– Поправь, если я несу чушь, но позволь напомнить: тебе семнадцать, обезьянка. И ты ни в каком месте не гонщица, а прирождённый автомеханик. К тому же, у тебя ни времени на тренировки, ни машины. Этот Росс даст свою?

– Нет. Я взяла мамину. – Чтобы иметь повод не смотреть ему в глаза, Энни торопливо запихала в рот горсть картошки и сделала вид, что полностью увлечена едой.

– Даже так, – потрясённо хмыкнул Калеб. – Дело совсем дрянь?

– Хуже некуда.

Около минуты в салоне слышалось только два жующих рта и приглушённая глупая песенка по радио. Калеб задумчиво смотрел через лобовое стекло на парковку, прожигая ночь зелёными глазами. Наконец, он откусил разом почти половину бургера и, проглотив, неуверенно протянул:

– Я могу попробовать помочь. У меня есть немного накоплений, собирал на свой дом, чтобы больше не ютиться по арендованным квартирам. Тридцать тысяч, и могу занять ещё у друзей. Заложить машину… Думаю, около пятидесяти собрать реально. Но сто пятьдесят? – он цокнул языком, без лишних слов осуждая Генри за такое безрассудство.

– Не надо, – отрезала Энн, даже не думая принимать такую помощь. – Я не позволю тебе лишиться своих планов на будущее ради меня. Ты же хотел сделать Саманте предложение осенью, и вам надо будет где-то жить. Не глупи.

– Выкручусь как-нибудь. Отложу помолвку до весны. Энн, ты вся моя семья – а семья всегда должна быть на первом месте.

Калеб посмотрел на неё так открыто и подкупающе искренне, что Энни почувствовала едкую соль на глазах. Его честность и преданность всегда действовали на неё обезоруживающе.

– Нет. Мы справимся, правда.

Она не могла позволить себе рушить его жизнь, и без того не особо пестрящую радужными всполохами. Не от великого удовольствия он в двадцать девять лет продолжал выходить на ринг, ломать челюсть и окончательно искривившийся нос вместо спокойного тренерства. Хотел заработать побольше, пока в форме: и так глупо всё потерять Энни ему не могла позволить. Но сам он, похоже, оставался непреклонен:

– Какой ценой? Сломав себе что-нибудь? Ты не адреналинщица, обезьянка. Это не твоё.

– Знаю. И не собираюсь связываться с этим после пятницы, каким бы не оказался результат, – горячо пообещала Энни, надеясь, что это поможет успокоить волнение брата.

– Идея, конечно, дрянь, и рождена точно не тобой. – Калеб с сомнением прищурился. – Но может сработать. И не трогай деньги на колледж – дам свои для ставки. Возражения не принимаются.

– Профукаешь – с меня не спрашивай, сам дурак, – пожала плечами она, примеряясь к упаковке с бургером.

– Это у нас точно семейное.

***

Энни едва успела переступить порог своего дома, когда из гостиной раздался непривычно суровый голос отца:

– Милая, иди сюда.

Она виновато понурила голову, предчувствуя выговор. Да и вряд ли могло быть иначе: стрелка часов уже уверенно подбиралась к полуночи, а об опоздании Энни не предупреждала. Быстренько забежала на кухню, бросила на стол пакет с бургерами для отца и сунула в верхний шкафчик тюбик с кремом, пока снова не попалась с поличным. И только после этого обречённо поплелась в гостиную.

– Привет, пап, – робко улыбнулась она, надеясь на снисхождение.

Тот сидел на диване, терпеливо дожидаясь дочь. Вид у него был запущенный: мятая рубашка, свалявшиеся волосы и синяки под глазами. Устало кивнув Энни на кресло напротив себя, Генри попросил:

– Сядь. Не хочешь рассказать, где тебя черти носят в такой час? – он грозно нахмурился, и Энн пришлось отделаться полуправдой.

– Была у Хлои. Немного забыли про время, прости.

Она устроилась на предложенном месте и тяжко вздохнула, сумев рассмотреть отца впервые за несколько дней. Обычно довольно улыбчивый и жизнерадостный, сейчас он был словно выцветший растянутый свитер: бледным и измученным. Ей стало до жути его жаль, а ещё немного стыдно, что, так увлекшись новыми делами, не потрудилась даже позвонить. Сцепив пальцы в замок, она опустила взгляд.

