– Не помешало бы! – оживился Викард, вновь печалясь, что не смог разделиться. Интересно было снаружи, с омутницами биться – радость одна, дюже злобные бабы. А в кузне Бабник швырялся раками и висел на балке вниз головой! Где ещё такое увидишь?

Эрей лишь кратко взглянул на Истерро, с одобрением, как показалось монаху. Затаил улыбку в темени глаз. Маг был потрёпан, заляпан кровью, но доволен, – Истерро чувствовал! – будто решил для себя задачу, мучившую с начала похода. Спросить, как велит любопытство? Промолчать, как подсказывает осторожность? И то, и другое у Светлых в крови, что перетянет весы рассудка?

– Выходите из кузни, – приказал Эрей. – Что вы расселись в ядовитых лужах? Я устал целькона держать…

– Погодите! – подал голос Даритель. – А раков-то собрать? Я помогу!

– Конечно, поможешь! Пойдём на речку, – тотчас заскрипел Стейси Ван-Свитт, злой, что сгубили его добычу. – Тут как раз мешковина валяется. Новых наловим, норок полно. Этих, мой юный герой, кушать уже нельзя, они порчены ядовитой жижей. Раздует тебя, что руку Даждьбора, изойдёшь изнутри червями. Кольчуга не взденется на полковничью тушку!

– Славной охоты, други. Одного клешнявого сварим и торжественно Бабнику поднесём! – возликовал Викард. – Будет ему награда: орден Варёного рака!

После того как целькон выжег остатки кузницы, мрази полезли промышлять по деревне.

По подвалам добыли вина, перестоявшего пива, провяленной на солнце янтарной рыбы. Прихватили в поход картошки и репы, буряка надёргали в огороде. Даже варенье сыскалось, брусничное, его без споров отдали монаху.

– Давненько не работал я за еду! – ворчал Альбин Вран, ковыряясь в добыче. – Хоть бы ломаная ракушка закатилась под лавку!

– Да зачем им? Река кормила-поила, меняли рыбу на крупы и сало, – урезонил мразя древоид, добавляя в кучу мешочек пшена. – Я проверил общинный дом: серебришка в углы натыкать, сено сгрести, воды натаскать, и можно оставить лошадок. Авось не сожрут копытных.

К обеду мрази не поленились, выстроились вкруг колодца, мечами отсалютовали монаху, признавая в нем мракоборца. И преподнесли, как придумал Викард, на листе лопуха ярко-красный «орден», сладко пахнущий лавровым листом и незнакомыми травами.

Вручённого рака монах не сберёг: по примеру остальных вскрыл жёсткий панцирь и ножом поддел сочное мяско. Награда оказалась настолько вкусной, что он тотчас затребовал свою долю, угрожая страшными карами за непочтение к собрату по цеху.

А после, уже перед самым выходом, долго шептал, обнимался с Эльфом, уговаривал коня не буянить и вести себя хорошо, потому что монах скоро вернётся. Пегий жеребчик косил влажным глазом, смущённо фыркал другим лошадям, будто извинялся за Светлого. А Бабник всё подтаскивал сено, собранное по дальним мазанкам, пока не вмешался Викард, прихвативший друга за шкирку.

– Со всеми не напрощаешься, Бабник. Лучше уходить, не оглядываясь. Жизнь – затейница, каких поискать, выткет путь, заведёт на край светотени. Так что долгих планов не строй и пустых обещаний не раздавай.

Но Истерро всё-таки оглянулся. Украдкой, на пару мгновений. Перед тем, как спрыгнуть в пересохшую пойму. И осенил себя Единой чертой.

Чья-то тень мелькнула в деревне. Будто птица пролетела, заслонив свет крылом. Будто выпал камень из пояса Ясаны и перечеркнул белое солнце.

Священное озеро Пак-Йолли

Многими озёрами славны земли Хвиро. Но самым загадочным и великим по праву считают Пак-Йолли, огромный водный простор, глубины которого не измерить и самым отважным ныряльщикам.

Разное поётся об озере в протяжных песнях Гардарики.

Вот одно из таких преданий. Воды озера – это слёзы несчастных девушек, похищенных злобным драконом. Немало унёс он красавиц, ещё до Первой войны. И в ту пору озеро было норой, подземными хоромами крылатого змея. Многочисленные отнорки образовывали лабиринт, в котором томились девицы и плакали по родному краю, по возлюбленным богатырям, что гибли, пытаясь спасти их. Наконец, услышали Мельты призывы своих сынов, раскололись, открывая им путь в Межгорье, прямую дорогу к логову змея. Целая рать собралась на ворога и в жестокой сече его одолела: упал дракон с высоты Небес прямиком в нору свою нечестивую. Да пробил её аж до Целены, где и сгинул, замёрзнув у Княжьего трона. А скопившиеся слёзы девушек поднялись из глубин и заполнили яму.

