Пока я не спеша ехал в сторону своей погибели, я успел смириться с положением вещей и стал искать пути к отступлению. Завтра же начну рассылать резюме во всевозможные конторы Рочестера, а может и соседних городов. Без моего дохода мы не протянем и месяца. Уэйн и так надрывается в несколько смен в автомастерской, а Полин мечется между заботой о нас троих и подработком в магазине. Я не мог взвалить на них ещё больше, чем они и так тянули на своих далеко не молодых спинах.

«Камаро» Зака стоял себе на парковке рядом со зданием «Дженерал Констракшн», но самого Зака нигде не было видно. Зато из своих уголков повыползали другие офисные планктоны. Поглазеть на то, как меня казнят, сожгут живьём на костре гнева.

Франклин беседовал с кем-то по телефону, но, как только я вошёл в кабинет, бросил «я перезвоню» и взглянул на меня, как на смертника. По правде говоря, таким я себя и чувствовал.

– Ты хоть понимаешь, что творишь, Тёрнер?! – Рявкнул Таннер-старший, как только дверь за мной закрылась. – Твой идиотизм выходит за всякие рамки! Я мирился с твоими отлучками и задержками проектов, но с мордобойством моих сотрудников мириться не стану. Это непозволительно.

– А я не стану оправдываться. То, что творит ваш племянник, вот что непозволительно.

– Как ты смеешь?..

– Вы меня, конечно, извините, но ваш племянник полный кретин.

Правда всегда колет глаза. Франклин весь надулся, как рыба фугу, и запыхтел. Едва ли кто-то позволял себе говорить с ним в таком тоне, но мне нечего было терять. Давно хотелось высказаться о наболевшем, а Зак Таннер был одной из самых болезненных тем.

– И я снова начищу ему морду, если он ещё хоть слово скажет о моём сыне.

– Я терпел твои выходки слишком долго, Тёрнер. Ты уволен.

– Прекрасно! – Выкрикнул я, испытав удивительное облегчение. Будто булыжник с души свалился. – Всё равно я ненавижу эту дыру.

– Пошёл вон!

– Уже ухожу. Только кое-что скажу напоследок.

– Нет, не скажешь. – Грузная фигура Таннера обогнула стол и распахнула дверь перед моим носом, прозрачно намекая, чтобы я выметался. – Я не намерен выслушивать твой бред ни минутой больше.

– Ты такой же говнюк, как и твой племянник. – Сказал я то, что давно мечтал сказать, и с чистым сердцем направился восвояси.

– Зато у этих говнюков есть работа и нет обузы на шее в виде калеки.

Я замер, словно подошвы приклеились к полу.

– Посмотрим, как ты запоёшь, когда останешься без гроша в кармане. Что бы сказала твоя жёнушка? Долго твой парнишка протянет без дорогих лекарств и врачей? Год, два? Начинай откладывать на его похороны.

Недолго думая, я развернулся и впечатал правый кулак в жирную рожу босса. Ярость заволокла разум белым туманом. Я не понимал, что творю, хотелось только размозжить что-то, сломать так же, как сломались наши жизни после смерти Элизабет.

Таннер весил больше сотни, но гнев может стать более сильным оружием, нежели масса. Я видел всё, словно в замедленной съёмке. Как костяшки кулака касаются лица Франклина. Как запускают волновой эффект, отчего его кожа идёт волнами, превращая босса в шарпея. Как ударной волной его откидывает назад, прямо на стеклянную перегородку кабинета, затем он падает на пол с грохотом Годзиллы, ступающей по улицам. Несколько секунд Таннер в шоке и не может подняться, катаясь по полу, как колобок из теста. Колобок с подбитой скулой. На грохот сотрудники высовываются из своих коморок и с ужасом, а кто и с удовольствием, наблюдают за нокаутом на импровизированном ринге.

Сердце моё колотится в безумной горячке. Я сделал то, о чём давно мечтал. Высказал всё Франклину Таннеру и оставил свой след на его лице. Но этого было мало. Он не просто оскорбил моего мальчика, невинное дитя, обделённого материнской любовью и возможностью побыть ребёнком. Он пожелал ему смерти. Просто потому, что не мог смириться с моим оскорблением и приготовил обиду в ответ.

