«Спасибо, снег, за то, что выпал…»

Спасибо, снег, за то, что выпал.
За то, что долгий снегопад
Мою любовь нежданно выдал,
Как выдал нежность мне
Твой взгляд.

Среди заснеженных деревьев
Со сказкой мы наедине.
И белый снег мне душу греет,
Как греешь ты ладони мне.

И знаем мы с тобой заранее,
Что нет уже дорог назад…
И продолжается признанье
Сквозь снегопад, сквозь снегопад.

«У тебя такие синие глаза…»

У тебя такие синие глаза,
Что сказал я другу-живописцу:
«Нарисуй их…
В солнце иль в слезах,
Чтобы мир мог синевы напиться…»

«Когда наступит горькая пора…»

Когда наступит горькая пора,
И жизнь моя в надежде усомнится,
И никакие чудо-доктора
Душе моей не возвратят жар-птицу,

И я услышу страх в твоих словах,
И боль моя в твоих глазах продлится,
Сквозь тяжкое отчаянье и страх
Я молча буду за тебя молиться.

Не для себя, а только для тебя
Просить я стану милости у Бога,
Чтоб ты дошла, как я, до декабря
И чтоб легка была твоя дорога.

И, может быть, мой затаенный крик
Услышит Бог среди других стенаний,
И жизнь преобразится в тот же миг
И ожиданий наших не обманет.

«Синонимом счастья для многих…»

Синонимом счастья для многих —
Жена.
Когда она рядом всю жизнь…
И одна.
Кому-то везет…
Но бывает иначе.
Мой друг от единственной
Суженой плачет.
Наверно, он смог бы оставить ее,
Когда б одиночество
Сверг без нее.

Семейная жизнь —
Как нежданный мотив.
Я трижды пропел…
И, как видите, жив.

Устав от иллюзий,
По чуду скорбя,
Я верил,
Что всё-таки встречу тебя.
Что жизнь не должна

Разминуться с мечтой,
Какой бы далекой
Она ни была.
И, словно услышав,
Ты тихо вошла
И поразила своей красотой.

…Потом нас венчала
Заря в небесах.
Оставив свой отблеск
В любимых глазах.

Ане

Когда по утрам меня мучит боль,
Я наивно ее от тебя скрываю.
Но боль моя остается с тобой,
Даже когда я о ней забываю.

Потому что две наши жизни навек
Сошлись в одну счастливую добровольно.
И если зло на тебя совершит набег,
Мне будет так же горько и больно.

Но я не оставлю тебя одну
Против любой окаянной силы…
Давай послушаем тишину,
И в ней два слова —
«Любимая…», «Милый…»

И потому нам с тобой не страшны
Никакие удары и беды.
Мы не только друг в друга
Навек влюблены,
Мы любим взаимные наши победы.

Когда ж по утрам меня мучит боль,
Так это годы, что мстят за возраст.
Забудь о них… И мне позволь.
Смотри, как с небес
Нам улыбаются звезды.

2018

Ровесницы

Алле Киреевой-Рождественской

Я помню ровесниц своих молодыми, —
Красотки, студентки, соседки по лету.
В июньских закатах, в сиреневом дыме
Неслась наша юность по юному следу.

С годами прощусь и останусь в минувшем,
Чтоб помнить ровесниц своих молодыми,
Когда мы врывались в их судьбы и души,
Как музыка входит в любимое имя.

Стихали метели, кудрявились кроны…
Я возле ровесниц, как преданный витязь.
Им время давно примеряет короны,
Короны почета в серебряных нитях.

Я жизнь и судьбу начинал вместе с ними,
Когда ни замужеств еще и ни отчеств.
Я помню ровесниц своих молодыми,
И сердце иными их помнить не хочет.

Война прокатилась по нашему детству
И долгие дни продолжала нас ранить.
Досталось нелегкое всем нам наследство —
Нужда, похоронки и горькая память.
Ровесницы, где вы?
И что с вами сталось?
Дай бог вам удачи, хоть мир наш и зыбок.
Проходят года, но не тронула старость
Ни вашей души и ни ваших улыбок.

Написать бы ее, Россию

«Я бесконечно благодарен своим родителям за то, что они встретились когда-то в Твери и этот живописный край стал моей родиной. Малой, как теперь говорят. Именно в Твери я написал стихи, где есть такие строки:

Нас в детстве ветры по земле носили…
Я слушал лес и обнимал траву,
Еще не зная, что зовут Россией
Тот синий мир, в котором я живу.

Посреди России и стоял наш небольшой дом с мезонином, где я провел лучшие годы своей жизни – детство, отрочество и юность. Неподалеку была Волга.

Сейчас наш деревянный домик хранится лишь на семейных фотографиях. А на улице, носящей имя великого писателя М.Е. Салтыкова-Щедрина, жившего когда-то неподалеку, поднялись многоэтажные дома. Среди них одиноко бродят мои воспоминания о довоенных мальчишеских радостях, о горьких испытаниях войны и первых литературных увлечениях…

Я рос среди мелодий. Мои дед и мама, которые хорошо пели, были страстными поклонниками Лемешева. И эта любовь передалась мне. В нашем доме бесконечно звучали арии и романсы в исполнении Сергея Яковлевича. Может быть, потому на мои стихи написано так много песен, что с детства я почувствовал ритм и внутреннюю музыку слова…»

«Моя земля – Тверское княжество…»

Моя земля – Тверское княжество.
Наш род восходит к той поре,
Где Тверь была как хрупкий саженец,
Как звон на утренней заре.
Еще всё только начиналось,
Чтоб утвердиться на веку:
И первый дом, и первый парус,
И первый крест на берегу.