Романтичны сказания варваров, и бескрайняя, что озеро, их фантазия.

Потому как наполняют Пак-Йолли не слёзы бесчисленных красных девиц, а могучие воды Алера, что питают земли Межгорья. Чаша озера гасит его течение, усмиряет неистовый бег, и на волю отпускает широкой лентой, впадающей в Юциньское море.

Муэдсинт Э’Фергорт О Ля Ласто

«Суть Вещей». География Кару. Глава о Пак-Йолли (Пак-Йоллин)

3. Вниз по реке

Пустельга прилетела под утро.

Она села на высокий камень и принялась настукивать клювом, передавая секретный код. А может, просто от скуки шумела.

Викард пустельге обрадовался, прихватил мешок, пахнущий раками.

Птица глянула с человечьим прищуром, вскрикнула, тонко, остро, словно меч воткнула под рёбра.

– Не тронь сокола! – приказал Эрей, знаком останавливая прочих мразей.

В мирный рассветный час всё были давно на ногах, собирали лагерь, варили кашу, тащили хворост из леса. Лишь Белый Бабник сопел под ёлкой, так сладко и беззащитно, что никто не решался его потревожить.

– Перенервничал, Светлый, – умилялся Ван-Свитт тоном любящей деревенской бабуси, заглянувшей в каморку к внучку. – Каша дойдёт, тогда и разбудим!

– Светлые любят романтику! – авторитетно заверил Тверк Тополь. – Лови пустельгу, Берсерк, кинем в кашу, пока Бабник не видит. А уж потом я устрою побудку по ритуалам Света!

– Мрази, оставьте птицу в покое, – повысил голос Эрей.

Тверк вздохнул и выдал неприличный жест. То ли магу, то ли пёстрому соколу, в перьях утаившему отблеск рассвета. То ли улыбчивому Викарду, смотрящему с хитрым прищуром. Инь-чианин покивал с пониманием. Спорить с магом Камней лишь вначале забавно. Потом проще поспорить с деревом. Или с каменной кладкой. Едино больше эмоций в ответ!

Пустельга отстучала по камню марш, точно звала на построение. Повернула голову направо, налево, взмахнула крыльями и улетела, громким клёкотом приветствуя солнце, снявшее пояс Ясаны. От клёкота Бабник проснулся и протяжно, с надрывом зевнул. Он явно собирался укрыться плащом и вернуться в уютный сон, где не было Тени, опасности, а только Свет и покой.

Тверк Тополь среагировал, как истый мразь. Он метнулся к ёлке, укрывшей Бабника, и влез по стволу к макушке. Викард разгадал коварный манёвр, но мешать не стал, поленился. Лишь с улыбкой смотрел, как наглый древоид, уцепившись за самую маковку, стал раскачивать пушистую ель, росную и блестящую, точно ветви в серебро окунули и присыпали самоцветами.

Бабник издал пронзительный вой, которому и волколак позавидует, вылетел из-под ёлки, путаясь в длинном плаще, и угодил прямиком в костёр. Опрокинул котелок с горячей водой, выбил из рук Дарителя щит с любовно начищенной рыбой, который тот пёр от реки.

Наслаждение, а не утро! Со Светом в лесу одна потеха!

Викард встал на пути шалого Бабника, норовящего сигануть с обрыва. Истерро заполошно дышал, с перепугу пытался мажить, тщетно вырываясь из рук инь-чианина.

Под истерический хохот Тверка Даждьбор, поднявшийся в лагерь за Гонтом, поскользнулся на рассыпанной рыбе и въехал всем телом в валун, с которого слетел розовый сокол. Приложился о камень больной рукой и выматерил всю светотень. Викард аж причмокнул от зависти, смакуя обороты задиристой Викки. Очень любил чудные сравнения. И уважал драматизм.

Тверк Тополь ржал наверху, как подорванный, аж шорох стоял по ельнику. Стейси прикинул направление, сплюнул и метнул в весельчака крупной шишкой. Викард послушал, как бранится древоид, и огорчённо вздохнул. Куда там ю-чиньской крови, даже нечеловеческой, до благородного мата истых сынов Инь-Чианя. Разучился ругаться просвещённый Ю-Чинь!

