Терпение – не мой конек, поэтому первые три шага, которые представляют из себя случайные (в нашем случае четко спланированные) встречи для знакомства и сближения, провернула за одну неделю. Для начала упала с лестницы. Прямо на Рому. Ударилась головой, выбила два пальца, поцарапала его телефон, но все сработало как надо. Рома попался на крючок и с того дня никогда не пропускал мой взгляд. Еще бы, такое забудешь. После мы столкнулись на спортивной площадке во время физкультуры, где я очень удачно зарядила волейбольным мячом Роме по лбу. Кто бы знал, сколько часов отрабатывался этот чертов удар. Потом был клуб, в VIP-зал которого пришлось почти проползти. Мне до сих пор хочется сжечь то развратное платье, но я храню его как память, потому что… Рома подошел ко мне сам. Мы долго сидели за баром, я смущалась и извинялась за все, что произошло, а он улыбался, ощущая себя королем. Наш первый танец был до безумия прекрасен, объятия Ромы обжигали, а глаза кричали о зарождающихся чувствах. Тем же вечером я перешла к четвертому шагу – спасение. Выпила половину бара и прилегла отдохнуть, облокотившись о колесо машины, припаркованной у клуба. Машины Ромы, разумеется. Он не подвел и еще плотнее заглотил крючок. Отвез меня к себе, позаботился, и за следующие пару дней мы закрыли последние шаги: свидание, раскрытие тайн, поцелуй. Ну и еще несколько дополнительных, которые встречаются в книгах с маркировкой «восемнадцать плюс». Через неделю я стала официальной девушкой Романа Быкова, на Новый год он признался мне в любви, а весной мы съехались. Казалось бы, вот он, тот самый счастливый конец, но…

– Угостишь сигареткой? – слышу рядом знакомый голос.

Протягиваю пачку, совесть давит на затылок.

– И зажигалку.

Передаю зажигалку, раздается звонкий удар пластика о металл. Следом в урну летит смятая пачка сигарет, и на скамейку садится тот, от кого я не рассчитывала больше услышать и слова.

– Кать, почему ты мне не позвонила?

– А ты бы ответил?

– Не с первого раза, но… ответил бы. Ты же знаешь…

– Знаю, – тихо произношу я и опускаю голову на плечо друга.

– Как ты? – ласково спрашивает Тоша.

– Ужасно, – отвечаю честно.

– Ты правда ему бутылку о башку разбила?

– И такая версия есть? – горько смеюсь я.

– Ага, моя любимая. Но я не против услышать и оригинал.

– Он не такой интересный.

– И все-таки…

Закусываю нижнюю губу, еле сдерживая слезы. Тоша опускает ладонь мне на макушку и гладит по волосам:

– Сколько ты еще продержишься? До меня успеем доехать?

– Лучше ко мне.

Глава 2

Открываю холодильник и осматриваю полупустые стеклянные полки в надежде отыскать забытый кусочек «Камамбера». Сыр с плесенью ведь не может испортиться, верно? Выуживаю из нижнего ящика заветный сверток, вдобавок нахожу упаковку крабовых палочек и половинку лимона. Две бутылки вермута, стоящие на дверце, обещают скорое расслабление, и я хватаю добычу, из последних сил игнорируя огромную черную дыру в груди.

– Из безалкогольного, я так понимаю, только вода? – спрашивает Тоша. – Я вообще-то за рулем.

Морщу лоб, жалостливо выгибая брови.

– Ладно. Оставлю машину здесь, утром заберу.

Он шагает к шкафу с посудой, рыжие кудряшки пружинят при каждом движении, а мешковатая одежда скрывает хрупкую фигуру. Без ботинок на платформе он почти одного роста со мной. Помню, когда впервые его увидела, подумала, что смотрю в зеркало. Мы с Тошей похожи на разлученных в детстве близнецов, на этой почве и подружились. Правда, в искренность нашей дружбы верят не все.

– У тебя тут как в хлеву, – бурчит он.

Обвожу взглядом привычный беспорядок. В раковине армия грязных кружек и стаканов, на столе стопка книг, тетрадей и блокнотов, на стульях висит мятая одежда, на подоконнике разбросана косметика вперемешку с использованными ватными дисками. В хлеву, значит? Это он еще спальню не видел.

– Меня почти два месяца здесь не было.

– А если бы была, то все выглядело бы еще хуже, – иронично бросает Тоша и тянется к верхней полке.

– Верно, – вздыхаю я и принимаюсь расчищать место на столе.

