– Почти восемьдесят лет уже как бабушка! – со щелчком открыв портсигар, она достала сигарету и с наслаждением прикурила ее, выдыхая в сторону облако сизого дыма. – Знаешь, Андрюша, я всегда была на твоей стороне. Начиная с детства, когда твоей матери пришла идея отдать тебя в балетную школу…

– А что здесь такого? – не удержался я, зная, как бабуля всегда реагировала на эту тему. – Был бы сейчас известным балеруном…

– Петухом! – перебила меня бабушка. – Вот кем бы ты был.

– Ну хоть не курицей, – рассмеялся я.

На самом деле с тем бабушкиным решением я был согласен на все сто процентов. Если бы не ее категоричный запрет на… балерунство, бегать бы мне сейчас в балетной пачке, а не заниматься тем, что действительно приносит удовольствие. Ну, и неплохой заработок, что скрывать. Кто бы мог подумать – ведь игрушки создаю. Пусть и компьютерные, но все равно игрушки. Отец долго не принимал моего подобного увлечения, и кто знает, как бы все сложилось, если бы не вмешалась ба. Это ее: «Оставь сына в покое или лишу наследства!» – заставило папу не мешать мне углубляться в программирование.

– Ну вот скажи, что тебе стоит порадовать старушку и приехать на ее юбилей? – затушив сигарету в пепельнице, ба сменила тон на более жалобный. – Возможно, что на последний юбилей в моей жизни. А может, и вовсе на последний день рождения в принципе.

– Ба…

– Не бабкай! Не бабкай! – скрипучим голосом проорал из клетки Баскервиль.

– Даже Баксик запомнил, а ты все не можешь. Не бабкай, Андрюша, – покачала головой бабушка, ожидая продолжения речи от птицы.

Но, как ни странно, Баскервиль молчал. Никто точно не знал, сколько слов знала эта птица, но вот то, что впитывал он в себя новое как губка, факт. Как ребенок – легче запоминался мат. Затем шли непристойные анекдоты, отрывки из которых он, как ни странно, выдавал вполне в тему. Чем и злил ужасно. Но что возьмешь с глупой птицы?

– Бабуль, я же тебе объяснял, что…

– Много работы и бла-бла-бла, – передразнила она меня, не дав договорить. – И родни слишком много, и половину ты видеть не хочешь, а другую знать не знаешь… Андрей, – приняв абсолютно собранный вид, бабушка стала похожа сама на себя. На Агнессу Винировну. Дали же имечко моему прадеду… – Я не буду угрожать тебе лишением наследства. В конце концов, ты единственный, кто у меня в принципе никогда не клянчил. Я тебя прошу как внука. Любимого и, я надеюсь, любящего. Приезжай на мой юбилей. Всего на три дня.

– Я тебя очень люблю, ба, – ответил я, найдя ее руку и сжав в своей. – И обязательно тебя поздравлю. И приеду, когда родственная мишура разъедется по своим домам. У меня, правда, много работы и…

– Как знаешь, – как-то резко уступила мне бабушка, приняв мой ответ. Подозрительно резко.

– То есть ты не затаишь обиду? – уточнил я.

– Нет, – вполне искренне улыбнулась ба. – Знаешь, а так даже лучше будет. Я Таечку пригласила. Ну что она тебе глаза мозолить будет? Только локти себе зря искусаешь, понимая, какой дурак и что упустил.

– Ты пригласила Таю? – словно чужим механическим голосом переспросил я, не веря своим ушам. – Зачем?!

Такого от бабушки я не ожидал. Мне словно под дых дали! А заодно и по голове, на мгновение оглушив.

– Как это зачем? – невинно хлопая ресницами, бабуля упорно делала вид, что не замечает моего негодования. – Я же говорила тебе, что хочу собрать всю семью.

– А с хера ли она член семьи?! – сорвался я на крик, мысленно сосчитав до десяти и продолжив тише: – Может, ты и правда начала сдавать, ба. Мы развелись год назад.

– Да-а? – изобразив удивление, с еле скрываемым удовольствием протянула она в ответ. – То-то я думаю, так странно. Жена твоя, а с парнем приедет…

– С каким парнем?! Куда?!

Кажется, выдержка моя все же дала трещину. Как иначе объяснить тот факт, что я вскочил с кровати и начал мерить шагами комнату, я найти не могу. Разве что на запах жженых свечей все списать, но…

Тая приедет с парнем?!

На юбилей к МОЕЙ бабушке?!

