И всё же, даже её мужчина не может заставить меня или саму Аду разорвать наше общение. Да я и не позволю. Надо будет, уберу Эльдара, но Аду я терять не намерен.

– Если не прекратишь – высажу и пойдёшь домой пешком, – угрожающее ей бросаю.

Конечно же, я этого не сделаю, но меня с детства раздражает, когда из меня пытаются сделать мученика. В частности, это делала именно мама. И сейчас, когда так поступает Ада, она ещё больше напоминает мне ту, по которой я скучаю.

– Я тебе не верю, – ворчит она, сложив руки в замок. – Ты специально так говоришь, чтобы я не переживала. Но только хуже делаешь.

– Андрей, останови около вон того магазина, – прошу водителя, и тот кивает. – Я в аптеку и за водой. Тебе что-то взять?

– Я сама сбегаю и возьму, – тут же отзывается. – Тем более мне ещё курица нужна на супчик.

– Ада, я сам. Я лучше знаю, что мне нужно, – говорю ей и вручаю телефон. – Ты пока позвони Ивану Анатольевичу и попроси, чтобы он сейчас же поехал и занялся ремонтом лестницы в том детском доме.

– Ладно, – нехотя сдаётся, столкнувшись с моим взглядом, перед которым всегда робеет.

Дожидаюсь, пока машина припаркуется, и лишь затем выхожу. Иду в магазин максимально спокойный и нормальным шагом, зная, что Ада за мной наблюдает и переживает. Стоит мне хоть раз дать промах, и она выбежит, чтобы перехватить инициативу.

И лишь зайдя в помещение, позволяю себе расслабиться и даже застонать от боли.

Ненавижу то, как государство заботится о детских домах.

А если бы не я в тот момент проходил по лестнице, а ребёнок? Твою мать! Одна злость!

Дохожу до аптеки и прошу мне дать сильное и быстрое обезболивающее, но за водой приходится всё же ковылять в продуктовый. В запасах этой аптеки осталась лишь противная солёная, которую я с детства не переношу.

Одну таблетку принимаю на сухую, но дальше решаю всё же с водой пить пилюли. Сухо.

С небольшой тележкой иду в сторону полок с минеральной водой, когда, проходя мимо холодильников, вспоминаю слова Ады о том, что ей нужна курица. Решаю взять. Всё равно ведь в магазине.

Поворачиваю в сторону нужных холодильников. Открываю нужную дверцу, когда мне в ногу влетает чья-то большая тележка. И весь удар приходится на многострадальную ногу.

Можно было бы подумать, что она сама откатилась, но скорость у машинки для этого была большой.

– Ай! – не сдерживаю шипения. – Смотри, куда несёшься! – Поднимаю взгляд на водителя тележки и сталкиваюсь со взглядом рыжеволосой девушки.

– Я… Я не неслась! Я сырки выбирала. – Очаровывает своими огромными глазами. Испуганными. – Спокойно себе шла, и я…

– Так спокойно, что влетела в меня? – Оглядываю её с ног до головы.

Школьница какая-то. Лет шестнадцати на вид. Джинсы потёртые, толстовка на несколько размеров больше. Крупные черты лица. Детские щёчки ещё не ушли. Волосы огромной копной в пучке объёмном. Рост как раз для девятиклассницы или десятиклассницы.

Будь постарше, я бы даже пригляделся. Хотя нынешние девушки совсем не соответствуют своему возрасту. Этой может и двенадцать быть или даже двадцать с хвостиком.

– Нормально я шла, – бросает она. – Это ты в мою тележку врезался, а сейчас орёшь, как больной?! Что, жена не даёт?! – Кидает быстрый взгляд на мою руку, и кольца там не замечает. Даже губы расстроенно поджимает, что ошиблась.

– Иди давай, конфеты покупай, – намекаю на содержимое её тележки, где сплошь детские сырки. Моя племянница такие любит.

Махнув рукой, беру курицу и ухожу прочь. Прямиком к рядам с нужной мне водой.

– Ой, ой, ты посмотри на него! – доносится мне вслед голос рыжей сумасшедшей девчонки. – Хромает, бедненький. Его тележка сбила. Актёр погорелого театра! Тележка даже не в ту ногу врезалась! Чего строишь из себя, а?!