– Ты ублюдок! – Когда Таннер вновь обрёл силы говорить, завопил он с пола. – Ты только что вырыл себе могилу! Рядом с твоей жёнушкой!

Сколько яда, сколько ненависти к женщине, которую он даже не знал. Не найдётся ни одного слова, чтобы ответить ему тем же, поэтому я схватил стул, на котором сидел несколько минут назад, и со всей дури запустил его в ту самую стеклянную перегородку, на которой сейчас красовался кровавый след Таннера.

Стекло разлетелось, как и моё сердце. Вдребезги. Осыпая пол и успевшего прикрыть глаза Таннера. Если кто-то в офисе и пропустил представление, то теперь точно услышал, что что-то происходит. Коридоры заполнились людьми, а по моим конечностям растекалось облегчение, которого я не испытывал последние шесть лет. Я нашёл выход своей ярости, проделав второй выход из кабинета Таннера.

На меня смотрели, как на чудовище, что вторглось в спокойствие офисных стен. Секретарша Таннера, которой никогда не бывает на месте, чудесным образом появилась рядом с начальником и пыталась помочь ему встать, засыпая его вопросами о самочувствии. Единственная, кто осмелился приблизиться ко мне.

– Ты заплатишь за это! Будь уверен, я добьюсь того, что ты не найдёшь работу ни здесь, ни в одном городе штата! Ты покойник, Тёрнер!

Таннер был уже на ногах, когда я покинул его раздолбанный кабинет. Сотрудники «Дженерал Констракшн» расступались передо мной, словно я мог подпортить физиономии и им тоже. Где-то там, среди их лиц, я заметил Зака. Он с ужасом разглядывал последствия моего буйства, боясь выйти из толпы. В коридоре стоял гул шёпота, который заглушали вопли Таннера за моей спиной.

Я почувствовал такую свободу. В теле, на душе. Но это чувство эйфории длилось недолго. Мне оставалось всего два шага до выхода, как дверь открылась, и вошли двое. Кто-то вызвал полицию. И в следующую секунду меня скрутили и заковали в наручники.

Глава 5

– Какая муха тебя укусила, Шон? – Покачал головой Генри, протягивая мне холодную бутылку с водой, чтобы я приложил её к подбитой руке.

– Муха по имени Таннер. – Огрызнулся я. – Даже две мухи.

Мы вышли из участка с видом побеждённых воинов. Холод прокрался под полы куртки, но было даже приятно почувствовать покалывающий озноб. После душной камеры, куда меня запрятали вместе с какими-то подростками, толкающими дурь, морозная свежесть вечера казалась отрезвляющей.

Мне предъявили обвинение в нападении и порче имущества. Таннер с радостью накатал заявление, лишь бы я получил своё. Я нанёс ущерб не только его кабинету и роже, но и самолюбию. Оказаться на полу при всём честном народе – Таннер просто не мог смириться с таким поражением.

У меня было право на единственный звонок. У меня был выбор – позаботиться о своей шкуре или о моём сыне, который всё ещё оставался в группе продлённого дня. Я переживал, как он там. Слонялся по камере, вызывая раздражение соседей и надзирателя. Часы на стене показывали без пятнадцати семь. Я снова задержал миссис Вуд, почти на два часа. На этот раз простым недовольством мне не отделаться. Мне вообще в этот раз так просто не отделаться. Когда кровь снова прилила к мозгу, я осознал, что натворил. Какой бы сладкой не была расправа над Таннерами, теперь во рту осталась одна лишь горечь.

Я позвонил брату и в двух словах описал безвыходность моего положения. Но прежде чем вытаскивать меня из-за решётки, попросил позаботиться о Крисе. Через час меня выпустили под залог, отдали изъятые вещи и наградили суровыми взглядами на прощание.

– Где Крис? Его забрали? – Обеспокоенно спросил я, когда Генри завёл мотор.

– Не волнуйся. Я позвонил Полин, и она отпросилась с работы. Крис полчаса как дома.

– Слава богу. – Выдохнул я и откинул голову на сидение. – Значит, всё в порядке.

– Ни черта не в порядке, Шон! Какого лешего ты натворил?

– Отплатил по заслугам.