Это просто немыслимо! Как она вообще посмела… принимать приглашение на день рождения?!

– Ко мне на день рождения, внук. Парень Таечки вместе с ней приедет ко мне на праздник, – с широкой улыбкой повторила бабушка, наблюдая за моими метаниями по спальне. – Кто из нас еще сдает? Ты забыл, что мы тут обсуждаем. Вот верно говорят: болезни молодеют. Тебе всего тридцать, а уже деменция…

Заставив себя остановиться, я мысленно снова сосчитал до десяти. Дважды.

– Хорошо, бабуль, твоя взяла, – практически спокойно произнес я. – Не думай, что твои манипуляции с Таей хоть что-то для меня значат. Я приеду на твой день рождения.

– У меня и в мыслях не было использовать Таечку как приманку на тебя.

– Ну разумеется, – «поверил» я ей.  – Тогда ты точно не расстроишься, если я приеду не один? Давно хотел вас познакомить, но не хотел пугать… лисенка большим скоплением родни.

– Лисенка? Пугать? – переспросила ба, правда, улыбка на ее губах уже не выглядела такой естественной.

– Алиса, – ляпнул я первое пришедшее в голову имя. – Я лисенком ее называю. Люблю – сил нет. Заодно и познакомлю вас, когда МЫ приедем.

– Ты, главное, приедь, – усмехнулась ба, доставая очередную сигарету. – Хоть с лисенком, хоть с котенком, хоть с кутенком. Лотков на всех хватит. Я, знаешь ли, женщина обеспеченная.

– Приеду,  – едва сдерживаясь, чтоб не начать громить комнату, я улыбнулся бабушке, затем посмотрел на часы. – Рад бы еще поболтать, но… дела.

– Иди, иди, – кивнула ба, лениво выпуская струйку дыма. – Тебе за два дня нужно дела на работе решить, – стоило мне дойти до двери и взяться за ручку, как ба меня припечатала в спину: – Да и девушку найти, срочно. Желательно Алису. А то неловко получится. Иди, Андрюша, иди.

Ее тихий смех и фразу я оставил без ответа, почти бесшумно прикрыв за собой дверь. И прикрыл бы, если бы не окрик Баскервиля, окончательно выводящий меня из себя:

– Слоны идут на север!

– Слоны идут на хрен! – ответил ему, срываясь и с силой захлопывая за собой дверь.

Глава 3. Тая

То, что совершила промах, я поняла, как только вышла из кафе. Обаяние и дар убеждения Агнессы Винировны теряли свои силы. И масштаб ошибки начал обретать просто огромные размеры. Чудовищные. Два дня и три ночи в одном доме с родственниками бывшего и с ним самим. Я даже не знаю, что пугало меня больше: встреча с бывшей свекровью или с Андреем.

И трусливая надежда на то, что, едва услышав про приглашение на юбилей, Анисий сам откажется ехать и мне категорически запретит, потерпела фиаско. Мой парень не только не запретил мне провести выходные в доме бывшего и в кругу его семьи, а воодушевился этой поездкой! Да будь на его месте Андрей, он бы…

Фу! Тая, фу! Даже мысленно не хочу их ставить рядом. Да и смысл? Скоро эту картину и так увижу. Вживую. И как бы мне хотелось, чтобы Анисий смотрелся лучше бывшего, но…

Сразу после развода я поклялась не интересоваться его жизнью, благо, общих знакомых у нас было не так много. Чего греха таить, мне было бы приятно услышать о страданиях Троицкого. Но… но он улыбался с фотографий в соцсетях и умирать от тоски по мне не собирался. Говнюк. Я бы была безутешной вдовой и с легкостью перерыдала любую, возлагая цветы на свежую могилку, элегантно промакивая слезы под черной вуалью.

После согласия Анисия на поездку я не удержалась и снова открыла ненавистный профиль бывшего. Что тут сказать… Как ни прискорбно это сообщать, но за прошедший год лишнюю сотню килограммов Андрей не набрал… разве что в мышцы, но это не то. Не облысел, все зубы на месте, как и его бизнес. Красивый и успешный засранец.

Плохо. Очень плохо!

Правда, была надежда, что Троицкого не будет на праздновании юбилея.

“Он же с головой погруженный в работу мужчина”, – как говорила свекровь, если слышала, что я прошу освободить Андрея выходные. Уверена, он и в этот раз ограничится торопливыми поздравлениями и подарком, купленным его помощницей. Очень на это надеюсь. Тогда он не увидит, что я счастлива и не одинока… Но ему в подробностях расскажет его мать. Да, так тоже хорошо. Наверное… Уверена, Виолетта Валерьевна не упустит возможности выставить меня не в лучшем свете.

