениях. Сочетание слов «союз Кэллоуэй – Хейл» был более важен, чем качество мужчины, составившего мне пару. Как будто на дворе 1794 год и наш брак принесет военную мощь и права на земли. Проснитесь, мы не члены королевской семьи.

Будучи в этом союзе, мы лгали и скрывали ото всех наши измены, защищая друг друга и играя роль влюбленной парочки. Чем глубже мы погружаемся, тем труднее выплыть на поверхность. Стоит кому-то узнать этот секрет, как наша свобода обратится в прах, чего я сильно боюсь. В любой момент все может разрушиться. Эта опасная игра одновременно и волнует, и пугает меня.

Я возвращаюсь в комнату Ло и расслабляюсь, когда вижу его полностью одетым и устало прислонившимся спиной к изголовью кровати. Его рубашка расстегнута и не заправлена.

По крайней мере, он в штанах.

– Можешь помочь? – обыденно спрашивает он. Уже членораздельно!

Я киваю и маленькими шагами приближаюсь к нему. Провожу по краю выпущенной рубашки, и его горячее, ликерное дыхание покалывает мою кожу. Дабы избежать каких-либо вскипающих ощущений, я делаю мысленную пометку взять пачку мятных конфет, прежде чем мы уйдем.

– Я приду в норму, когда мы туда доберемся, – уверяет он.

– Знаю. – Я избегаю зрительного контакта, пока мои пальцы нащупывают пуговицу рядом с его напряженным прессом.

– Прости, – мягко произносит он, а затем смеется. – По крайней мере, я внес небольшой вклад в твой банк сексуальных фантазий.

Я тяжело вздыхаю. Дабы испытать возбуждение, я не фантазирую о Лорене Хейле намеренно. Было бы совсем неловко каждый раз встречаться с ним взглядом. Иногда эти фантазии приходят случайно, что очень плохо.

– Тебя нет в моем банке фантазий, Ло.

Я думаю, что он будет ворчать или смеяться, но парень выглядит сбитым с толку и немного обиженным. А у меня нет времени вникать в смысл его мимики.

– Тогда извини, – взволнованно огрызается он.

Ему почему-то не понравилось мое невинное подыгрывание. Из-за похмелья он теряет равновесие и падает обратно на матрас. Чтобы удержаться от падения на пол, я крепко держусь за его руки и приземляюсь прямо на Ло. В этот момент время замедляется. Я понимаю, что моя рука вдавлена в твердую грудь, ноги прижаты к ногам, и единственное, что нас действительно разделяет, это его штаны и мое платье.

Он тяжело дышит, мышцы напрягаются под моим весом. Что-то глубоко пульсирует во мне, что-то нехорошее. Его руки остаются на моей пояснице, прямо над задницей. И пока он облизывает губы, наблюдая, как я рассматриваю его тело нетерпеливыми и жаждущими глазами, я подбираюсь к осознанной части своего мозга. И бормочу:

– Твой папа будет на обеде.

Его лицо бледнеет. Он поднимает меня на ноги, словно я ничего не вешу.

– Нам нужно идти, – говорит он, оставив последние несколько пуговиц расстегнутыми. Затем смотрит на часы. – Сейчас же.

Его беспокойство растворяет большую часть похмелья. Надеюсь, оно пройдет к тому времени, когда мы доберемся до Виллановы.

Глава 4

Задерживаемся на десять минут, однако мы не единственные, кто опаздывает.

Мой отец пропустил рейс из Нью-Йорка в Филадельфию, потому что его личный пилот заболел гриппом. Ему пришлось организовать новый перелет, чтобы воспользоваться своим частным самолетом. Это не займет много времени, хотя отец задумал проверить биографию всех своих летчиков. Новому пилоту, вероятно, придется доказывать свою компетентность не менее чем часом испытательных полетов. Моя мать всегда встречает его в аэропорту, поэтому тоже не явилась на этот якобы важный обед.

Но я не жалуюсь. Дополнительное время поможет Ло стать более разговорчивым. Мы сидим во внутреннем дворике с видом на панорамный бассейн и кусты желтых роз. Полуденное солнце блестит в отражении бокалов, наполненных коктейлем «Мимоза». Ягоды, сыры, крекеры и маленькие бутерброды орнаментом выстилают белую льняную скатерть. Все закуски аккуратно разложены на многоярусных тарелках и кружевных салфетках.

У меня урчит в животе, и, к счастью, никто не ждет, пока наши родители приступят к трапезе. Джонатан Хейл тоже не приехал. Сказал, что попал в пробку, но у меня есть подозрение, что он ждет в своей машине, не желая присутствовать на обеде без моего отца.

Ло держит руку на спинке моего стула, погружаясь в фарс. От его близости мое тело ноет в напряжении, и я сажусь на край сиденья как можно дальше от руки Ло. Надеюсь, моя дистанция не слишком очевидна. Знаю, что должна сидеть ближе к своему предполагаемому парню, но я жажду более греховного прикосновения, а время для этого вовсе не подходящее. Все так сложно.

– Передай сюда фотоальбом, – говорит Поппи, протягивая руку.

