Задержала дыхание, вглядываясь в лицо мужа. У нас всегда, как мне казалось, были хорошие отношения. Или мне все это казалось?

– Женя, не начинай, я пришел не ругаться, надо забрать кое-какие вещи, бумаги, мой ноутбук. Скоро зима, тут мой пуховик и сноуборд.

– Значит, изменял.

Не знаю уже, что является большим ударом? С какой стороны удара, нанесенного близким человеком в спину, нужно подойти? Продажа без моего ведома ресторана или все те отлучки Славы и его измены?

– Котов, это несправедливо, это бесчестно, понимаешь?

– Бесчестно не давать моему сыну мою фамилию. Бесчестно все решать самой, ездить в отпуск раз в десять лет, не выполнять супружеские обязанности. Вот это все, Женя, бесчестно! А то, что я хочу пожить в сорок лет как человек, как мужик, дееспособный мужик… А сын меня проймет, он взрослый.

– Но ведь мы обо всем договорились тогда, у Марка прекрасное будущее, фамилия деда ему только помогает.

– Да, у Марка прекрасное – и у меня теперь тоже, вот честно, не хотел скандала, но это нужно пережить и принять. Ты сейчас считаешь, что я предал тебя, но пройдет время, и скажешь спасибо.

– Да пошел ты!

Слава, все это время ходивший из одной комнаты в квартире в другую, кидающий свои вещи в дорожную сумку, остановился, прижимая к себе яркий сноуборд.

Он очень привлекательный мужчина, ему всего сорок два, самый расцвет, высокий, крепкий, ходит в спортзал, в бассейн три раза в неделю. При условии, что он три года нигде не работает. Конечно, ему нужна женщина, полная сил, сексуальности, яркая, как Алена, на высоких каблуках и торчащей как трамплин грудью.

– Женька, вот сейчас ты настоящая, когда кричишь, ругаешься, ну хочешь, ударь меня, подлеца такого. Ударь, выпусти пар, стань живой.

– Не хочу.

– А зря, быть дикой фурией тебе идет больше, чем замороженной рыбой.

Вот и нашлось мне определение за двадцатилетний брак.

– Слава, за что? Вот за что ты так со мной? Встретил ты другую, да скажи, мол, люблю, ухожу. Но зачем за спиной продавать ресторан?

Говорю спокойно, а у самой горький ком обиды в горле. Нет, я даже не об уходе и изменах мужа, а именно о его подлом поступке.

Ничего не ответил, просто продолжил собирать вещи дальше. Ушла на кухню, включила чайник, хоть совсем его и не хочется. Надо искать деньги и выкупить все обратно, если не получится, то зачем тогда надо было все начинать?

Отец тогда имел связи, а его дочь увлекалась ресторацией, побывав в Италии через три года после рождения сына. В науку, как мечтал папа, дорога мне была открыта, но не тянуло и не манило. И чтобы его любимая Женечка не превратилась в домохозяйку, подарил помещение.

Но мне нравилось то, чем я занималась, я ездила на курсы, изучала рынок, что модно, какая кухня идет лучше, читала книги и ходила на мастер-классы. Я любила свое дело.

Но вот теперь любить будет нечего, а еще и некого.

Останусь я одна среди старинной мебели, в историческом жилом доме с соседкой и ее котом Иосифом. Будем мы с Симоной вместе пить красное вино по четвергам и играть в преферанс.

Сын учится в Германии, ему девятнадцать, не виделись вживую уже два года, у него все просто отлично, о чем он меня и заверяет каждый вечер. Муж ушел к официантке – ровеснице сына, скоро ждать сторис, как они рассекают на горных вершинах топлес.

А я, Евгения Генриховна Берг, в свои почти тридцать девять лет осталась ни с чем. Чайник щелкнул, отключившись, за ним щелкнул замок входной двери.

Три недели не могла дозвониться до Славы, придя домой с бумагами о продаже, не застала его, а еще вещей. Он просто сбежал, ушел, не сказав ни слова. Элементарного объяснения за всю нашу долгую совместную жизнь я оказалась недостойна.

А в итоге я замороженная рыба.

– Том, он приходил, – звоню подруге, потому что больше не с кем поделиться всем, что накопилось внутри.

