– Не бойся. В семье Заруцких я уверен, как в самом себе.

– Семья Заруцких – это те, у кого ты хочешь нас спрятать?

– Да. Глава семьи не простой казак, атаман. За его спиной тебе нечего бояться.

Он так уверенно говорил, что Божена отбросила все сомнения.

И вот, спустя две недели, она сидит за праздничным столом, терпит приставания князя Яцека и ждет назначенного часа. Они условились с Вацлавом на четыре утра.

– К этому времени все либо напьются, либо разойдутся спать, – пояснил Вацлав.

Он должен был раздобыть коня для Божены. Агнешу решили везти не в люльке, а посадить в специальную перевязь на груди. Ее вызвалась сшить Фелисия. Няне также отводилась роль в отвлечении кормилицы, которая практически неотлучно находилась подле девочки.

– Придумаю что-нибудь, – пообещала Фелисия. – Зофья покушать любит. Преподнесу ей кусок пирога со снотворным. Пока она спать будет, ты с девочкой и улизнешь.

Божена заранее сложила вещи, которые потребуются ей в дороге. А вот вещи Агнеши придется складывать непосредственно перед бегством, иначе пропажи могут хватиться.

Ей было немного жаль родителей и того, как она собирается с ними поступить, но сама мысль пойти под венец вот с этим жирным князем, который нагло тискает ее во время танца, была омерзительна.

Вацлав верно рассчитал время для побега. Гости еще шумели, но были уже сильно пьяны. Никто не обратит внимания на то, как и когда исчезнут две дочки хозяев замка. Отделаться бы еще от настырного Яцека. Он хотя и выпил много, держался пока бодрячком. Девушке не нравилось, что он начал слишком распускать руки. Тогда она попробовала переключить его внимание на спор, затеянный ее отцом и архиепископом Карнковским с заезжими восточными торговцами, о возможном возобновлении войны между Польшей, Швецией и Россией за Ливонские земли.

Помогло. Яцек охотно включился в дискуссию, избавив Божену от своего общества.

Она же принялась отсчитывать минуты до того мгновения, как ей предстоит направиться на второй этаж в комнату дочери.

Вот только… не суждено было Божене сбежать.

Не один Вацлав правильно рассчитал время. Оно было идеальным как для побега, так и для нападения. В три часа ночи фельдмаршал Карл Генрикссон Горн, один из командующих шведской армией, подвел свое войско к Джевицам. Попасть в укрепленную крепость не составило труда, ворота в эту праздничную ночь попросту были открыты.

Большая часть войска устремилась в замок. Остальные рассредоточились по территории крепости.

– Шведы! – закричал кто-то из гостей воеводы Джевицкого.

Неудивительно, что нападавших сразу опознали. Солдатская форма из сукна сине-желтой расцветки определенно указывала на принадлежность к шведской армии.

– К оружию! – крикнул воевода.

Но разве могли сопротивляться организованному и подготовленному противнику далеко нетрезвые люди, большинство из которых и оружия при себе не имели. Шведы заполонили весь замок. Они никого не щадили. Они пришли убивать.

Чувствовался запах гари. Начали гореть многочисленные наружные постройки замка.

Крики доносились отовсюду. И изнутри замка, и с улицы.

На глазах Божены творилось что-то ужасное. Людей резали, как свиней. Ее вырвало от вида разрубленных тел, вываливающихся кишок и багряной крови. Она вдруг заметила свою мать. Та бездвижно лежала на полу. Из горла женщины хлестала кровь.

– Мамочка! – склонилась над ней Божена.

Она попыталась зажать рану, но поняла, что уже не помочь. Катажина была мертва.

А прямо на девушку, осклабившись, надвигался здоровенный швед.

– Агнешка! – бросилась она на второй этаж.

Только бы спасти ребенка, – билось набатом в голове. Только бы успеть.

Но швед нагнал ее, схватил за волосы, потянул на себя. Божена рванулась, закричала от дикой боли, упала на ступеньки, поползла вверх, туда, откуда слышался детский плач. Швед не дал далеко уйти ей. Когда Божена доползла на четвереньках до галереи второго этажа, он вскинул меч и с одного удара отсек девушке голову.