– Малая, иди давай. – Оборачиваюсь к ней с насмешливой улыбкой. – Тебя папа на кассе уже ждёт. Покупки твои оплатить хочет. Спеши, иначе без сладкого на ужин останешься. – Наслаждаюсь лёгкой перепалкой с рыжулей.

Отвык я от того, что девушки грубить мне могут. Обычно они либо вешаются мне на шею, либо бояться лишнее слово сказать.

– Вот хамло!

– Вот же голос громкий! – говорю в тон ей. – Его бы, да в правильное русло. Да и фигурка ничего такая…

– Идиот! – кидает она и, виляя своими красивыми ягодичками, спешит на кассу.

Да, красивая, зараза.

Всегда знал, что рыженькие с огоньком. Но эта мадам – настоящий пожар!

Сколько всё же ей? Я бы всё же пригляделся…

– Дан, всё в порядке? – интересуется Ада, когда я возвращаюсь с курицей, водой и таблетками обратно в машину. К моему счастью, таблетка начала действовать, и боль хоть немного притупилась.

Молча вручаю Аде пакет с курицей, на что она выгибает бровь, а проверив содержимое, начинает смеяться. Но презент всё же принимает. Демонстративно при ней принимаю ещё одну пилюлю, запивая водой и, качнув головой, отвечаю на её вопрос, что всё прекрасно.

– Заедем сейчас ко мне. Я тебе компресс сделаю, – скорее констатирует факт, чем предлагает. – Моя бабушка делает хорошую домашнюю мазь. Лечит и гематомы, и синячки обычные, и если привыкнуть к запаху, то и мешки под глазами убрать можно. Но я пока на такое не решаюсь.

– Хорошо, – соглашаюсь, потому что иначе не отстанет. Будет звонить каждый пять минут и спрашивать, как нога. С мазью будет каждый час.

Кидаю взгляд в окно и вновь вижу рыжеволосую девчонку, которая пакует свои покупки в машину, нервничая отчего-то. Складирует пакеты с творожными конфетами на заднее сиденье.

Странная девчонка. Напряжённая. Злая.

Словно ей уже под сорок и жизнь треплет каждый день. Дом, работа, дети и неблагодарный муж. Хотя по её машине и пафосу, с каким она расплачивалась на кассе, девчонка точно не замужем и счёта деньгам не знает. Значит, у родителей на шее сидит или папик есть. Хотя… папик и у такой? Рыжая покладистой вряд ли бывает, а именно таких богатым толстосумам и подавай.

Машинка у девчонки примечательная. Рыжая, переливающаяся. На такую точно обратишь внимание на дороге.

– На кого смотришь? – звучит голос Ады, и она вглядывается в окно, пытаясь понять, что меня могло зацепить. – На того дедушку? Или на девушку?

– Уже неважно, – бросаю, когда рыжая садится в машину и трогается. – Андрей, поехали. Завезём Аду, а затем поедем в клуб. Там ЧП какое-то. Полина мне всю трубку уже оборвала.

Жаль, что больше не встретимся с рыжей. Даже как-то горько на сердце от этого. Я бы с радостью ещё немного с ней пообщался.

Но вряд ли мы ещё встретимся. У нас нет никаких точек соприкосновения.

Она обычная богатая мажорка, а я… взрослый состоятельный мужик, который владеет клубом боёв без правил, несколькими заводами по области, парочкой ресторанов, сетью по устранению проблем. И главное, я холостяк и статус свой менять не намерен.

Хотя… было бы неплохо обзавестись супругой, чтобы одни благотворители обратили внимание на благотворительный проект Ады. Плюс это избавило бы меня от других проблем в виде назойливых эскортниц.

Кристина

– Что случилось? – вздыхает Маша в трубку.

– Ты не представляешь! – восклицаю в трубку, пребывая в ужасном настроении уже продолжительное время. – Со мной сразу несколько неприятностей случилось! Вначале Матвей все мои сырки опять сожрал, а потом какой-то старпёр в магазине из себя вывел!

– Не поделили с ним последний сырок? – шутит подруга, и будь я рядом, закидала бы её чем-нибудь. Тяжёлым и большим.