Моя земля – Тверское княжество.
Где, возродив клочок земли,
Самим себе мы лучше кажемся,
Чем те, которые ушли.

Теперь все хвалятся дворянством…
Мой предок был из крепостных.
Там с неизменным постоянством
Судьба лупила им вподдых.
Но всё проходит – власть и слава.
Уйдут и эти времена.
Не потому ль так светит слабо
Свеча, что прошлым зажжена?

«Написать бы ее, Россию!…»

Написать бы ее, Россию!
Всю от неба, до трав, до дна.
Где найти мне слова такие,
Неизбывные, как она?
Чтоб во всей красоте и силе
Удивляла людей опять…
Написать бы ее, Россию.
Ох, как хочется написать.

Русь

Я – русский.
Я из той породы,
Чья кровь смешалась
С небом и травой.
Чьи прадеды в зеленый храм
Природы
Входили с непокрытой головой.

И молча били низкие поклоны
Клочку земли —
В страду и в недород.
Им Русь казалась горькой и соленой,
Как слезы жен
Или над бровью пот.

Всё помнит Русь —
И звоны стрел каленых,
И отсветы пожаров на снегу…
Мы входим в жизнь
Открыто и влюбленно.
Уйдем —
Оставшись перед ней в долгу.

«Жизнь прожита…»

Жизнь прожита…
Но всё еще вначале.
Я выйду в поле.
Как я полю рад!
Здесь тыщи солнц
Подсолнухи качали,
Посеянные сорок лет назад.

Как будто ничего не изменилось.
Село мое, сожженное в войну,
По-прежнему рассветами дымилось,
Не нарушая дымом тишину.

Сейчас пастух на луг коров погонит,
И ранний дрозд откликнется в лесу.
И тихие стреноженные кони
Повалятся в прохладную росу…

«Я родился на Волге…»

Я родился на Волге,
Где в погожие дни
Нас баюкали волны
И будили они.

Я вставал на рассвете,
Лодку брал и – айда!
Только Волга да ветер,
Может, знали куда.

Выходил, где хотелось.
Шел созвездьями трав.
Падал в мяту и вереск,
От восторга устав.

Слушал утренний гомон
И вечернюю тишь.
Лес глядел в сотни окон
Из-под зелени крыш.

Я любил его очень
За приветливый нрав,
За бессонницу сосен
И безмолвие трав.

…С той поры миновало
Столько лет, столько зим.
Как ни в чем не бывало,
Мы встречаемся с ним.

Он по-майски наряден,
Что гостям по душе.
И стучит тот же дятел
На своем этаже.

Узнаю эти тропы,
Тихий шепот осин,
И стволы высшей пробы,
И бездонную синь.

Русская женщина

До чего ж ты была красива!
Пела песни ли на заре
Иль траву за рекой косила,
Утопавшую в серебре…
До чего ж ты была красива!
Мне писать бы с тебя Россию
В самой ранней ее поре.
Но война ворвалась жестоко,
Неожиданно, как гроза.
Потемнели глаза у окон
И померкли твои глаза.
Вся земля стала полем боя
На года – не на десять дней.
Всё, что было потом с тобою, —
Было с ней.
У тяжелого стоя молота
По две смены – на сквозняке,
Ты бледнела, как смерть, от голода,
Пайку хлеба зажав в руке.
Но не в силах тебя осилить,
Беды прятались, присмирев.
Мне писать бы с тебя Россию
В самой тяжкой ее поре.
А когда той весной неистовой
Май Победу земле принес,
Это ты, всё сдержав и выстояв,
В первый раз не сдержала слез.
Ржавой проволокой опоясана,
Русь смотрела сквозь горечь дат
Не твоими ль глазами ясными
На пришедших с войны солдат?
И не ты ль им цветы носила,
Песни пела им на заре?
Мне писать бы с тебя Россию
В самой светлой ее поре.

Волга

А я без Волги просто не могу.
Как хорошо малиновою ранью
Прийти и посидеть на берегу!
И помолчать вблизи ее молчанья.

Она меня радушно принимает.
С чем ни приду – с обидой иль бедой.
И всё она, наверно, понимает,
Коль грусть моя уносится с водой.

Как будто бы расслабленная ленью,
Течет река без шума и волны.
Но я-то знаю, сколько в ней волненья
И сколько сил в глубинах тишины.

Она своих трудов не замечает.
Суда качает и ломает лед.
И ничего зазря не обещает.
И ничего легко не отдает.

Мне по душе и тишь ее, и гам.
Куда б меня судьба ни заносила,
Я возвращаюсь к волжским берегам,
Откуда начинается Россия.

Торжокские золотошвеи

Смотрела крепостная мастерица
На вышитую родину свою…
То ль серебро,
То ль золото искрится,
То ли струятся слезы по шитью.

И лишь ночами вспоминала грустно,
Как бьется лебедь в лапах у орла.
Откуда же пришло твое искусство?
Чьим колдовством помечена игла?

А было так:
Проснувшись на печи,
Крестьянка вдруг почувствовала
Солнце,
Когда сквозь потемневшее оконце
Пробились к ней весенние лучи.

Как нити золотые,
Всю избу
Они прошили радостным узором.
Она смотрела воскрешенным взором
И утро принимала за судьбу.

Всё в ней дрожало.
Волновалось.
Млело.
И белый свет —
Как россыпи огней.
Она к оконцу оглушенно села…

И вот тогда
Пришло искусство к ней.

Пришло от солнца,
От надежд, —
Оттуда,
Где ей открылась бездна красоты.
Она в иголку вдела это чудо,
Ниспосланное небом с высоты.

И не было прекраснее товара
На ярмарках заморских, чем ее.
Она надежду людям вышивала,
И горе,
И отчаянье свое.