– Нет! – закричал Вацлав, который подъехал к замку почти вслед за неприятельским войском и теперь сражался наряду с остальными.

Этой заминки хватило одному из напавших проткнуть Вацлава мечом насквозь.

Но Божена уже этого не видела, как не видела и того, что на убившего ее шведа кинулся раненый Мацей Джевицкий, ударил того ножом в шею, не видела, как швед не удержался на ногах, перевалился через перила галереи и полетел вниз, увлекая за собой ее отца. Два тела с грохотом рухнули на каменный пол. Спину шведа сломало пополам, а голова Мацея разлетелась вдребезги на кровавые ошметки.

Вацлав все это видел, умирая. Когда он испустил дух, с галереи второго этажа скатилась отрубленная голова его возлюбленной.

Чуть поодаль, в луже крове, распластался князь Яцек Порыцкий. В мертвых глазницах застыл ужас.

Той ночью замок Джевицы был сожжен дотла¹⁵. Долго потом с пепелища дикие звери растаскивали косточки, среди которых попадались и совсем крохотные, детские.

Глава 2. В которой Агнеша знакомится с семьей польских магнатов Мнишек

Я, Мнишек, у тебя

Остановлюсь в Самборе на три дня.

Я знаю: твой гостеприимный замок

И пышностью блистает благородной

И славится хозяйкой молодой.

Прелестную Марину я надеюсь

Увидеть там.

А.С. Пушкин. Из пьесы «Борис Годунов»

Дверь с кованой ручкой в виде двуглавого орла Агнеша, конечно, открыла и, конечно, заглянула посмотреть – что там за ней.

– Ничего себе! – от неожиданности увиденного вслух брякнула девушка.

Она находилась в длинной галерее, похожей на балкон, нависающий над небольшим, но роскошно оформленным залом. Его окна украшали резные каменные цветы. С галереи зал хорошо просматривался. Там собралось немало народа в исторических костюмах. И диалоги велись на польском языке.

Снимают фильм? – рассуждала Агнеша. Не похоже, так как нет операторов и всех тех, кто участвует в съемочном процессе помимо актеров. Более разумным выглядела версия, что тут идет репетиция спектакля.

Посмотрю пару минут и вернусь к группе, – решила она.

Говорил смуглый молодой человек, чье лицо портило родимое пятно на носу, вровень с правым глазом.

– Мы, Дмитрий Иванович, Божьею милостью царевич великой Руси, Углицкий, Дмитровский и иных, князь от колена предков своих, благодарим семью сандомирского воеводы пана Юрия Мнишека за оказанный прием и доверие.

– Для нас честь, царевич Дмитрий, принимать Вас у себя, – отвечал широкоплечий, тучный и грузный мужчина.

На его голове красовался расшитый золотой нитью берет со свисающим пером.

– Был счастлив с тобою познакомиться, Марина, – приложился тот, кого назвали царевичем, к ручке молоденькой, невысокого роста девушке в богатых одеждах.

– Как только король и папский нунций примут меня, мы сможем вновь увидеться, – добавил он.

Последняя лекция по истории доцента Горелика еще не выветрилась из головы Агнеши, и она предположила, что здесь разыгрывается сцена отъезда Лжедмитрия из замка семьи Мнишеков после его первого знакомства с Мариной в марте одна тысяча шестьсот четвертого года.

В зале, помимо Марины, присутствовали еще две женщины. Одна, украшенная массивными ожерельями и браслетами, которую царевич назвал пани Ядвигой, судя по всему, играла роль жены Юрия и матери Марины.

Когда Дмитрий прощался с третьей из женщин, голубоглазой, рыжеволосой красавицей, от Агнеши не укрылось, каким долгим взглядом обменялись эти двое. Женщина была явно старше царевича, но их обоюдный интерес друг к другу казался очевидным.

Интересно, кто эта рыжеволосая? – думала Агнеша, отступая вглубь галереи. Пора было возвращаться. Она ведь еще сфотографироваться хотела. А тут как-то неуютно ей становилось. И сцена прощания, что она сейчас видела, совсем не напоминала спектакль. Все выглядело слишком реалистично. И польская речь смущала. Если в этом зале и были актеры, то не русские, а настоящие поляки. Возможно, кроме Дмитрия. Тот говорил с акцентом.