– Таннер, конечно, не подарок, но избить его на глазах всего офиса… – Генри уже рулил в сторону дома моих тестя и тёщи, успевая при этом отчитывать меня, хотя я был старше на три года. – Что на тебя нашло?

Я сглотнул желчь и воспоминание о словах босса и его племянника. Кулак снова сжался на колене.

– Слышал бы ты, что они говорили о Крисе.

Генри тут же смягчился.

– Что бы они ни сказали, они не имели на это права. Но и ты не должен был вымещать свою ярость на них.

– Должен был.

– Чёрт, братец! Да тебе грозит не только увольнение, но и судебное разбирательство. И поверь, Таннер не отступит. У него найдутся деньги нанять самого лучшего адвоката, который или запрячет тебя за решётку, или стрясёт целый бочонок золота в качестве компенсации.

Сейчас я это понимал, поэтому не ответил. Одним ударом я уничтожил свою карьеру, вторым – благополучие семьи. В суде мне не выиграть, даже если волшебным образом удастся отыскать неплохого адвоката. С меня спросят в троекратном размере. У меня не было и десяти тысяч, не говоря уже о тех сотнях, что с меня стрясут после оглашения вердикта.

Но тогда всё это было неважно. Важен был лишь Крис и его честь. Я не мог пропустить оскорбления мимо ушей, потому что он был самым лучшим мальчиком во вселенной. Болезнь не сделала из него слабоумного. Он был умён не по годам. Никто не смеет так обращаться с ним. И я буду доказывать это окружающим до тех пор, пока не перестану дышать.

– Мы что-нибудь придумаем, – соврал я, больше всего желая поскорее вернуться домой и обнять сына как можно крепче.

Как бы не перевернулся мир снаружи, внутри всё оставалось по-старому. Крис забрался на диван и растворился в протёртых подушках, хаотично болтая ножками под весёлую беготню Тома и Джерри на экране. Костыли стояли рядышком, прислонившись к подлокотнику, и, словно два верных приятеля, глядя мультики рядом с моим сынишкой. Полин не было видно. Наверняка, на кухне, эксплуатирует кастрюли.

– Папа!

– Привет, чемпион!

Наше традиционное приветствие.

– Смотри, кого я привёл.

– Дядя Генри!

Я весь сжался, увидев, как отчаянно Крис хотел вскочить с подушек и кинуться к нам, но ему удалось лишь поёрзать на месте и протянуть руки. Получив сразу два приветственных поцелуя, сын засиял. Сегодня снова был хороший день. Если не считать, что мы угодили в финансовую яму, благодаря мне. Мой сын улыбался. И в этот момент я даже пресёк зарождающуюся ревность, видя, что он тянется к Генри сильнее, чем ко мне.

– Прости, дружок, что снова пришлось торчать с миссис Вуд. – Я задержался, чтобы избить парочку козлов, хотелось добавить мне, но я прикусил язык и спрятал кулак, покрытый ссадинами.

– Ничего, пап. В классе мы как раз проходим профессии. Мисс Дориан рассказывала про водителей, врачей и строителей тоже. У тебя важная работа. Я понимаю. Раньше я хотел быть гонщиком, как Молния МакКуин, или изобретателем, как Железный Человек. Я бы создал себе костюм, в котором мог бы бегать, как другие ребята.

Сердце сжалось до болезненной судороги.

– Но я передумал. Теперь я хочу быть таким же, как ты. Буду строить дома, чтобы людям было, где жить. Чтобы папы приходили с работы, как ты, а мамы готовили им ужин.

Мой замечательный, мой добрый и всё понимающий мальчик. Я прижал его к себе ещё крепче, отчего тот по привычке скривился и слегка отпихнул меня с протяжным «ну, па-а-ап!». Если бы Генри так затискал его, он был бы только рад.

– Что смотришь? – Задорно, по-детски спросил мой брат, плюхнувшись рядышком с племянником.

Я улыбнулся этим двоим, у которых был свой тесный мирок, и собрался с духом, чтобы заглянуть к Полин на кухню. Она стояла спиной и мыла морковку в раковине. Снова будут овощи на ужин. Снова будет неприятный разговор на десерт.

Полин почувствовала моё присутствие и, не отвлекаясь от морковки, спросила:

– Ты в порядке?