– А где косичка и новые туфли?

– Это не в моём духе.

– Что ж, – признала она, – справедливо.

* * *

Папа остановился у «места поцелуев и прощаний», где родители высаживали детей перед школой. Наш пикап странно здесь смотрелся со своим буферным брусом, грязевыми щитками и грязными шинами с налипшей на них соломой. Из обычных, чистых машин выходили ученики с рюкзаками, папками, спортивным инвентарём и музыкальными инструментами и спешили на уроки. Половина учебного года уже прошла, и ощущение у меня было такое, будто я пытаюсь сесть на карусель, которую уже запустили.

В моей старой школе не отводили особый уголок для прощаний. И припарковаться было несложно. Обычно все стояли у ворот и болтали до первого звонка.

– Хорошего тебе дня, – пожелал папа.

За нами просигналила машина, и мама пробормотала себе под нос:

– Можете и подождать!

– А мне обязательно идти сегодня? – спросила я. – Может, вообще буду заниматься из дома? Во время пандемии у меня это неплохо получалось.

– Отличная идея, – согласился папа. – Нам с дядей Питом не помешает хороший подмастерье.

Сегодня мы чиним сломанный туалет. Такой забитый, вонючий. Вот думаю, из твоей лохматой шевелюры вышел бы первосортный ёршик.

Я прижала рюкзак к груди. Сердце вдруг заколотилось как бешеное. Я всю жизнь ходила только в государственную школу Коттона. Вдруг мне не удастся здесь освоиться? И со мной никто даже говорить не станет?

– Пойдём, Джонс. Твоя учительница, мисс Финнеган, выбрала одного ученика из класса, чтобы он помог тебе освоиться в новой школе. Как там его звали? Вроде месяц какой-то… Апрель, май… Точно! Август! Наверное, он тебя уже ждёт.

За нами снова раздался гудок, на этот раз более затяжной и менее вежливый.

– Пора шевелиться, пока нас не оштрафовали за нарушение каких-нибудь правил, – сказал папа.

Я поцеловала его в колючую щёку и осторожно свесила ноги из машины. Мама взяла меня за руку, и мы вместе пошли ко входу. Здание тут было намного крупнее, чем у школы в Коттоне.

– Сначала идём в кабинет регистрации, потом в класс, – скомандовала мама. Прозвенел звонок, и мимо нас хлынул поток учеников.

Мама ласково стиснула мою руку.

– Всё будет хорошо. В первый день всегда непросто.

* * *

Рядом с кабинетом сидел мальчишка, на вид мой ровесник, и читал книжку.

– Август? – позвала мама.

Ей пришлось ещё дважды повторить его имя, прежде чем он встрепенулся и вскочил на ноги. Книга ударилась о пол с громким стуком.

– Ой, извините! Привет! Это я, Август Гентинг.

– Очень приятно, – ответила мама. – Я миссис Кёрби, а это Джонс.

– Меня к вам отправила моя учительница, мисс Финнеган. Я провожу Джонс на урок.

Мальчишка не уступал мне ростом, а для своего возраста я была довольно высокая. И волосы у него походили на мои: каштановые, вьющиеся, относительно длинные. Меня немного удивило, почему Август так нервничает. Это же я здесь новенькая, а не он.

Мы сели рядом, а мама отошла поговорить с регистратором. Между нами повисла тишина, но я не знала, что сказать. Мимо проходили учителя, и один ученик постарше забежал в кабинет, чтобы заполнить бумажку об опоздании.

– Почему учебники математики такие грустные? – неожиданно спросил Август.

Я наморщила лоб.

– Не знаю.

– В них слишком много нерешённых задачек.

– Дурацкая шутка, – честно сказала я, и он ответил:

– Знаю.

Август болтал ногами и в один момент нечаянно толкнул стеклянный журнальный столик, обрушив стопку школьных журналов. Регистратор бросила на него осуждающий взгляд.

– Почему тебя зовут Джонс?

Меня часто об этом спрашивали. Имя необычное для девчонки.

– Это была мамина фамилия. До того, как она вышла за папу.

– А, ясно. Кстати, можно спросить, какой глаз у тебя искусственный? – спросил Август, складывая журналы обратно в стопку.

