Каждый раз, когда я заходила в этот кабинет с подносом, мне всегда было любопытно, что за портрет в круглой железной раме украшает столешницу. От двери изображение было не рассмотреть, как ни старайся, а теперь мне ничто не мешало увидеть молодую привлекательную девушку с пепельными волосами.

Она показалась мне настоящей красавицей. Художник передал на холсте и изящные черты лица, и словно фарфоровую кожу, и мягкость взгляда, и нежность рук. А еще я почему-то была уверена, что девушка из благородных.

– Вижу, тебе уже лучше? – раздалось у меня за спиной неожиданно.

Как Арс вошел в свой кабинет, я снова не услышала, а потому испугалась. Сама не заметила, как взяла чужой портрет в руки, так что пришлось быстро возвращать его обратно на стол. Обернувшись, загородив собой столешницу, я прижала ладони к ее краю.

– Мне действительно лучше, спасибо. Еще раз, – произнесла я от всего сердца и…

Вдруг вспомнила то, что моя память услужливо стерла. Шторм. Неудержимые волны, желающие потопить меня во что бы то ни стало. Глаза, в которых отражалась серо-синяя морская буря. И поцелуй – короткий, порывистый, соленый, первый.

Сердце мое мгновенно заколотилось в груди. Меня бросило в жар, потом в холод, потом снова в жар. И будто молнией прошибло, стоило капитану окинуть меня с ног до головы пробирающим душу взглядом.

Медленно… Он двигался слишком медленно, плавно, размеренно, словно уверенный в себе хищник, а остановился очень близко. Слишком близко – так что мне пришлось смотреть снизу вверх.

Голова кружилась, как после танца. Я ощущала чужое теплое дыхание на своих губах и никак не могла отвести взгляд. Только почувствовала, как Арс положил мои вещи на столешницу, а потом опустил свои ладони по бокам от меня.

Меня бросило в дрожь. Целая бездна скрывалась в его глазах. Я не видела ничего и никого, кроме этих глаз, кроме этого лица, кроме притягательной, слегка самоуверенной улыбки.

Ничего… Оттого и спрашивать было в сто раз больнее:

– Кто она?

– О ком ты? – мягкий голос капитана вибрировал, вызывая мурашки по телу.

Босые стопы давно озябли. Пальцы с силой впивались в край столешницы.

– Девушка с портрета, – выдохнула я, с трудом найдя в себе силы на это.

– Я собираюсь поцеловать тебя, Ари, а тебе интересно, кем является девушка с портрета?

– Если вы женаты или… – каждое новое слово давалось мне все хуже.

Хотелось зажмуриться, закрыть уши и никогда не услышать ответа на свой вопрос, но так нельзя. У меня больше не было семьи, имени, дома и титула, но все еще имелись принципы.

– Или у меня есть возлюбленная? – закончил он за меня. – И что тогда? Благородство не позволит тебе ответить на поцелуй? Или принять его? – Криво и даже как-то горько усмехнувшись одним уголком губ, Арс внезапно отвернулся, встал ко мне спиной и отошел. – Она мертва, Ари. Это все, что тебе нужно о ней знать. А теперь переодевайся и уходи.

Я ушла. Переоделась, так и не проронив больше ни слова. Порывалась на самом деле, но капитан все это время стоял ко мне спиной, непримиримо сложив руки на груди, и смотрел исключительно в стену.

А я… Я вернулась обратно на кухню к Ричу, но при этом чувствовала себя виноватой, хотя вроде бы ничего предосудительного не сделала. Я ведь имела полное право спросить. Он собирался меня поцеловать.

А если бы он оказался женат? А если бы его на берегу ждала возлюбленная? Я бы себе этого никогда не простила. Потому что любовь – она либо есть, либо ее нет, хотя я в этом не очень-то разбиралась. Все мои познания сводились к любовным романам, читать которые мне удавалось украдкой.

И все же Арс собирался меня поцеловать. Только от одной мысли о возможном поцелуе все внутри меня дрожало от страха и сладко замирало от желания. Да, я хотела бы, чтобы капитан меня поцеловал, – сейчас себе я уже могла в этом признаться, но…

Сама же все и испортила, о чем думала все утро. Проигрывала произошедшее в своей голове и так и эдак, представляя иные концовки и реплики, а потому чуть не сожгла кашу. Она немного подгорела, за что Рич ругался просто зверски.