– Нет! – цокаю языком, решив простить ей её вольности и безразличие ко мне. И, набрав побольше воздуха в лёгкие, начинаю говорить. – Моя тележка отъехала немного от меня, пока я выбирала сырки. И прямо в его ногу врезалась. Совсем немного! Как комарик укусил. А он как застонет. Как закричит. Хромать начал! И вообще, оскорблять меня стал! А я что виновата, что так молодо выгляжу, что меня иногда на кассе просят паспорт предъявить? – тараторю и, вероятнее всего, Маша и половины не понимает, и связи не улавливает. Но мне главное – выговориться и выплеснуть все свои эмоции сейчас. А объяснять всё нормально я ей буду потом.

– Какой ужас! – тянет Маша, явно понимая, что мне сейчас не участие в беседе надо, а выговориться.

– Говорила же папе, что мне лучше не выходить из дома, – продолжаю ворчать, как старая бабка. – Неприятность будет. Вот она и случилось. Этот мужик мне всё настроение испортил.

– Крис, да успокойся! Не злись.

– Я еду к тебе, – объявляю ей и выворачиваю руль в сторону дома Лебедевых. – Взяла нам сырки и сладкий кефирчик. Устроим вечер кино? Мне нужно расслабиться немного. И забыть этого дурака! Иначе я что-нибудь натворю!

– Ну, можно, – соглашается она. – У меня папа уехал до послезавтра на стройку. Твой Матвей, кстати, с ним. Дома только мама и сестра.

– Звоню Розе? – спрашиваю, кинув взгляд на зеркало и отметив, что видок у меня и правда не из лучших.

Как он меня ещё за малолетку принял, а не за бомжа?

– Не приедет она, – отзывается Маша. – Она же к нашему завтрашнему плану по захвату клуба готовится. Да и с Виктором она. Так что сегодня без неё.

– Точно! Завтра у нас захват клуба боёв без правил, – вспоминаю с мстительной мордашкой. – Раскрасим мордочку её владельца в цвета флага! Пусть знает, злодей, наших!

– Мне его даже уже жаль! – хохочет подруга.

– Он нашего Виктора шантажирует и свободы не даёт. Заслужил! – напоминаю, чтобы жалостью к жертве не прониклась. Маша и так у нас шпион небезопасный. Не умеет в стрессовых ситуациях работать. Теряется. Мы с Розой её на свой страх и риск взяли. Обидеться ведь, что мы без неё ограбление совершили.

– Ладно, – сдаётся Лебедева. – Всё равно вас с Розой не оставить. Буду вас страховать.

– Да-да, ты клятву давала!

Богдан

Заехав к Аде и получив от неё, так сказать, первую медицинскую помощь, ещё долго слушаю её уговоры съездить в больницу. Ведь гематома обещает быть не маленькой и очень долгой.

Единственное, что меня радует во всём этом, что перелома точно нет. Медсестра в детском доме осмотрела меня и сказала, что всё в порядке.

Ещё одного месяца в гипсе я бы точно не выдержал. Лежать и ничего не делать – не про меня. Мне нужно с утра и до ночи работать, что-либо делать или хотя бы кем-то руководить.

Месяц, проведённый в больнице, был для меня пыткой. И лишь моменты, когда я сидел в палате дочери Ады, были для меня раем. Ведь малышка такая маленькая, крохотная, милая, наивная и… она заставляла меня чувствовать себя нужным. Не за то, что я могу купить ей всё, что она захочет. Не за то, что я могу ей что-то дать. А лишь потому, что сижу с ней и разговариваю. За то, что отвечаю на её вопросы и проявляю к ней любовь.

Я люблю детей, и они меня любят, но сам пока на этот шаг не готов.

Я боюсь то, каким я могу стать отцом. Хороший пример я увидел лишь во взрослом возрасте, когда нашёл родного. Тот же отец, который меня воспитал и который закладывал в мою голову семейные установки, был не ангелом.

Как человек, бизнесмен – он был идеален, и я во многом ему благодарен. В основном своей крепкой хватке. Но в остальном… я ненавижу его. И боюсь стать таким же. Тираном. Монстром. Зверем.

После Ады еду в клуб. Долго решаем с Полиной и Арсом, моим младшим братом, возникшие проблемы. И за всё это время я не сажусь ни разу. А зайдя в кабинет и опустившись в своё кресло, наконец, ощущаю то, что завтра моей ноге будет точно плохо.

В одном Ада права. Моей ноге нужен сегодня отдых.

– Я всего на несколько минут, – объявляет Майя, моя сестра, заходя в мой кабинет в клубе. Подходит и швыряет на стол папку с бумагами. – Это всё, что я смогла выяснить про твоих зарубежных благотворителей.