Без сомнений, Ворон разработает такой план, чтобы с лёгкостью подставить всех, кто ему не нужен. Айк не сомневался, что его фамилия в этом списке на первом месте. Но отвертеться никаких шансов, ему просто негде взять пятьдесят тысяч до субботы, чтобы откупиться. Если бы ему дали хотя бы месяц, то собрать нужную сумму можно было бы попытаться: съездить до Майами, рискнуть вновь погонять по горному серпантину. Но он только сегодня ночью лазил по тематическим сайтам и звонил старым знакомым. Ничего крупного поблизости не планировалось в течении этой недели. Снова тупик.

– Я ужасно не хочу в это лезть, Лиа, – грустно признал он. – Крылатая мразь взяла меня на крючок. Но мне это не нужно, я одним махом могу потерять Энн и Хло. Не смогу за решёткой, я сдохну через месяц без них и без тачки.

От одной только мысли Айк передёрнулся, ощутив холодную испарину на лбу. Теперь у него два самых близких человечка, которых нельзя подвести и нельзя бросить. Две девчонки, для которых его арест может стать настоящим ударом. Обрести, чтобы тут же потерять?

– Эй, – нахмурившись, Лиа доверительно накрыла его руку ладонью. – Не кисни. Думаешь, совсем без шансов? Мне стоит отговорить Алисию? Может, если Ворону будет не хватать людей, он откажется от затеи.

– Я думаю, что в этой сокровищнице наши кишки намотают на вертел и поджарят, как в сучьей гробнице Тутанхамона. А если кто и выберется – попадёт в лапы копов. Дельгадо никогда не были дураками, ни Андреас, ни его дочурка. Гараж с таким состоянием наверняка охраняется по высшему разряду. Ворону просто деньги крышу снесли. И жадность. А труба будет мне и остальным согласившимся на аферу.

– Сколько пессимизма, – фыркнула Лиа на его понурившийся вид. – Слушай, Айк, никогда бы не подумала, что ты такой идиот. Неужели тебя можно заставить делать то, чего ты не хочешь? Да просто прикинься, что в команде, а потом тихо слейся, как только всё начнётся. И смотри из кустов, как всех повяжут. Элементарно, и претензий никаких: ну, не смог угнать тачку, не завелась…

– Я не крыса, – твёрдо возразил он на такое, в общем-то логичное, предложение. Презрительно поморщился, не желая падать так низко и подводить людей, которые будут на него рассчитывать. – Тогда уж проще прямо сейчас пойти к копам и сдать всех. Только как потом с этим жить?

– Свободно. Со своей блондиночкой, сестрёнкой и Деткой. И знаешь, я всё-таки уболтаю Алисию отказаться. Дело, и правда, слишком рискованное.

Айзек не ответил, только молча кивнул: те, у кого есть шанс, должны думать о своей шкурке. Несмотря на всю заманчивость, поступить, как полный мудак, он не мог. Но выхода всё никак не маячило на горизонте, заставляя его крепко сцеплять зубы от злости. Договориться с совестью иногда очень непросто. Сейчас упрямая зараза точно не была расположена к переговорам и компромиссам.

От кафешки он шёл, сильно задумавшись и держа в одной руке пакет с едой, а в другой стакан с коктейлем. Едва брёл, шаркая кроссовками по горячему асфальту. В голове гудело от понимания, насколько же у него мало времени. И даже если настроиться на оптимизм, на секунду допустить, что получится сбежать от копов на угнанной машине и продать её подальше в Мексику – где гарантия, что по возвращению в домой не увидит свою рожу в розыске? У Дельгадо огромные связи. И Оливия точно сообразит, кто так виртуозно увёл её машины. Да и камеры наблюдения обойти вряд ли получится.

По сути, Айк давно мог быть привлечён к ответственности за незаконные гонки. Как и любой, кто хоть раз вставал на старт ночью. Если бы старина шериф Зеллер хоть чуть-чуть резвей шевелил задом и не получал от Ворона хорошие барыши, да к тому же не прикрывал бизнес собственного сына, работающего на ставках.

Но оказаться по другую сторону закона окончательно, за кражу чужого имущества… Он не вор. И становиться им не хотел так отчаянно, что во рту сохло. Снова вспомнил о сигаретах, а ведь уже несколько суток удавалось жить без надоевшего пластыря на рёбрах.

На подходе к мастерской Айк услышал резкий хлопок автомобильной дверцы, заставивший поднять взгляд от созерцания кроссовок. На парковке стоял знакомый джип, от которого навстречу ему летел белобрысый братец Энни.