Нет, сначала он, конечно, был очень рад меня видеть в добром здравии, а потом…

– Да что у тебя за р-р-руки-кр-р-рюки!? Да как можно было кашу пр-р-роворонить?! – возмущался он со своего насеста, при помощи чар руководя порционной жаркой яиц.

Белые облака с желтыми солнышками отправлялись со сковороды прямо на железный противень, пока я нарезала хлеб и сливочное масло на кусочки. Как говорила Роззи: «Кашу маслом таки не испортишь. Особливо коль оно задарма досталось!»

Все, что доставалось бесплатно, рыжая морская свинка уважала особенно.

Как и всегда, котел и противень на верхней палубе появились немного раньше меня, но никто не ринулся выстраиваться в очередь за тарелкой. Напротив, на меня и внимания не обратили.

Вся команда была занята тем, что наблюдала за несколькими мужчинами, что дрались сейчас друг с другом на мечах и кинжалах. От удивления я даже замерла со стопкой тарелок в руках.

– Лялечка, варежку таки захлопни, пока муха не залетела, – усмехнувшись, посоветовала мне Роззи.

Она сидела на своем излюбленном месте – на жердочке у входа в камбуз.

– А что они делают?

– Промежду собой тренируются, приказ капитана виполняют, охальники. Они жо не только на лодочке своей барахтаются, иногда им таки приходится сражаться.

– А я тоже умею немного, – отметила я, ставя стопку тарелок на ящик.

– Хто? Ты? – смешливо глянула на меня Роззи. – Бабушке расскажешь, смешнячка. Лучше водички принеси. Так солнце печет, что это прамо невозможно видержать.

Воды в блюдце я для рыжей морской свинки, конечно, принесла, но доказывать ей ничего не стала. Да и времени на это не было. Требовалось быстро накормить всех завтраком, поесть самой, вымыть посуду и палубу и бежать помогать готовить обед.

Собственно, до самого обеда я на кухне и проторчала, пока пираты поочередно тренировались парами в искусствах нападения, обороны и защиты. Обидно было очень даже. Мне и правда хотелось позаниматься вместе со всеми, чтобы в очередной раз напомнить, что я тоже часть команды.

Тем более что необходимыми навыками я действительно владела. Правда, учили меня совсем немного. В период, когда к родителям приезжали ближайшие родственники с сыновьями, им нанимали специального учителя.

Уроки проводились ежедневно, а мне разрешали на них присутствовать. Только без дела я сидела первые два дня, а потом упросила учителя заниматься вместе с двоюродными братьями. К тому моменту мне уже надоело изображать деву в беде и хотелось как следует надрать кое-кому уши.

Ох, Древние! Я скучала по тем временам, будто прошло уже целых сто лет!

На обед сегодня у нас была запеченная рыба. Вопреки чужим домыслам, морскую живность в плавании команда ела редко. В основном тогда, когда запасы иссякали раньше, чем судно входило в очередной порт. Или как сейчас, когда после шторма на палубе рыбы оказалось вдоволь, а выкидывать ее было попросту жалко.

Природа напрасного расточительства не прощала.

Наполнив последнюю глубокую миску да передав ее пирату с большими ушами, я у него же и поинтересовалась:

– А можно мне тоже с вами позаниматься?

В отличие от других, он показался мне более лояльным. По крайней мере, предрассудками насчет «женщина на корабле к беде» не страдал.

Капитана на палубе не было. Поприсутствовав при начале раздачи, он снова вернулся в свою каюту, напомнив мне о чувстве вины.

– На мечах, что ль? – всхлипнул парень со смехом.

Разговор наш, как ни странно, слышали все, так что улыбки и смешки так или иначе появились на лицах у многих.

– На мечах. Или шпагах. Да хоть на кинжалах! – воскликнула я, скрывая обиду.

– Ишь чего удумала! – погрозил мне кулаком интендант, наяривающий рассыпчатую кашу, с которой подавали рыбу. – Бабье место на кухне. Тьфу на тебя… В камбузе!