Обычно меня спрашивали про глаз в первые же минут пять разговора. Порой я жалела, что не потеряла какую-нибудь менее заметную часть тела. Скажем, мизинец на ноге. А не то, что у меня прямо на лице.

– Левый. Врачи это называют «глазной протез».

Август сощурился.

– Выглядит как настоящий. Из чего он?

– Из органического стекла. Его покрасили вручную, а сосуды изобразили из очень-очень тонких нитей.

Август кивнул и подался ближе. Сложно было сказать, что он чувствует – восторг или омерзение. По моему опыту искусственный глаз вызывал либо одно, либо другое.

– Его можно вынуть?

– Да, но мне редко приходится это делать. Я с ним и сплю, и плаваю, всё такое.

– Он как шарик?

– Нет, он полый внутри и покрывает орбитальный имплантант, который занимает место настоящего глазного яблока. Мне делают новые протезы по мере того, как растёт глазница.

– Круто! И много их у тебя было?

– Очень. Я все сохранила.

– А в Коттоне ты жила на ферме?

– Ага. У нас была своя запруда, отара овец, курятник и две альпаки.

– Ты знала, что альпаки – самые маленькие представители семейства верблюдовых? И они общаются друг с другом невербальными сигналами?

– Нет, не знала.

Мама подошла к нам и улыбнулась.

– Мы закончили. Готова встретиться со своими новыми одноклассниками, Джонс?

Мне было уже не так страшно идти в класс, потому что со мной был Август. Пожалуй, первый день в новой школе будет всё-таки неплохой.

– Да, пойдём.

– Зайти вместе с тобой? – спросила мама, когда мы остановились у двери.

– А можно?

– Конечно.

В моём возрасте уже следовало бы справиться одной, но я пока не готова была отпустить маму. Все смотрели на меня как на инопланетянина с тремя головами, на которых покачивались зелёные антенны. Я крепче сжала мамину руку, слушая, как мисс Финнеган представляет меня классу.

– При-и-иве-е-е-т, Джонс, – нараспев произнесли ученики.

На ферме я бы встала на заре, чтобы покормить кур и проведать Лулу и Лолу на пастбище. Папа развёл бы огонь в камине, подбрасывая туда дрова, и мы с ним позавтракали бы сдобными лепёшками с мёдом. Я бы приехала в школу на велосипеде и ещё успела бы поиграть с друзьями в мяч до звонка.

– Всё в порядке? – прошептала мама.

– Да. Теперь можешь идти.

– Не могу. Ты ещё держишь меня за руку.

– Ой. Извини.

Я её отпустила, и мама наклонилась меня обнять. Её слёзы намочили мне щёку. Наверное, я бы тоже расплакалась, если бы она задержалась ещё на минуту. А такое первое впечатление было бы не из лучших. Я хочу казаться храброй и сильной. Обычно я такая и есть. Только не сегодня.

Мисс Финнеган вышла вслед за мамой, поговорить с ней в коридоре. Я видела в стеклянное окошко на двери, как они смеются и улыбаются друг другу. Похоже, маме понравилась моя учительница. Да и мне тоже. У неё яркое платье с узорами и розовые серьги-кольца. Волосы седые, но с выкрашенными в сиреневый прядями. А из-под рукава виднеется татуировка – чёрное перо.

В классе сразу все заговорили, как только мисс Финнеган вышла. Какой-то мальчишка запустил бумажным самолётиком в лоб Августа. А тот даже не рассердился, молча смял бумагу и выбросил в мусорку. Будто для него это обычное дело.

– Джонс! Садись со мной! – крикнула девчонка с длинным рыжим хвостиком.

– Какой глаз у тебя фальшивый? – спросил мальчишка, который бросил самолётик.

– Он болит? – спросил его приятель.

Мисс Финнеган вернулась в класс и хлопнула в ладоши. Все тут же затихли и захлопали в ритм.

– Господи, пятый «Е»! Меня не было всего минуту, а вы уже устроили тут зоопарк. Август! Покажи Джонс, где её шкафчик, и проведи экскурсию по классу. Остальные пока займутся ВОЧ.

– Что это значит? – шепнула я Августу.

– «Всё Отложили и Читаем». Моё любимое занятие в школе.

– Моё тоже.