– Странно, я думала, он сдох.

– Тома, ну что такое ты говоришь, не сдох, даже загорел.

– Что говорит?

– Что я ему должна сказать спасибо, что не подал на раздел имущества, он взял свою долю как компенсацию двадцати лет брака.

– Вот же скотина. А ему не дохера?

– Он продешевил, я видела сумму в документах.

– Еще и дурак.

– Но я найду денег и выкуплю ресторан обратно.

– Слушай, Жень, может, не надо? Там сама говоришь: проблем полно, клиентов мало, нужно менять оборудование. Собери все в кучу, продай, сделай новые титьки и рванем в Доминиканку.

– Зачем мне титьки? Нет, ты не понимаешь, это вопрос принципа. Я найду, я уговорю нового владельца вернуть все обратно.

– Да, и заодно спасти редких животных от вымирания.

– Тамара, ты не психолог, тебе надо писать некрологи.

Бросила трубку, во мне сейчас столько зла, что готова свернуть кому-нибудь шею. Огляделась по сторонам, в этой квартире всегда было полно антикварных вещей, которые я знаю с детства. Но когда я пошла их проверять, то была в очередной раз неприятно удивлена.

В книжном шкафу отцовского кабинета не оказалось нескольких томов старинных рукописей, на столе и полках – статуэток, подаренных нашей семье, моему деду и прадеду, еще до революции.

Вот на какие доходы мой муж покупал себе дорогие телефоны, сноуборд, модные вещи, говоря, что это он просто удачно инвестировал деньги.

Обида захлестнула еще сильнее.

Вот же тварь какая, ну чтобы тебе поперек задницы встал сноуборд.

Глава 5 Дымов

– Макс, чем порадуешь?

Савельев морщится, крутит в пальцах зажигалку, нервно стучит ногой.

– Вот не поверишь – голяк. Ничего. Не одной зацепки, хоть тресни.

– Так ты и треснешь, если не нароешь информацию и не найдешь того, кто меня заказал. Это уже даже мне не смешно, когда, можно сказать, в час пик, в центре нашего города мою машину подрезают, а потом еще обстреливают – и это на камерах, на глазах десятка прохожих.

Встал, прошелся по палате, за окном идет снег. Только конец октября – и уже снег, что будет дальше, неизвестно.

– Вообще, зачем я здесь? Со мной все хорошо. Как Гена? Вот единственный герой в этой истории.

– Гена в тяжелом состоянии. Все такие герои кончают плохо, мог и не вылезать, исполнителя и так бы спугнули сирены, а он ушел, еще и раненый. Слушай, а тут можно курить?

– Это частная клиника, тебе можно, кури, нервный ты мой начальник службы никчемной безопасности.

Да, Макс нервничает, я, конечно, тоже малость струхнул, как увидел Гену, залитого кровью, человека с банданой на лице и ствол, направленный на водителя, а затем на меня.

Кто скажет, что это все ерунда, да не поверю в его храбрость. Это только в кино крутые мужики ничего не боятся и лезут под пули, а в жизни эти несколько секунд показались часом.

– Володя, у меня есть план, но он тебе не понравится.

– Зачем тогда нужен этот план? Ты должен искать хотя бы исполнителя, я что, мало всем плачу?

– Ребята работают, проверяют больницы, частные клиники, полиция подключена, это в их интересах, вот с прессой дела не очень, тем лишь дай повод, начнут трубить на всю страну.

Макс, приоткрыв окно, глубоко затянулся, выпустил дым, да так вкусно это сделал, что захотелось самому курить, хоть бросил лет пятнадцать назад.

– А ну, дай мне, никаких нервов не хватит, – отобрал у него сигарету, никотин обжег горло, проник в легкие, через пару секунд проникая в кровь, даже с непривычки повело в сторону.

Савельев не стал спорить, прикурил новую сигарету.

– План у меня.

– Ну, давай уже выкладывай, раз других идей нет.

– Спрятаться тебе надо.

– Это как?

– На две-три недели, пока все немного не уляжется, и дадут спокойно работать.

– И куда это меня, большого дяденьку, ты решил спрятать? Вьетнам? Пакистан? Америка?

– Нет, выезжать нельзя.