– Да пусть развлечется девка нам на потеху, – похлопал его по плечу тот самый пират, которому я угодила совсем не по коленке.

И вот как-то сразу не понравился мне блеск в его глазах. Не озорной, совсем не озорной, но идти на попятную было поздно. Участвовать в тренировке мне разрешили. Сразу после того, как посуду всю вымою.

Ну я и вымыла быстро, насколько могла, под недовольное ворчание Рича. И снова поднялась на верхнюю палубу, где меня уже поджидали – и, судя по лицам, в нетерпении.

Как оказалось, чтобы пошутить и посмотреть на мою реакцию.

Я действительно рассчитывала на настоящий меч или шпагу. Или, на худой конец, на кинжал. Однако вручили мне деревянный меч.

Шутку я оценила. И даже не обиделась. Вместо этого встала в стойку.

Потому что парней учили драться любыми подручными средствами. Учили их, а научилась я. Конечно, до мастера мне было как пешком до графства Эредит. Если оно еще существовало. Но кое-что я все же умела. Плюс на моей стороне был эффект неожиданности.

В угол того самого матроса, решившего отомстить мне за поруганную честь – его честь, я загнала быстро и почти безболезненно. В шесть шагов, как и говорил учитель. Через шесть шагов деревянное острие уже прижималось к его шее, в то время как я улыбалась, ведь, в отличие от него, пользовалась только одной рукой. Вторая была у меня за спиной.

Сказать, что мужчина удивился, – это ничего не сказать. Однако его изумление легко трансформировалось в злость, напитали которую чужие насмешки. Его собратья по оружию беречь душевное равновесие пирата не собирались.

И это было второе правило сражения. На поле боя эмоций быть не должно.

Второй раз пирата я загнала еще быстрее. Но, прекрасно осознавая опасность чужой неконтролируемой ярости, обезоружила его наперед и улыбнулась еще шире. Потому что меня наконец-то заметили. Больше того, меня искренне хвалили фразами вроде: «А девчонка-то молодец!»

И я в ответ искренне, чуть смущенно улыбалась, точно зная, что третий раз мне не повезет. И в реальном бою не повезет. Там эффекта неожиданности не будет. Там противники не станут драться со мной один на один, соблюдая кодекс чести.

Да, мое выступление сейчас именно что являлось показательным выступлением и ничем больше. За что я и поплатилась.

Холодный металл обжег шею настолько неожиданно, что я с трудом удержала крик. Он встал в горле спазмом, дыхание перехватило, тело окаменело, пока я осознавала, что кто-то сейчас стоит прямо у меня за спиной. Больше того, моя спина прислоняется к чьей-то груди, как и затылок.

Громкий гогот довольных пиратов прокатился по верхней палубе, ухнув к мачтам и реям. От них же я и узнала, что это капитан решил меня проучить.

– Запомни этот урок, Ари, – прошептал Арс, едва касаясь губами моего уха. – Твои глаза должны видеть все, твои уши должны слышать все, что происходит вокруг. Враг почти всегда бьет исподтишка.

Я умирала. Чувствуя, как мужчина прислоняется ко мне, ощущая его бедра, живот, подбородок и губы, я умирала, почти теряла сознание. Мелкая дрожь охватывала тело. Ей на замену тут же приходила легкая щекотка, а после оцепенение.

И оно не имело ничего общего со страхом.

Сердце билось часто-часто. Так близко меня не касался еще ни один мужчина, а впрочем… Касался. Он же. Переодевал, пока я была в беспамятстве, и мысли об этом будоражили, вызывали смятение, кружили голову.

Заточенный клинок от моей шеи все-таки убрали. Обернувшись, я посмотрела Арсу прямо в глаза, запрещая себе смущаться, запрещая прятать взгляд.

Кто бы знал, чего мне это стоило.

– Я всего лишь хотела немного позаниматься со всеми, – произнесла я максимально сдержанно, ровно, но дыхание все равно надрывалось.

– Не стоит отвлекать моих матросов, – скупо ответили мне, так что я почти поверила в то, что провинилась. – Ты будешь заниматься со мной.