Шаман пришел и велел вынести пострадавшего на воздух, поближе к огню. И стал лечить его своими чарами. Для начала он, топая, крича и размахивая дубинкой, изгнал Злого духа, который был виноват в случившемся, а затем достал из своего шаманского мешочка несколько волшебных предметов, годящихся как раз к этому случаю.

Он взял в руку кротовую лапку и принялся водить ее коготками по раненой ноге, чтобы вся боль ушла в землю. Затем провел по ней хвостом огромной рыбины, загоняя боль в воду. Потом настала очередь вороньего крыла – боль должна была улететь далеко-далеко за леса; в конце он протер ногу пучком сухой травы и бросил этот пучок в пламя, чтобы огонь уничтожил боль навсегда.

Все свои действия шаман сопровождал громким распевным криком, неразборчивым бормотанием, прыжками и танцами. Иногда он взмахивал дубинкой, словно отгоняя кого-то. Зрители поняли это так, что Злой дух все еще пытается завладеть больным, однако бдительный шаман настороже и не подпускает его к раненому.

Несчастный ладейщик то и дело хватался за свою посиневшую и распухшую ногу, но Кривой Рот дул ему в лицо, и страдалец опускался на подстилку. Лечение продолжалось долго, до тех пор, пока уставший больной не погрузился в беспокойный сон.

Все вокруг дивились увиденному волшебству.

Каждый день приходил шаман в шатер все с новыми и новыми чудесными предметами. Больной больше не кричал; нога его стала почти черной.

Одноглазая Коза, женщина не слишком красивая, но веселая и прилежная, старалась щедро отблагодарить всемогущего шамана подарками и услугами. Самодовольный Кривой Рот охотно принимал эти знаки признательности и с удовольствием слушал льстивые речи.

Вскоре купцы уехали, а больного вместе с его женой оставили на попечение Медведей. Шаман все лечил и лечил его, но однажды вдруг быстро забегал вокруг шатра, сердито крича. Злой дух одержал-таки победу.

Все поняли, что несчастный ладейщик умер.

Медведи похоронили его неподалеку от шатра, под тисом. Покойного тщательно связали, притянув его колени к голове, что, как всем известно, является основным защитным средством против того, чтобы мертвец ожил и начал пугать живых.

Три дня, как и положено, оплакивала Коза покойного мужа. Золой из кострища она вымазала свое лицо и разорвала на себе сорочку. Так она доказала, что ничто на свете ей больше не мило. Шаман положил на могилу все дары, полученные им за напрасное лечение, да еще прибавил ягненка и несколько лепешек. При этом он негромко приговаривал: «Не стращай меня, не стращай меня, останься в могиле, не выходи!»

Все поражались благородству Кривого Рта. Дух мертвеца непременно удовлетворится таким богатым подношением и не станет вредить прохожим.

Назавтра шаман забрал с могилы ягненка, оставив на холмике только четыре ножки.

Овдовевшей Козе он сказал:

– Дух твоего мужа легко превратит эти четыре ножки в целого ягненка!

Дома он нанизал ягненка на вертел и зажарил.

Вечером шаман забрал и лепешки, хотя до них уже успели добраться муравьи. Несколько крошек он раскидал по могильному холмику, чтобы успокоить дух умершего; духу-то все едино: что крошечка, что целая лепешка.

В конце концов шаман унес домой и все прочие дары, оставив вместо них деревянные и глиняные их подобия. Так что на могиле лежали теперь глиняное копье, сплетенный из прутиков браслет и вырезанный из щепки «бронзовый» нож.

Дух был явно доволен, потому что никого не стращал.

Шаман привел Козу в свой дом – теперь у него были две жены и полное довольство жизнью. Две жены – две прислужницы. Пока одна готовила еду, другая отправлялась в лес за дровами; пока одна молола муку, другая лепила глиняную посуду. И обе обслуживали шамана.

Однажды в деревне Медведей появился молодой охотник из рода Оленей, обитавшего неподалеку от Рживнача^[6].

Он приплыл на лодке и сказался усталым и голодным. Медведи дали ему молока и лепешку, а когда ближе к вечеру выяснилось, что уходить он не собирается, оставили его в деревне переночевать. Малиновка одолжила ему три волчьи шкуры, и Олень устроил себе ложе за Дубом совета.