– Слушай, у меня в доме шикарный винный погреб. Может, я там палатку поставлю? Вообще-то, у Маши скоро свадьба, у меня контракт с австрийцами, Даша должна родить.

– Значит, свадьбу ради любимого папки перенесут, контракт заключат Вершинин и этот Машин жених, он вроде парень толковый, сам говорил.

– А Дашу попросить подождать рожать?

– Не смешно. Вот тут никак, да ты там и не нужен, без тебя справятся точно.

– Никто и не смеется, я уже рыдать готов над твоими идеями.

– А то я был неправ? Устал проверять всех твоих девок. Господи, где ты только их находишь?

– Они сами находятся.

– План такой: господин Дымов якобы остается в больнице в тяжелом состоянии, с ранением, под охраной. Эту роль возьмет на себя Гена, а ты отсидишься в небольшой деревушке на краю области. Будет время подумать, подышать свежим воздухом, считай, что у тебя отпуск не на курорте с красотками, а такой экотуризм. Но не высовываться, внимание не привлекать, хотя там домов тридцать, не больше, и все пенсионеры. Короче, не сверкать айфоном и дорогими часами и, конечно, никому не говорить, кто ты на самом деле.

– А они там совсем безграмотные, телевизор не смотрят и не узнают?

– Если ты лицом светить не станешь и лишний раз высовываться, то никто и не узнает. В глубинке люди простые и скажу мягко небогатые. Они люто ненавидят всех буржуев и богачей. Так что, лицо береги точно.

Смотрю на Савельева и удивляюсь, как складно он все придумал.

– И ты решил, что я подпишусь на этот экотуризм, спрячу голову в снег, зароюсь в глуши, когда дел по горло? У меня киргизы хотят увести из-под носа классный комбинат, мои юристы бьются за него второй месяц.

– Ты жить хочешь или комбинат у киргизов перехватить? Ты внуков своих хочешь растить? Я не понимаю, что ты за упертый такой баран! Хочешь пулю словить? Так давай пошли, выйдем и погуляем, может, сейчас как раз тебя там ждут.

Макс повышает голос, смотрим друг на друга с вызовом. В чем-то он и прав, умирать совсем не хочется. Дочки выросли, у них уже своя жизнь, только у меня как-то бездумно все в этом плане, не нужен никто, а вот жить после таких покушений все равно хочется.

Делаю последнюю затяжку, выбрасываю сигарету в окно, снег все идет, покрывая дороги белой пеленой, в деревне, должно быть, вообще красота.

– Допустим, я соглашусь на эту авантюру, но говорить девочкам, что я лежу в тяжелом состоянии, нельзя. Маша двери здесь вынесет, а Дашке вообще расстраиваться нельзя, наверняка уже новости смотрели.

– Их я уже предупредил, чтобы не приезжали сюда и не давали никаких комментариев журналистам.

– Какой ты шустрый, я смотрю, ты бы так киллера моего искал.

Макс сам выбросил сигарету, в глазах появился блеск, вот так и хочет меня упрятать куда-нибудь, чтобы развязались руки. Чувствую, как его тянет повоевать.

– Я две недели назад домик один приобрел по небольшой цене – как в воду глядел что нужна будет любимому шефу база отдыха. Вот туда и поедешь, как стемнеет. Ребята найдут неприметную машинку, я принесу одежду и все сопутствующие принадлежности.

– Ты странный человек, Савельев, ты бы видел себя в зеркало сейчас, чистый маньяк.

– Не думал, что ты так быстро согласишься. Был готов уламывать долго, как барышню.

– Далеко эта база отдыха для олигархов?

– Да нет, какие-то четыреста километров на север, – улыбается во весь рот, достает еще одну сигарету, прикусывает ее губами. – И учти, об этом никто не будет знать кроме проверенных людей.

А мне так прям и хочется треснуть по его довольной морде.

– И долго там загорать?

– А это уже как получится.

– Ты мне смотри, не получится – уволю с позором.

Глава 6 Евгения

Все эти дни как могла успокаивала себя. Я взрослая, культурная женщина, воспитанная в интеллигентной семье. Но как же порой хочется ругаться матом и проклинать Славу за его мерзкий поступок. А еще ругать саму себя за то, что была глупа и наивна.

– Мне надо уехать на день, максимум два.