– Ну, ты осторожней. Косяки бывают очень острыми. В следующий раз можно не просто синяком отделаться, – выпалила и прикусила язык, когда вмиг потемневший взгляд парня готов был испепелить на месте. Смотрит на меня так, словно это я ему в глаз засветила. Нет. Хотя стоило бы…

– Кхм… забудь. Как твои дела? – чешет затылок бывший, искоса поглядывая на свою подругу. – Как там… Бармалей?

– Бармалей? – фыркаю и качаю головой, – как обычно: ест, спит, гадит.

Прям как ты, хотела сказать, но воспитана не так. Увы и ах!

– Кстати, вот, знакомься: это Рита, – машет рукой Рома, словно я могу с кем-то ее спутать. Благодаря тому фото в соцсети этот образ прочно въелся в мозг. – Рита, а это…

– Катерина, я поняла, котик, – приторно сладко и так… да, мерзко! Чудо, что удалось сдержать мимику и не сморщиться.

Котик? Никогда не понимала всех этих “ванильных” птичек, заек, котиков, мышек и рыбок. По мне всегда приятней слышать что-то вроде: моя, мой, родная. Да даже « детка», как зовет меня Гай, звучит не так мерзко.

– Сказала бы, что приятно познакомиться, но врать не приучена, – выгибаю бровь, выдавливая улыбку, больше похожую на звериный оскал.

– Абсолютно взаимно.

– Так, – встревает в наш “девчачий междусобойчик” парень. – Очень жаль, что с машиной так. Там страховка возместит же, да? А то деньги все-таки не маленькие.

– А ты не переживай за мои деньги, Ром. Я новые заработаю. Что нам, одиноким, делать-то, кроме как работать.

Говорю-то уверенно, но вот внутри опять прорывается темнота и чувство несправедливости. Это я сейчас должна была гулять с ним под ручку и улыбаться как дурочка, восхищенно хлопая ресницами! Я терпела все его замашки и скверный характер и в итоге осталась ни с чем. Обидно до слез.

– Кать, ну зачем ты так? Кстати, ребят тех нашли, кто машину так…? – мастер переводить разговор в другое русло.

– Нашли.

– Что им грозит?

– Полное моральное удовлетворение, – улыбаюсь, тихонько торжествуя и даже два миллиона, что сейчас в хлам, не жалко.

– Вот уроды.

Конечно, уроды, ты-то уже раскатал губу на мой подарок. Обычно мужчины уходят, все оставляя своим женам и подругам, а тут вон оно как.

– Забудь, Ромочка. Ладно, удачи и счастливой семейной жизни, ребят!

Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь на каблуках, припускаю вон из тернистой аллеи, на которой мы так опрометчиво пересеклись. И все подавляемые внутри чувства снова буйным потоком несутся наружу, бередя затянувшуюся рану и гулкими ударами сердца вырываясь из груди. Ненавижу. Его – за то, как поступил. Себя – за чувства, за любовь. Ее – за… да просто за то, что оказалась на пути.

Сажусь в первый же подъехавший автобус и достаю мобильный. Снова шарю в поисках моего личного “антидепрессанта”. Не знаю почему, не понимаю, но руки и тело сами собой тянутся к этому мужчине. Язвительный, развязный, но надежный.

Гудок. Два, три… а потом снова неизменное: “абонент временно недоступен…”.

Да чтоб ты в адовом пекле горел, Гаевский!

Глава 13 (Гай)

– Привет, ЛА! – тяну лыбу, когда вижу на парковке знакомую блондиночку с теплой улыбкой и раскинутыми для крепких объятий руками.

– Привет, Мася, – звонкий смех, словно перелив колокольчиков, и сияющие от счастья голубые глаза. Да, семейная жизнь с любимым человеком Алие Стельмах однозначно пошла на пользу. Девушка только хорошеет и хорошеет, с каждым моим приездом только расцветая и становясь все изящней и прекрасней. Несмотря на то, что третьего ребенка она родила вот только без малого три месяца назад, потрясающую фигурку обтягивает элегантное платье, где ни намека на лишний вес.

– Темычу стоит постараться.

– В смысле?

– В его-то сорок два с тремя детьми, м-м-м, как не просто соответствовать такой красавице жене, – приобнимаю подругу за плечи и целую в макушку, понимая, что невероятно не хватает мне их со Стельмахом на родине. Жизнь как-то в последние три года стала скучна и однообразна. Друг окольцевал и увез мою подругу в Штаты, а единственная девушка, к которой тянет с бешеной силой, обходила меня все эти годы стороной, ну, получается, что я, копец, какой неудачник. С каких таких пор для меня количество баб в постели и открытых клубов не стали показателем успеха? Старею, похоже. Уже сам себя такими размышлениями пугаю, но твою мать – тянет, и все тут.

– Мася, ты в своем стиле! – смеется подруга, обнимая что есть сил. – Вот только не забывай, что вы со Стельмахом ровесники, а мы ровесницы с Кати, так что, знаешь ли… это меня Стельмах уже покорил, ему можно и выдохнуть, а вот тебе придется очень постараться! – смачно чмокнув меня в щечку, смеется Лия, – соскучилась по тебе ужасно!

– Мася – это прерогатива моих крестниц. И я еще самый сок.

– Иди уже, сок, тебя там заждались.