Агнеша растерялась. Никакой двери, через которую она попала сюда, в сплошной стене галереи не нашлось.

У меня разыгралось воображение, или, это какая-то оптическая иллюзия, – успокаивала она сама себя.

Только за плечо ее ухватила никакая не иллюзия.

– Ты кто? – крепко держал ее толстяк лет двадцати.

Вопрос был задан на польском.

– А ты кто? – так же на польском спросила Агнеша.

Толстяк вытаращился на нее.

– Кто я? Ты не знаешь меня?

– Откуда мне тебя знать?

– Я Станислав Бонифаций, сын сандомирского воеводы Юрия Мнишека и хозяин этого замка.

– А что это за замок?

Станислав рассмеялся.

– Саноцкий замок. Он достался мне по наследству, и я живу здесь со своей женой Софией. Имя княгини Софьи Головчинской тебе тоже незнакомо?

– Незнакомо, – подтвердила Агнеша.

– Странная ты какая. Вот моя жена, смотри, – подвел он ее к перилам галереи и указал на рыжеволосую красавицу.

– Она старше тебя.

– Ну и что? – опять засмеялся Станислав Бонифаций.

Его смех привлек к себе внимание всех, кто оставался в зале. Царевич со своей свитой к этому времени замок уже покинули.

– Станислав, кто это там с тобой? – прогудел Юрий Мнишек.

Агнеша приняла тот факт, что оказалась в нестандартной ситуации, допустила, что, открыв ту дверь в Маринкиной башне в Коломне, попала во временную дыру. Она читала о таком явлении. Не верила конечно, но ведь происходит с ней сейчас нечто необъяснимое.

– Вот, незнакомку поймал, – спустился вниз по лестнице парень, таща девушку за собой.

Востроносенькая Марина смотрела на нее с большим любопытством. Красотка Софья изучающе. Пани Ядвига глядела с удивлением, как будто привидение увидела. Впрочем, воевода тоже выглядел удивленным.

– Надо же, – произнес он, пристально глядя на трофей старшего сына¹⁶.

– Юрий, она так похожа…, – прошептала пани Ядвига.

– Вижу, – остановил ее муж и обратился к чужачке.

– Как тебя зовут?

– Агнес.

– И какого ты рода, Агнес?

– Моя фамилия Джевицкая.

В данной ситуации Агнеше показалось уместнее представиться польской фамилией своей матери, чем русской отцовской.

Стоило ей назваться Джевицкой, как от группы, составляющей свиту пана Юрия, вперед выступил один из дворян.

Черный, словно ворон, – мысленно охарактеризовала мужчину Агнеша. Такими черными казались его глаза и длинные волосы, завязанные в хвост. Одежда поляка также отличалась темным цветом, без каких-либо украшений и изысков. Все это выделяло его среди остальных мужчин в зале, коротко-стриженных, наряженных в яркие кафтаны и шляпы с перьями.

– Сколько тебе лет? – неожиданно зло спросил он.

– Двадцать один, – с вызовом посмотрела она на обозленного поляка.

Агнеша, несмотря на внешнюю мягкость, умела за себя постоять, и сейчас не собиралась позволять этому Ворону обижать себя.

Тот собрался сказать что-то еще, но пан Юрий остановил его.

– Януш, остынь. Даже, если она та самая девочка, не ей стоит мстить.

Выходит, фамилия Джевицких тут известна и как-то связана с ненавистью этого Ворона, – неслось в голове Агнеши. Надо бы порасспросить маму. Та говорила, что родни у нее нет, но возможно она что-то знает из истории своего рода.

– Ты очень похожа на Божену, – сказала пани Ядвига.

– Вы знали мою маму? – не подумав, ляпнула Агнеша.

– Знали. Мы приезжали в Джевицы зимой. Тогда еще здравствовал король Стефан Баторий, а наши старшие сыновья были совсем крохами, – немного печально улыбнулась пани Ядвига.