Усаживаемся друг напротив друга. Тоша разливает сыворотку правды и обезболивающее в одном флаконе по бокалам. Крупные теплые капли скользят по моим щекам. Больше нет смысла сдерживаться, да и сил тоже.

– Прости меня, – произношу тихо. – Ты был прав. Во всем прав, а я…

– Кать, вот этого не надо, ладно? Я же знаю, что он поставил тебя перед выбором, а ты знаешь, как это его характеризует, – с теплотой говорит Тоша.

– Да, но я ведь выбрала его. И это уже характеризует меня как безмозглую идиотку.

Тоша морщит аккуратный нос, усыпанный веснушками, и мотает головой:

– Прекращай! Смысл дружеских посиделок в том, чтобы обсуждать того, кого нет. Давай выкладывай, что стряслось на этот раз?

Холодное стекло обжигает пальцы, делаю первый большой глоток и крепко зажмуриваюсь от резкого насыщенного вкуса горных трав и белого винограда. Понятия не имею, за какие заслуги мне в друзья досталось это рыжее понимающее чудо, но сейчас я готова благодарить всех богов на свете за то, что он рядом. За то, что даже после всего он от меня не отказался.

– Ничего нового, – нервно усмехаюсь я и вытираю тыльной стороной ладони слезы, капающие с подбородка. – Я поймала веселого Ромашку с очередной девицей на коленях, а в ответ услышала банальное: «Ты все не так поняла, я могу объяснить».

– И как? Объяснил?

– О-о-о да! Сказал, что перепутал ее со мной. Она была коротко стриженной блондинкой, если что. Я довольно жестко отправила Рому к окулисту, а он послал меня в ад. На этом и разошлись.

– Это ведь не все, верно? – пытливо прищуривается Тоша. – Рома был не просто пьян, и вы не просто послали друг друга.

Отворачиваюсь, прижимая бокал к горячей мокрой щеке. Сердце болезненно вздрагивает, а запястья ноют, словно их сжимают грубые пальцы.

– Ясно, – с тихой печалью и царапающим душу сочувствием произносит Тоша.

– Это конец. Я больше к нему не вернусь. Не смогу.

Друг тяжело вздыхает и болтает напитком в бокале:

– Я уже слышал это. Раза три или даже четыре. Самое идиотское, Кать, что вы оба зависимы. Рома – от этой дряни, а ты – от него.

Колючая правда оплетает шею ветвью дикой розы, шипы вонзаются в кожу, но сладкий цветочный запах дарит короткое ощущение эйфории.

– Я ведь люблю его, – выдавливаю сквозь жалобный всхлип и тут же запиваю горечь обиды.

– Да, я знаю. Только что в этом хорошего, Кать? Разве все происходящее того стоит?

В воспоминаниях проносятся милые моменты. Утренние сонные объятия, беготня голышом по квартире, завывание старых песен в пустом сквере, стоя на скамейке с бутылкой джина в руке. Страстные серо-голубые глаза, хриплый шепот – «люблю тебя», разговоры по душам на заднем сиденье машины, совместные планы на будущее. Каждое из этих воспоминаний прибито к сердцу прочными скобами строительного степлера. Их нельзя вытащить, не поранившись.

– Он тоже меня любит. Правда. Очень любит.

– И все? Думаешь, этого достаточно? – спрашивает Тоша без упрека, лишь с нежной осторожностью и мягким светом, которым старается вывести меня из лабиринта заблуждений.

– Думала, что да, – кисло хмыкаю я и делаю еще несколько внушительных глотков. – Любовь побеждает все, так пишут.

– В жизни все немного сложнее.

– Это я уже поняла.

– Кать, тебе нужно это пережить, и тогда…

– Мне нужно отвлечься, – перебиваю я, хватая бутылку, и наливаю себе еще.

– Что ты имеешь в виду? – настороженно спрашивает Тоша.

– То, что у меня уже есть новый план.

– Я об этом пожалею, но… что за план?

Быстро пересказываю события сегодняшнего дня. Встреча с принцем, оказавшимся преподавателем, спор с Таней и Нелей. Тоша молча слушает, и с каждой секундой его глаза раскрываются все шире и шире.

– Ты ведь это не серьезно? – подрагивающим от возмущения голосом спрашивает Тоша.

– Более чем.

– Нет! Я против! – жестко заявляет он. – Кать, пора уже остановиться и попробовать что-то нормальное. Ты же видишь, что эти книжные игры не работают так, как тебе бы хотелось. Не обижайся, но это похоже на помешательство. Только вдумайся, ты влюбила в себя самого отбитого типа нашего универа и страдаешь из-за него, потому что хотела почувствовать себя героиней романа! А теперь, чтобы не выпадать из образа, поспорила на препода с двумя стервами и собираешься охмурить и его! Да ты даже в друзья себе выбрала… меня!