Утром Олень бродил среди домов, заговаривал с людьми, а потом подошел к шаману, поклонился и сказал:

– Мой отец велел, чтобы я отыскал себе женщину.

Шаман ответил:

– Так бывает, что молодой мужчина хочет построить себе дом…

Олень повернулся лицом к солнцу и твердо глянул шаману в глаза:

– Старики говорят, что это несправедливо, когда у кого-то две женщины, а кто-то не может отыскать себе даже одну.

Шаман помолчал, а затем, смотря в сторону, произнес спокойно:

– Но разве у мужа не хватит мяса, чтобы накормить двух женщин, или шкур, чтобы как следует одеть их? Кто же даст женщину юноше, который живет только охотой, а одевается в то, что останется под Дубом совета после ухода охотников, поделивших между собой добычу? Взрослые мужчины вправе иметь своих женщин, а юнцы пускай сначала подрастут.

И шаман отвернулся от молодого охотника с презрительной усмешкой.

Ближе к вечеру Кривой Рот возвращался из Манин с корзинкой яиц диких уток и вдруг, уже на Летне, услышал пронзительный крик. Ему показалось, что это голос его жены Малиновки. Не успел он добраться до деревни, как увидел на другом берегу реки чужака-охотника из Оленей: тот тащил извивавшуюся Малиновку к лодке. Малиновка была обмотана ремнями и дергалась, делая вид, будто сопротивляется похитителю.

Кривой Рот был глубоко оскорблен. Такая обида от желторотого юнца! Похищение женщины могут стерпеть одни лишь слабаки, не уважаемые родом. Кривой Рот никогда бы не подумал, что кто-то осмелится столь нагло его унизить. Губы у него сжались, глаза зловеще блеснули. От гнева он даже начал заикаться.

Отбросив корзинку, он стремительно вскочил в свой длинный челн, выжженный и выдолбленный из тополиного ствола. Оттолкнулся шестом и погнался за удиравшим Оленем.

Кое-кто из Медведей выбежал на берег, заинтересовавшись зрелищем. Молодой Олень храбро работал веслом, но Кривой Рот сильно отталкивался от дна длинным шестом, быстро сокращая расстояние между лодками.

Похититель рассчитывал спастись ниже по течению Великой реки, там, где под самыми островами вода опасно бурлила среди утесов и пенилась, преодолевая многочисленные пороги. Немало суденышек отыскало здесь свою погибель, однако Олень был хорошим гребцом и надеялся счастливо миновать грохочущие водовороты. Лодка шамана была явно хуже, чем его. Хватило бы крохотной оплошности со стороны преследователя, чтобы длинный и узкий челн, неустойчивый даже на спокойной воде, быстро мчась между валунами, разбился или перевернулся.

Поэтому молодой Олень прикладывал все усилия к тому, чтобы его легкая лодочка, сделанная из коры, достигла пенистых бурунов раньше, чем ее нагонит разъяренный шаман. Кривой Рот точно и резко колол воду длинным шестом, и ему удалось вплотную приблизиться к борту воровского суденышка. Теперь он уже уверился в своей победе. Горделиво выпрямившись, он проговорил притворно дружеским тоном:

– Решил уплыть от нас, как я вижу?

– Да вроде того… – уныло и смиренно отозвался Олень.

– По-моему, ты решил прихватить кое-что не твое, – продолжал шаман все так же миролюбиво.

Связанная Малиновка, вытаращив глаза, смотрела на обоих мужчин. Она не знала, сторону кого из них ей следует принять. Молодой Олень ей, конечно, нравился, но охотник он был неопытный и не смог бы дать ей такую же благополучную жизнь, как всесильный шаман. Мысли одна за другой мелькали в ее голове, а взгляд не поспевал за молниеносной скоростью событий. Она только понимала, что непременно погибнет, если лодка перевернется.

Олень воздел для защиты весло, а Кривой Рот пустил в ход свой шест. Олень отразил атаку и попытался оттолкнуть челн шамана, однако оба суденышка успели уже отдалиться друг от друга, так что Олень лишь звонко ударил веслом по воде. Тут его настиг шест противника, и юноша упал в реку.