– Пошутил? – упёр руки в боки Ван-Свитт. – Слезай с ёлки, пока на дрова не спилили! И марш к реке на рыбалку!

– Что это было? – спросил Истерро, справившись с мелкой дрожью.

– Романтика, – пояснил Эрей, перешагивая через Даждьбора. – Божья роса, птички небесные.

– Умывание, ученик! – крикнул с ёлки неугомонный Тополь. – И пробежка для бодрости духа!

Стейси снова нагнулся за шишкой. Швырялся мразь метко, безжалостно, целил в глаз, точно белке, чтоб шкуру не портить.

– Я его сам стряхну! – пригрозил Даждьбор, выползая из-под плаща Эрея. – Ну-ка, Стейси, подвинься.

Интересное творилось на поляне, забавное. Но Викард не смотрел, не глумился. Потому как куда любопытнее стало следить за братко.

Эрей постоял у валуна, что-то поднял с шершавой спины, в пальцах покрутил и припрятал в мешочек. Что ему птичка небесная в клювике притащила? Ой, чудно, ой, забавнее мокрого Бабника. Вон и Даритель скосил глаза, и Альбин отвлёкся на руки мага.

А с братко спрос невелик. Ну, укрыл что-то в мажьем мешке, может, перо нашёл для коллекции! Рискнёшь посмотреть? Или спросить? Все смолчали и сделали вид, будто ничего не случилось. И Викард смолчал, ну а что? Им долго брести вдоль Алера, успеет выпытать у молчуна.

– Побратим, ты бы Бабника отпустил, – повернулся Эрей, подмигнул, – пусть немного обсохнет, согреется.

Инь-чианин опомнился, разжал руки, выпустил на волю монаха.

– Извиняй, – пробасил. – Задумался. Больше не повторится.

– Не сомневаюсь, – проворчал Истерро. – Думать мрази не любят!

Чуть погодя Тверка сняли с дерева и долго с азартом гоняли, разминаясь перед дальней дорогой. Свежую рыбу ловить не стали, соблазнившись наваристой пшёнкой, которую приготовил Викард. Знал инь-чианин толк в сытной каше, умел подсолить-подсластить, овощей добавить, лучку золотистого, маслом топлённым приправить. Только ложки скребли по мискам, даже Бабник перестал кривиться.

Умилительная картина!

Эрей сам подобрался к брату и показал находку.

Камушек. С виду простой и мёртвый, но вприглядку ой любопытный! Инь-чианин не удержался, присвистнул. Маг тотчас вернул добычу в мешочек, к прочим мажьим камням.

Смолчал, да и Викард замкнулся, задумавшись о розовом соколе.

Непростой подарок притащила птица, со следами глины и извести, и ровным сколом с одной стороны. Кто-то камень шлифовал, обрабатывал, кто-то складывал стену, скреплял раствором.

– Я почуял кремний и кровь.

Это Эрей подал голос, так тихо, что Викард еле расслышал.

– Тень над камнем, я её вижу. Много волшбы течёт сквозь пальцы.

– Новая загадка, братко?

Эрей отрицательно мотнул головой, точно отгонял комара. Нет для него загадок. Он спросил и получил ответ. И теперь пойдёт в Тёмную крепость, возведённую магами в Пустотных горах, сам отправится на заклание.

– По-иному не получается, брат?

– Святогор, ты ведь помнишь, что обещал?

Вот и всё, о чём с ним разговаривать? Глупо спорить с магом Камней. Даже если просит душа, даже если зудят кулаки.

Сколько отмеряно мирной жизни? Привычной, с драками, с охотой на нечисть? С попойками у костра?

Викард прислушался и хмыкнул в кулак: мрази больше не цапались, не шумели, что грачи на рассвете. Складывали на спину целькона нехитрые пожитки и провиант. Проверяли оружие, хмурили брови.

Разудалый поход завершился, началась работа мразёвская.

Алер впитывал ручьи и речушки, набирал силу, журчал и звенел, точно посеребрённый клинок.

– Наёмник Лир-де-Стэг! – орал комендант. – Вы посмели провести в скрытую крепость трёх девиц сомнительной репутации!

– Ну, почему сомнительной, – явственно усмехнулся Лир. – Посмотрели б на них, командор, и все сомнения тотчас отпали бы! Репутация у баб что надо!

– Да за такое по законам осады…

– А солдаты спасибо сказали, ракушек в шляпу насыпали…