– Я не знала, что…

– У меня в руках был чертов «Грозовой перевал»! Первые пять минут мы обсуждали творчество Эмили и Шарлотты Бронте, а после переключились на Анну Тодд!

– И что? Как это связано?

– Да в общем-то никак, но… факт остается фактом. Ты снова впихнула в свою жизнь книжный шаблон.

Сердце в мгновение схлопывается, превращаясь в тонкий бумажный лист. Сгибается пополам, еще раз и еще. Каждый сгиб приносит острую боль, что выливается слезами, и в конечном итоге остается лишь мятый шарик, звенящий агонией под ребрами.

– И что?! – вскипаю я. – Что тут такого?! Да, я хочу быть героиней романа! Да, хочу быть писателем! Да, мать твою, я собираюсь в еще одно сумасшедшее приключение, которое может обернуться очередным армагеддоном, потому что… если я этого не сделаю, то вернусь к Роме! Если меня ничего не будет держать, я снова… – Замолкаю, потому что рыдания утягивают на дно отчаяния.

– Кать, – с нежностью зовет Тоша.

– Я правда люблю его, понимаешь? Стоит ему прийти и сказать, что все изменится, я поверю. Это сейчас все просто. Сижу здесь и рассказываю, какой он козел, но рядом с ним… – Прикладываю пальцы к вискам и растопыриваю их, изображая взрыв: – Пуф! Мозг отключается.

– Я мог бы запереть тебя. Буду приносить еду и задания из универа, а через пару месяцев, когда ломка отпустит, выпущу. Ты как раз за это время сможешь наконец-то закончить рукопись.

– Неплохой вариант, но… – Запрокидываю голову и пытаюсь проморгаться. – Не думаю, что сработает. Боже, ну когда уже станет легче, а?

Тоша в несколько глотков опустошает стакан и вновь его наполняет, не забыв обо мне. Повисает напряженное молчание, но не надолго.

– Так, ладно, – вздыхает Тоша. – И кто у нас новая цель?

Слабая улыбка растягивает пересохшие губы, и я вспоминаю отпадную задницу, спрятанную за серой тканью брюк.

– Дорохов Дарий Викторович, – неторопливо озвучиваю я.

– Твою мать, Катя! А на президента чего не замахнулась?!

– Да он как бы староват. Так ты его знаешь?

– Кого, президента? Конечно! Номерок дать?

– Нет! – хрипло смеюсь я. – Дорохова ты знаешь?

– Немного. Он вел у нас информатику в прошлом году. Хороший мужик. Вежливый, понимающий, с чувством юмора и приятной наружностью.

– Приятной?

– Не в моем вкусе, но он и правда неплох.

– Это точно, – задумчиво отвечаю я.

– Кать, ему лет тридцать. Может, чуть меньше. Он не купится на твои гениальные шаги, даже если ты спустишься к нему с неба на парашюте в форме сердца.

– Это понятно. – Я хватаю салфетку и вытираю нос, немного успокоившись. – Мои шаги рассчитаны на молодых мажоров и сломленных плохишей, а для взрослых и уверенных мужиков нужно что-то покруче.

– Идеи есть?

Указываю на стопку книг и отвечаю почти радостно:

– Полно!

– Кто бы сомневался, – бурчит Тоша.

– А что такого? Кто-то же это все придумал. Остается перечитать пару романов о преподавателях и студентках и выбрать подходящие сценарии, но сначала – сбор информации об объекте. Нужно узнать, кто он, какой типаж. Как живет, чем дышит, кто ему нравится, чего боится. Я уже поняла, что Дарий принципиально не встречается со студентками, любит извинения и сто процентов ходит в зал или занимается каким-то спортом. А ты что скажешь?

– Что ты сумасшедшая.

– Давай без очевидностей. По делу.

– Ну-у-у, – тянет Тоша, поднимая взгляд к потолку. – Он еще не совсем препод, а только аспирант. Ездит на белой «Camry», обожает рубашки.

– Это все?

– Кать, если ты уже и так знаешь, что он не встречается со студентками, то…

– Скоро я перестану быть для него только студенткой, – заявляю решительно.

– Это как?

– Еще не придумала, но… – Ударяю краем своего бокала о бокал Тоши. – Это лишь вопрос времени.

– А тебе и правда полегчало.