Кривой Рот мгновенно подтянул челн Оленя поближе и привязал к своей лодке. Почти одновременно шаман опустил в воду шест, чтобы справиться с мощным течением, увлекавшим лодки к опасным порогам.

Гордость не позволила Кривому Рту посмотреть, что случилось с похитителем. Схватка была выиграна, так что молодой Олень его больше не занимал. Шаман следил за лодками, надеясь благополучно вернуться назад.

На берегу все еще стояла группка любопытных. Сперва Кривой Рот выволок на сушу свою длинную лодку, потом отвязал захваченный челн и подтянул его к себе. Размотал ремни, опутывавшие Малиновку.

Малиновка со страхом глядела на него.

Кривой Рот захотел показать всем свое мужское превосходство, поэтому он торжественно выпрямился, ударил Малиновку ремнем по спине и пробурчал:

– Пошла вон из лодки!

Малиновка вскочила и помчалась домой, чтобы спастись от взбучки. Зрители разошлись: теперь им будет о чем поговорить вечером.

В медвежьем поселке жизнь потекла по-прежнему, и никто не предполагал, что вот-вот весь род встрепенется и забурлит, как никогда раньше.

Маленький поселок у Брусницы не отвечал уже запросам шамана. Кривому Рту казалось, что местные жители как-то ослабили свое рвение в подношении ему даров да вдобавок стали реже болеть. У шамана было все меньше возможностей колдовать и своим колдовством прогонять недуги. Он даже подозревал, что некоторые охотники частенько полагались на собственную ловкость и верное оружие, а не на его молитвы за удачу на охоте и что многие в селении позабыли, как всего два года назад он своим чародейством спас скотину от злого мора.

Теперь шаман Кривой Рот то и дело сердился: ведь ему самому приходилось добывать себе пропитание, выделывать шкуры, изготавливать оружие, чинить дом и выполнять другие работы, про которые он всегда думал, что они не для него. Его гордость была сильно уязвлена после встречи с Кудряшкой, прежней своей женой, наряженной нынче в шерстяную рубаху с красными полосками и позвякивавшей ручными и ножными бронзовыми браслетами.

А однажды, когда шаман, вспотев, уселся в теньке у хижины, он подслушал разговор обеих своих жен. Кривой Рот смог разобрать каждое слово.

Малиновка грустно сообщила, что Кудряшка получила от Медведя-Следопыта янтарное ожерелье: «Ах, до того красивое, что я бы жизни за него не пожалела… То-то рада Кудряшка, что живет с моим первым мужем… Он добрый охотник – что захочет, то и добудет!»

Кривой Рот стремительно заскочил внутрь и крикнул:

– Ты, Малиновка, тоже получишь такое ожерелье!

Изумленная Малиновка обрадовалась, однако шаман тут же притих. Он понял, что дал необдуманное и неосторожное обещание. Как его выполнить, он не знал. Купцы в городище на Шарке заламывали за янтарь, доставляемый из далеких земель, огромную цену. За подобное ожерелье охотник должен отдать едва ли не все, что выручил за год. Конечно, Кривой Рот был в состоянии заплатить такую цену, но когда он это себе представил, его жадность встала в полный рост – ни за что он столько купцам не отдаст! Он без промедления отправился к Следопыту и, застав того дома, заявил, что хочет получить свою женщину Кудряшку обратно.

Следопыт, умелый преследователь зверей, мгновенно понял, что Кривой Рот очень раздосадован. Желая избежать ссоры, отвечал он уклончиво.

Не то чтобы Кудряшка была так уж важна для него. Он не привязался к ней, но она была его женщиной, имуществом первого охотника среди всех Медведей. Ему надо оберегать свои права. Нельзя просто так увести женщину и оставить мужчину без прислужницы, тем более что скупой шаман стал бы в этом случае счастливым обладателем целых трех женщин. Вот если бы шаман предложил ему другую подходящую жену, то тогда можно было бы говорить о дружеском обмене…

Эти мысли пронеслись в голове у Следопыта, вслух же он сказал спокойно:

– Так ты хочешь, чтобы Кудряшка прислуживала тебе сегодня?