И выражение его лица не предвещало ничего хорошего: зелёные глаза полыхали яростью, а на лбу пролегли две новые морщины. Собираясь поздороваться и слегка пожалев, что заняты руки, Айк постарался не думать о том, что парень выглядел действительно угрожающе со своим ростом и званием чемпиона штата по боксу. Вот только, сказать хоть слово он не успел: прямиком ему в челюсть пришёлся точный, резкий удар кулаком.

– Ну привет, ублюдок! – прошипел Калеб, хищно ухмыльнувшись.

От неожиданности и силы удара Айк отшатнулся, едва устояв на ногах и выронив на асфальт стакан и пакет из закусочной. Розовый коктейль разлился живописной лужей, тупая боль скрутила скулу.

– Что, нравятся маленькие девочки, извращенец?!

Калеб замахнулся снова, но теперь Айк был готов. Во рту скопилась кровь, и он крепче сжал ноющие зубы и вскинул руки, принимая следующий выпад на предплечье вместо головы.

Он видел, что парень напротив явно не в себе, но ещё важней было, что это брат Энни, а значит, драться с ним в полную силу нельзя. Челюсть горела огнём, и он кое-как совладал с ней, чтобы попытаться остановить происходящее:

– Калеб, не дури…

Его не слышали. И вряд ли он мог многое противопоставить профессиональному боксёру, что в следующий же миг подтвердилось: Калеб зло зарычал и выполнил просто виртуозный хук правой, попадая Айзеку в ухо.

Тот сдавленно охнул от боли и откуда-то взявшегося звона, который упорно размазывал окружающий мир в полотно импрессиониста. Едва смог разобрать слова:

– Замолчи, сукин сын! Энни – вся моя семья, и я сдохну, но не дам какому-то педофилу с ней развлекаться! Увижу тебя рядом с ней ещё раз, и будешь молиться, чтобы я кастрировал тебя максимально быстро! – срывался на крик Калеб, словно свихнувшись и снова занося руку.

Айзек сжал кулак, медленно закипая от всего, что нёс ополоумевший парень. Кровь бурлила, а он не давал ей выхода, строго определив, что будет только защищаться, но не нападать в ответ.

Энн не оценит такую драку. Он не позволит себе бить её брата, но и быть грушей для этого придурка желания не было. От нового удара удалось увернуться, правда в голове и без того шумело, а опора под ногами стремительно уплывала. Пререкаться с Калебом глупо, пока он в таком состоянии, да и что сказать?! Когда понимал его на сто процентов, потому что сам бы убил любого урода на месте, если бы Хлоя связалась с кем-то настолько старше себя…

– Эй! Какого чёрта тут происходит?! – раздался из-за спины Калеба звонкий вскрик, моментально прочистив заткнутые ватой перепонки. – Твою мать!

Калеб оглянулся на выбегающую из гаража Энн, и Айк наконец-то получил секунду, чтобы сплюнуть в сторону кровь и отдышаться, сгибаясь пополам: асфальт перед глазами плыл.

– Калеб, ты свихнулся?! Отойди от него, Рокки! Или я сама тебе врежу! – подскочив к брату, Энн с явной злостью толкнула его в сторону, а сама кинулась к Айзеку. Обхватила его стремительно опухающее лицо в ладони. – Ты как? Слышишь меня?

– Нормально, – прохрипел машинально, лишь бы она не волновалась так сильно, потому что её тонкий голос срывался от страха.

Он с некоторым трудом сфокусировался на её лице, и ужас в нефритовых глазах быстро освежил гудящую голову. Кивнул, пытаясь отгородиться от звона в ушах и ободряюще улыбнуться, но тут же тихо охнул от боли в челюсти. Энни кончиками пальцев погладила его по щеке, словно убеждаясь, что он не упадёт на месте.

А потом сцепила руки в кулаки и развернулась к брату.

– Ты. Больной. Калеб, – процедила она сквозь зубы.

– Я больной?! Это он чёртов педофил, западающий на малолеток! Эй, слышишь, придурок: она ребёнок! Просто, мать твою, ребёнок!

Калеб бросил ненавидящий взгляд на Айка, и тот уже было открыл рот для достойного ответа, но не успел собрать мысли в гудящей голове в кучу. Потому что вперёд шагнула Энн, встав к брату почти вплотную.