– Постарайся больше так поздно не приходить – нехорошо болтаться в такой час по улицам одной. – Видимо, моральных сил устраивать нагоняй дочери у него не осталось.

– Меня довёз Калеб, не волнуйся. Я всё понимаю.

Энн расслабилась, удобней устраиваясь в кресле. Весь вид отца свидетельствовал, что разговор далеко не закончен. И она не ошиблась в предположениях.

– Знаю, что ты умная девочка, – он слабо и натужно улыбнулся, а затем снова помрачнел. – И потому буду говорить предельно честно. Ничего не получается, Энни. Я снял все сбережения, кроме твоих денег на колледж, занял, у кого мог. Сегодня был в банке в Лаундэйле, пытался взять кредит, но их условия совершенно грабительские: под залог недвижимости и бизнеса, с ужасными процентами. Это ещё большая яма, чем та, в которой мы сейчас. Поэтому…

Он шумно прокряхтел, откидываясь на спинку дивана. Словно до последнего не хотел озвучивать своё решение, и Энни справедливо начала волноваться ещё больше.

– Пап?

– Поэтому ты уезжаешь к бабушке в Оклахому. – Старательно не обращая внимания на возмущённо приоткрывшийся рот дочери, он продолжал: – Мне придётся продать дом и всё, что у нас есть. Последний год будешь учиться там, а потом тебя ждёт колледж…

– А ты?! Пап, а что будет с тобой?!

От неожиданной новости и клокочущего под рёбрами страха Энни вскочила с кресла и начала расхаживать взад-вперёд, не в силах усмирить подкашивающиеся ноги. Оставить Бейливилль, оставить школу за год до выпуска, всех друзей?! Хлою… Айзека. Больше никогда их не увидеть, не коснуться. Нет, она к такому не готова. Лучше жить на помойке, в трейлер-парке, спать на полу в комнате Хло!

– Я не знаю. – Генри со стоном вцепился в волосы, а его взгляд уже был абсолютно потерянным. – Не знаю, милая. Буду выпутываться, как получится.

– Как получится?! Отправив меня к чёрту на рога в бабулино захолустье?! Я никуда не поеду. Моя жизнь здесь, – твёрдо выпалила Энн, решительно упирая руки в бока.

Она не позволит вытурить себя из города. Не позволит отцу закончить, побираясь где-нибудь в помойках чёрного квартала. У неё же есть план!

Вот только, отец об этом не знал.

Вздохнув, она зажмурилась, решаясь. Если Генри признал поражение, то она точно нет. Всё ещё можно спасти, есть реальный шанс. И теперь слова Айка о том, что помощь опытного механика не будет лишней, приобрели новый смысл. Приблизившись к дивану, Энни опустилась перед отцом на колени и положила голову ему на ноги, сдерживая напрашивающиеся комком в горле слёзы. Шершавая рука тут же нежно погладила по волосам, как в детстве, успокаивая и даря смелость, а вторая приобняла за плечи.

– Мы выпутаемся, пап. Я тебе обещаю. Скажи, ты веришь в меня? – тихо выдавила она, преодолевая горечь во рту.

– Милая, если и остался хоть кто-то, в кого я верю – это ты, – растерянно прошептал отец.

– Тогда помоги мне выиграть в пятничной гонке по Бейливиллю. Спасти наше дело, наш дом и нашу семью.

***

В эту ночь Энни спала абсолютно беспробудно. Сказывалось выматывающее напряжение последних суток и тяжёлый разговор с отцом. Открыла глаза она уже в одиннадцатом часу утра, когда солнце вовсю било лучами в окно. Попытавшись потянуться, тихо ойкнула: как и обещала Хлоя, рёбра беспощадно ныли. Соскочив с постели и откинув пижамную майку, девушка подошла к зеркалу и рассмотрела своё пострадавшее тело внимательней. Синие пятна украшали верхние рёбра под самой грудью, а также дублировались отметинами чуть выше, ближе к ключицам – это когда она упала на руль при резком торможении на финише.

Надо спросить у Айзека, как лучше тормозить, чтобы больше такого дерьма не случалось, но и толпа болельщиков не пострадала.