Впрочем, какая мне разница?

До самого дня отъезда во мне боролись две Таи. Одна равнодушная к происходящему – она с осуждением вытряхнула из сумки туфли на каблуках и лучшее белье. И вторая – которая в панике вертелась перед зеркалом, подбирая аксессуары к платью. Самому дорогому платью в своем гардеробе.

Победительницы в этой схватке не было. Я выходила из подъезда с чемоданом, объемной сумкой и коробкой, в которую упаковала подарок для Агнессы Винировны.

– Намасте, Таисия.

Анисий встречал меня у двери. Он склонился и широко улыбнулся. Лучше бы дверь придержал!

– Привет, – прокряхтела я под тяжестью ноши. – Надеюсь, машина не очень далеко?

– Моя Махаббати у соседнего подъезда.

Я проследила за плавным жестом мужской кисти.

– Недалеко, – заметила чудо-чудное импортного автопрома.

Желтое нелепое создание в ярко-оранжевый цветок. Сомневаюсь, что даже в самые разнузданные времена хиппи согласились бы на таком ездить. Но Анисий ее очень любил. Обожал. Относился как к живому существу и даже имя дал.

– Тебе помочь?

– Ой-ой, – под тяжестью наплечная сумка потянула меня в пустую клумбу. – Помоги. Я боюсь уронить подарок. А там все такое хрупкое. Возьми, – повернулась плечом.

Но вместо неподъемной сумки Анисий забрал из моих рук коробку.

– Оп-па! – он чуть подбросил ее. – Вот так намного лучше.

– Не то слово, – ворчала я себе под нос.

“Не рычи”, – успокаивала саму себя. Ты знала, что Анисий бытовой инвалид. Зато в нем множество других положительных качеств.

– Ой, Таисия, – выдохнул он с удивлением. – Как же нам теперь уместиться?

– Действительно, – меня все-таки перетянуло на правую сторону, и сумка с грохотом приземлилась на тротуар. – Так, – я осмотрела масштабы бедствия. Рюкзак, коврик для йоги, поющая чаша, благовония, еще это музыкальный инструмент, название которого я всегда забываю. – Зачем тебе глюкофон? – не выдержала и спросила раздраженно, указывая на подобие двух слепленных вместе медных тазов. Про поющие чаши и сосуды с благовониями я тактично промолчала.

– Это ханг, Таисия, – без малейшего намека на укор поправил меня Анисий.

– Хорошо, зачем тебе ханг? Мы же едем на юбилей.

– Для медитации. Мирская суета неприятно сказывается на энергетическом фоне, он поможет нам без потери положительной энергии и стресса прожить следующие три дня. Да и ты будешь напряжена в окружении близких бывшего мужа.

Я посмотрела Анисию в глаза и поняла: не шутит.

Он вообще, кажется, никогда не шутил, всегда серьезно относясь не только к своим словам, но и к чужим высказываниям. И это было еще одной причиной, почему я сошлась с ним.

– Угу-у-у, – ответила я. – Ну, сейчас все уложим! – произнесла с энтузиазмом.

Но это сделать не просто, если вместо полноценного автомобиля у тебя детеныш трансформера, или скорее его зародыш.

– А ты переживала, – с неизменной улыбкой произнес Анисий спустя десять минут моих мучений и поставил на колени коробку с подарком. – Ты забыла пристегнуться, – заметил он.

– Ничего страшного. Едем.

Очень сомневаюсь, что возможно выжить при столкновении даже с фурой, груженной ватой, в этом пробнике автомобиля, вне зависимости от того, пристегнусь я или нет.

– Бон янджа.

– Бон янджа, – я повторила за Анисием, желая нам хорошей дороги.

Не знаю, как я смогу выдержать целый час, зажатая со всех сторон. Мне почесать ногу не удалось с первого раза. Этот медный тазик, по ошибке названный музыкальным инструментом, упирался в правый бок; на ступнях рюкзак Анисия, судя по весу с камнями для массажа; под поясницей коврик для йоги, и благовония щекочут нос своим насыщенным ароматом иланг-иланга.

– Апчхи! – я потерла нос о плечо.

– Будь здорова, Таисия.

– Спасибо.

– Ты как-то напряжена, – заметил мужчина.