Резко и решительно схватив его за ворот угрожающе треснувшей футболки, она потянула Калеба на себя и чётко заявила, смотря ему в прямо глаза:

– Я. Не. Ребёнок. Очнись уже, наконец. Ни ты, ни отец, ни кто-либо другой не вправе за меня решать. Тебе остаётся только принять мой выбор. А не вести себя, как психопат, у которого чешутся кулаки. Потому что сейчас ты, придурок, ударил человека, которого я люблю. А больно мне.

– Отлично. Моя сестра – идиотка. Не приходи ко мне пускать сопли, когда он наиграется и бросит тебя.

Отшатнувшись, Калеб кинул на Айка прощальный взгляд, полный обещания исполнить свою угрозу. А затем развернулся и стремительным шагом унёсся к своей машине.

Айзек наблюдал за этой сценой с некоторым недоумением и – самую каплю – с гордостью. Его девочка страшна в своей злости, а ещё безумно прекрасна: щёки раскраснелись, волосы растрепались. Глаза горели, демонстрируя упрямый и своенравный характер. А ещё за всем этим проступило смущение, когда джип Калеба выехал с парковки.

Он понимал его причину, от которой сразу забылась и боль в челюсти, и шум в ушах. Под рёбрами творилось что-то невероятное, грозя расплавить кости.

Любит. Так много в одном слове. Да, сказано в запале, но всё-таки сказано. Акцентировать на этом внимание сейчас он не хотел: чуть позже, успеют. Незачем смущать её ещё больше, она и так уже нервно переминалась с ноги на ногу, кусая губы.

– Уверена, что надо было так резко? – осторожно заметил он, делая к ней шаг. – Он просто хочет тебя уберечь, я понимаю. И не злюсь.

– Он – дурак, пережравший стероидов. Попутал реальную жизнь и ринг, – хмуро заметила Энни и мягко обняла его за плечи, рассматривая наливающийся краснотой живописный синяк на припухшей скуле. – Прости за него. Сильно болит?

– Малышка, всё в порядке, – он как можно более успокаивающе обнял её в ответ, согреваясь теплом и ванилью. – Это ерунда. Заслуженно, в конце концов.

– Глупости, – фыркнула она. – Ещё один морализатор…

– Но ведь он в чём-то прав. И ты не должна на него так сердиться. Поговорите потом спокойно, наедине. Ты его единственная семья.

Айк осторожно прижался щекой к её щеке, прикрывая глаза. Было в этом жесте что-то доверительное и ужасно интимное – говорящее без слов.

– Хорошо. – Энни устало вздохнула, обнимая его ещё крепче. – Я позвоню ему. Завтра. А сейчас пойдём, осмотрю твоё лицо. Этот Рокки, и правда, постарался.

***

В мастерской было тихо. Айк устало прислонился к капоту Детки, пока Энни уже раз в третий осматривала его скулу с синеватым разводом. Её пальцы нежно и как будто извиняясь поглаживали кожу, соединяя родинки. Вздохнув, парень мягко отстранился:

– Малышка, прекращай. Это просто синяк. Ничего особенного.

– У тебя ещё висок до конца не зажил, а уже опять…

Она не договорила: чувство вины за случившееся сжирало её, и Энни не знала, как это исправить. Пусть Айк несколько раз повторил, что всё в порядке – ей было не по себе от мысли, что как только начались их более тесные отношения, для него это стало травмоопасным. Как будто это она магнит для неприятностей.

Словно уловив её в конец испорченное настроение, Айк с преувеличенным энтузиазмом кивнул на подобранный с асфальта пакет с немного помятыми бургерами:

– Эй, может, перекусим вместо того, чтобы развозить сопли? Умираю с голоду. – Он подхватил с капота пакет и запустил туда руку.

– Ты хоть челюстью можешь шевелить? – озабоченно нахмурилась Энни, получая хитрую ухмылку в ответ:

– Чтобы в меня и не залезла еда? Для этого твоему брату надо было зашить мне рот, – с таким заявлением он протянул ей упаковку с бургером, а сам принялся за второй.

Энн не сдержалась от тихого смешка, признавая правоту его слов: чтобы Айк отказался от перекуса, точно должен произойти конец света. Смирившись с его нежеланием принимать помощь, она запрыгнула на капот и распечатала свой поздний обед – хотя, скорее ужин, учитывая вечерний час.

– А мне вот интересно. – Айк проглотил первый кусок и, задумчиво глядя прямо перед собой, поинтересовался: – Неужели то, что мы вместе, делает меня конченным извращенцем?

– Нет. Такие заявления делают из моего брата умственно отсталого.