Как и остальные девочки Кэллоуэй, моя старшая сестра выделяется среди толпы. Маленькая родинка над ее верхней губой кричит о сексуальности в стиле Мэрилин Монро, а кожа выглядит смуглее, чем у остальных, и напоминает кожу загорелой брюнетки. Когда мы встречаемся с Поппи в торговых центрах или аутлетах, все окружающие смотрят ей вслед. Иногда на меня тоже смотрят, но, скорее всего, это связано с моими куриными ножками – такими тонкими, словно вот-вот треснут, как прутик. Знаю, совсем непривлекательно, моя мать не стесняется напоминать мне об этом изъяне.

Дейзи отдает свое модельное портфолио Сэму, который передает его жене.

Поппи ухмыляется, перелистывая страницы.

– Фотографии просто великолепны, Дейзи.

Мою младшую сестру комплимент совсем не смущает. Она слишком занята поеданием крошечных бутербродов, будто не ела весь последний месяц.

– Как прошла Неделя моды? Знакомишься с симпатичными мальчиками? – Я хлопаю ресницами, пытаясь казаться забавной, но, вероятнее всего, выгляжу глупо и неловко.

Дейзи фыркает.

– Думаю, мама испортила все возможности познакомиться с кем-либо.

Сестра завязывает свои каштановые волосы в хвост, благодаря чему ее безупречная кожа и узкое лицо выглядят еще более эффектно.

– Подожди, что? Мама поехала с тобой?

Удивляться тут нечему. Мать сопровождала Роуз на каждой балетной репетиции, даже пропускала семейные ужины, чтобы посмотреть на выступления дочери. Она сама могла легко пройти отбор в шоу «Мамы в Танце».

– Ах, да, – говорит Дейзи. – Мне пятнадцать, помнишь? Скорее ад замерзнет, чем она позволит мне провести Неделю моды в одиночестве. Ты что, не знала этого?

– Я как-то не в теме.

– Мягко сказано, – встревает Роуз.

Поппи улыбается.

– Не вредничай, Роуз. Ты отпугнешь Лили еще на несколько месяцев.

Мы все знаем, насколько «милой» может быть моя сестра. Тем не менее я люблю Роуз все больше. Может быть, потому что мы ближе по возрасту или потому что она активно пытается быть частью моей жизни. Я вижу ее чаще, чем кого-либо еще.

Губы Роуз сжаты, иногда она подносит к ним свой коктейль.

Дейзи обвиняюще указывает на меня пальцем.

– Ты два месяца не была на воскресных обедах! – Она изучает меня, будто выискивая раны. – Почему тебя еще не прихлопнули?

– Я тоже задаюсь этим вопросом, – прерывает Роуз. – А меня готовы распять, если хотя бы один обед пропущу.

– Преимущество от знакомства с Хейлом, – говорит Поппи на этот раз с некоторым сожалением.

При звуке своей фамилии Ло крепко сжимает пальцы на спинке моего стула. Я тяжело сглатываю. Поппи годами убеждала наших родителей одобрить ее парня и принять его в семью. Поскольку на счетах Сэма едва ли было шестизначное число, мои родители опасались, что парень заинтересован лишь в наследстве Поппи. Мой отец нанял его в «Физзл» несмотря на то, что у Сэма был только аттестат о среднем образовании и единственная строчка в резюме гласила о работе в забегаловке. В конце концов мой отец узнал о доброжелательных намерениях Сэма и одобрил брак. А впоследствии и мама тоже.

Теперь где-то здесь бегает маленькая копия Сэма с темными волосами и яркими голубыми глазами. Поппи чаще улыбается, и материнской теплоты у нее больше, чем у нашей собственной матери. Но она никогда не забудет их недоверие к Сэму и все, что с этим связано, даже если опасения родителей были обоснованны.

Ее негодование рикошетом летит в мою сторону, так как мать с отцом легко восприняли наши с Ло отношения.

– Если бы я только мог поменять свое имя, непременно сделал бы это, – говорит Ло, и атмосфера в помещении накаляется пуще прежнего.

Поппи говорит:

– Какое-какое имя, напомни?

Настроение начинает улучшаться. Девочки посмеиваются над Ло, но смех лучше, чем напряженные мышцы и беглые взгляды. Ло никогда не был в восторге от своего полного имени. Одна из причин, почему Роуз всегда зовет его Лореном.

– Когда ты стала такой смешной, Поппи? – спрашивает Ло, бросая ей на колени виноградину.

Я удивлена, что он решил не издеваться в ответ над названиями цветов, учитывая, что наши имена, так или иначе, связаны с растениями. Это смущает только тогда, когда мы все вместе оказываемся на публике, а в остальном я уже смирилась.

– Уже начинаешь швыряться едой, Лорен? – вмешивается Роуз. – Обед даже официально не начался.

– Теперь ты знаешь, почему нам позволено месяцами здесь не появляться, – говорит он ей. – Тайна раскрыта.

– Могу я посмотреть фотоальбом Дейзи? – спрашиваю я у сестры.

Поппи передает его через стол, и он кромкой задевает ножку моего бокала. Я ругаюсь себе под нос и вскакиваю до того, как апельсиновый сок попадет на платье.