От мысли, что увидит его уже очень скоро, она невольно улыбнулась своему отражению и вдруг вспомнила рекомендованную Хлоей мантру:

– Я самая красивая и сексуальная, – говорить это девчонке в розовых пижамных шортах и с синяками на груди было практически комичным, но Энни смотрела лишь себе в глаза. – И меня захочет любой парень, которого я сама захочу.

От смелости фразы и проглоченного «захочет Айзек» она густо покраснела и поспешила распахнуть шкаф, чтобы выбрать одежду поприличней. Солнечная погода располагала, и впервые Энн вытащила из самого дальнего угла не шорты и не джинсы, а милый сарафан мятного цвета и белые балетки. Наверное, пора становиться женственней.

Наспех приняв душ и одевшись, она убрала волосы в привычный хвост и поспешила спуститься на кухню. Отец стоял у холодильника и жадно пил апельсиновый сок – вид у него был заметно посвежевший, а руки местами покрыты пятнами машинной смазки, как и футболка. Он явно работал с раннего утра. Завидев дочь, весело подмигнул:

– Ого, милая: выглядишь просто отлично! Неужели у тебя есть платья?

– И даже не одно, бабуля щедра на посылки, – фыркнула она, отмахиваясь от неловкой темы. Гораздо больше её интересовало, как дела у отца. – Смотрю, ты немного приободрился?

– Ну, скорее, смирился, что моя дочь решила закончить жизнь самоубийством, – неловко хохотнул Генри. – Я почти не спал, обдумывая твои слова. Встал в шесть, не выдержал. Не терпелось посмотреть, что вы с Россом сотворили с «Шевроле».

– И как? – Энни едва не подпрыгнула от любопытства.

– В целом – очень внушительно. Но вы не учли многих нюансов, не укрепили как следует трансмиссию. Слишком экономите на материалах, прямо каждый подшипник жалеете. Раз нитро выводите под задние сиденья – надо продумать, как крепить баллоны. И больше, надо больше железа под капот, если действительно делаете машину победительницы. – Энни жадно внимала отцовской критике своей работы: он явно имел больше опыта и больше понимал в спорткарах. Видел невооружённым взглядом все огрехи и даже предложил невероятное решение: – Настоящее золото я не храню в кладовой, милая. Самые лучшие детали у меня в личном хранилище. Короче говоря, я отстраняю вас от работы над «Шевроле». Предоставьте это мне. У моей девочки будет самая мощная машина по всему городу.

Не удержавшись, Энни радостно взвизгнула и бросилась отцу на шею. Тот чуть не пролил сок, неуклюже отвечая на объятия одной рукой и хохоча:

– Эй, ну всё, хватит! А ты пока сосредоточься на тренировках. И передай Россу от меня искреннюю благодарность. Если афера выгорит, а ты придёшь к финишу невредимой – может рассчитывать на бесплатное нитро до самой старости.

– Спасибо, пап! Ты просто… просто… Я люблю тебя! – она звонко чмокнула его в перепачканную щеку.

– Но Энни: умоляю, помни про безопасность. Всегда думай головой. Я знаю, что ты у меня не глупый ребёнок, и рисковать шеей не станешь. Просто, когда прибавляешь скорость, не забывай, что с каждым километром твой старик седеет на одну волосинку. И помни наш уговор: гонка в пятницу и всё, больше никаких забегов, – строго обозначил Генри границы допустимого его нервной системой. – И да, после вашего урока загляните с Айзеком в мастерскую, я уже заказал эвакуатор, чтобы отбуксировать туда «Шевроле». Мне надо немного поболтать с этим альтруистом, помогающим бедным девочкам на общечеловеческих началах.

– Конечно, пап. Без проблем, – ещё раз широко ему улыбнувшись напоследок, Энни отстранилась и чисто на интуиции выглянула окно. На дороге возле дома уже стояла чёрная «Бентли» в ожидании ученицы. – Мне пора, увидимся вечером. И ты правда, самый лучший папа в мире.

– Эй, а завтрак? – возмутился Генри, но дочь его уже не слышала, летя на крыльях надежды к входной двери.

Этот день планировал превратится в один из лучших за последнее время. Полуденное солнце отражалось в начищенном капоте Детки, настроение стремительно приближалось к отметке «превосходно», а улыбка не сходила с лица Энни, пока она неслась к машине. Отец понял, принял её вариант действий и даже готов помочь – а значит, у неё действительно, всё получится!