Мы пошли мимо интерактивной доски и письменного стола мисс Фэ (так её все называли для краткости). Там царил беспорядок, а на её ноутбуке красовалась наклейка со смешным человечком. В дальнем конце класса был обустроен уголок для чтения с двумя книжными шкафами и пушистым синим ковром в звёздах. На некоторых полках стояли белые папки, подписанные разными именами: Джордж, Тео, Ария, Ли Пинь, Миллер… Я быстро нашла своё: ДЖОНС КЁРБИ. Август достал мою папку и пролистал.

– Это твоя папка и рабочая тетрадь.

Я в ужасе смотрела на пустые страницы. У других папки чуть не лопались от рисунков, бумажек с рассказами, задачек по математике. Разве я успею их нагнать? Интересно, чем сейчас занимаются мои бывшие одноклассники? Им меня не хватает? Я нацарапала своё имя на обратной стороне столешницы моей старой парты и сказала об этом Тейлор с Ханной, чтобы они его нашли. Мне хотелось, чтобы там навсегда осталась частичка моей души.

Я приметила уютное кресло, чуть в стороне, рядом с лампой для чтения. Было бы здорово устроиться в нём и провести там весь день до конца уроков. В школе в Коттоне все давно ко мне привыкли и относились как к обычному человеку. А здесь я была в центре внимания, и это немного утомляло.

– Это кресло уединения, – сказал Август.

– Туда отправляют тех, кто плохо себя ведёт?

– Нет. Тех, кто хочет побыть один. Я часто там сижу.

Все читали, и тишину только изредка нарушали громкие смешки двух приятелей, которые вместе сидели над книгой, соприкасаясь головами.

– ДжорджиТео, не отвлекайтесь, пожалуйста, – попросила мисс Фэ. – Так, ну хватит. Пора вам разделиться. Джордж, вставай.

Джордж вздохнул и побрёл по классу искать себе другое место.

Всего в классе было четыре стола, по шесть ребят за каждым. Вместе со мной в классе насчиталось двадцать пять учеников. В моей старой школе нас было всего четырнадцать. Я не привыкла к таким большим, шумным компаниям и боялась, что не смогу сосредоточиться на учёбе.

– Мы сидим здесь, – сказал Август. – Этот стол ближе к доске, так что тебе будет лучше видно. Вот твой стул.

Я взяла книжку и слегка наклонила, чтобы смотреть на страницу правым глазом. Мне всегда нравилось читать, но в последнее время буквы смазывались, расплывались, и я разбирала их с трудом. А от этого у меня начинала болеть голова. Я осмотрелась, гадая, сколько времени у меня уйдёт на то, чтобы здесь освоиться. Может, это место никогда не станет мне родным. Какие-то ребята шептались за соседним столом – обсуждали мои глаза и спорили, какой из них искусственный.

– Левый, потому что он как застывший, – говорила одна девочка.

– Такое чувство, будто у неё косоглазие, – сказал её сосед и скорчил рожу.

Я уткнулась носом в книжку. Мне уже не терпелось вернуться домой и устроиться на диване в обнимку с Ринго.

Глава восьмая
Август

Джонс Кёрби – классная во всех отношениях. На рюкзаке у неё карабины для скалолазания, а в кроссовках розовые шнурки с узором из миниатюрных альпак. Она рисует забавные каракули в своей рабочей тетради и всегда выдерживает паузу, прежде чем что-то сказать, как будто хочет подобрать идеальный ответ.

После урока все её окружили и стали расспрашивать о том, почему она ушла из прошлой школы.

– Тебя исключили? – предположил Миллер.

– Нет, ты что! – воскликнула Джонс.

Тео попросил её вынуть глаз и показать ему, как он выглядит с другой стороны. Ли Пинь сказала, что настоящее глазное яблоко скользкое, и ей было интересно, протез такой же или нет.

Джонс на всё отвечала, но ей явно становилось немного неуютно.

Я начал переживать, что все уж слишком на неё наседают. У меня такое бывает, и в груди от этого всё сжимается. И сейчас меня оттеснили назад, так что к Джонс было даже не протолкнуться. Впрочем, ей, наверное, уже и не нужен был назначенный учительницей помощник вроде меня. Я поплёлся к выходу, но тут она меня окликнула:

– Подожди! Август!

Я обернулся и увидел, что ей удалось вырваться из толпы.