Сколько мы с этой вредной блондиночкой “цапались” и “кусались” в прошлом, уже и не припомню. Бывший пиар-менеджер моих клубов и лучшая подруга, которая никогда не лезла за словом в карман и правду выдавала в лоб. Ох, а сколько она назойливых любовниц от меня отвадила в свое время, пальцев рук не хватит посчитать.

– И где моя банда зеленоглазых проказниц?

– Промышляют конфетами на заднем сидении.

Закидываю сумку в багажник и обхожу новенький дорогой джип девушки. Да уж, узнаю Темыча, он со своей женой, как с хрустальной вазой, носится, даже стекла у этого танка бронированные, похоже.

– Еще не решила сбежать от него ко мне? – стучу кулаком по пуленепробиваемой стали авто. – Ты же знаешь, я, если что, всегда готов!

– Стельмах услышит и оторвет тебе все, что там, – машет пальчиком, – ниже крыши моего танка.

– Если что, я предлагал.

Приоткрываю дверь и в салон, встречаясь с кудрявыми непоседами, ползающими по задним сидениям.

– Мася!!! – кричит Майя, старшая дочурка Лии и Артема, выскакивая прямиком ко мне в объятия.

– Ай, моя сладкая мышка! Милли, ну-ка давай к нам!

– Обнимаски? – подскакивает с места младшенькая зеленоглазая непоседа, которой летом будет уже три года и, обхватывая своими сильными ручонками за шею, виснет, как обезьянка, и задорно хохочет.

Вот в такие моменты я чертовски сильно ощущаю свое, мать его, одиночество. Завидую другу белой завистью. О такой жене, как Алия, и таких детках можно только мечтать. Может, и правду говорят: кому-то не дано стать отличным батей? Так и продолжу до самой старости, пока не загнет, пользоваться легодоступными охотницами за богатыми мужьями, вынашивая в сердце чувства к той, которая считает меня абсолютно пропащим в бабах человеком. Чертова Кати!

***

– Так, давай, солнце, рассказывай, – усаживаюсь на высокий барный стул в сверкающей чистотой кухне Стельмахов и подмигиваю суетящейся у плиты хозяйке.

Дорога до дома заняла у нас без малого полтора часа, за которые я успел вдоволь налюбоваться приевшимся мне за последнее время “Городом ангелов”. Совместное со Стельмахом открытие первых в Америке ресторанов наметили на осень и местом выбрали именно Лос-Анджелес и Нью-Йорк, как две самые масштабные площадки. Поэтому перелеты через Атлантику стали для меня уже чем-то совсем обыденным, а движение большого города привычным.

– Что тебе рассказывать, Мася? – подает мне кружку изумительно пахнущего чая девушка, хитро подмигивая. Вот лиса, наверняка догадывается о причинах моего резкого появления в гостях.

– Так уж и быть, Лийчик, я прощу тебя Масю в обмен на ценные сведенья.

– Какой объект тебя интересует? – заговорщески подмигивает хозяйка дома.

– Кареглазый, метр с кепкой.

– Неужто ты решил приударить за моей подругой?

– Приударить – это мягко сказано. Мне надо знать все, чем она живет, что любит и прочую эту вашу девичью лабуду.

– Хм… даже не знаю, достоин ли ты ее…

– Алия.

– Так уж и быть, но запомни, – машет в мою сторону поварешкой, – на органы пущу, если мою девочку обидишь.

Поднимаю руки, объявляя свою полную капитуляцию, чем заслуживаю слюнявый поцелуйчик от скачущей у меня на руках Мили.

– Мася, а ты к нам надолго? – подстраивается сбоку Майя, стаскивая, пока мать не видит, со стола конфеты и, хитро прищурившись, смотри на меня. – Сходим в аквапарк?

– Я тозе кочу в палк, – виснет у меня на шее средненькое по возрасту чадо Стельмахов.

– Значит, будет вам аквапарк, девчонки, дядя Мася весь ваш на целую неделю!

Проказницы довольно хохочут и “отлипают” от меня, узрев пса, который, бедный, кажется, уже не знает, куда спрятаться от своих маленьких хозяек.

– Кстати, дай мне свой телефон, будь добра, – вспоминаю о том, что Кати так и не перезвонил. Уже прошли почти сутки с момента сообщения, и наверняка эта вредная брюнеточка уже иголки втыкает в мою куклу-вуду.

– А твой?

– Дома забыл. Обещал нашей общей знакомой позвонить.

– Вы еще не вместе, а ты уже косячишь?

– Просто торопился. Не занудствуйте, миссис Стельмах.

– Ох-ох, не дам, – морщится Лия и тут же улыбается, – не звони.

– Почему это?

– Как девушка говорю, дай ей слегка поволноваться.

– Ты же знаешь Кати, она разобидится на меня, и тогда я даже на танке к ней не подъеду.

– Слушай и мотай на ус, – перебивает меня блондиночка, напрочь игнорируя просьбы. – А лучше возьми листочек и записывай. Пункт первый: мечты Екатерина Алексеевны – прыжок с парашютом, побывать на концерте Раммштайн, слетать в отпуск в Новую Зеландию и самое-самое, что тебя удивит, – сияет улыбкой, заговорщески подмигивая, подруга, – научиться стрелять…

Брови поползли вверх, а глаза рискуют выкатиться из орбит. Если с Зеландией и Раммштайн я еще мог бы как-то связать образ своего объекта обожания, то парашют и стрельба?

– Это еще не все…

И тут я понял, что мне досталась не просто девушка, а абсолютный уникум.

***

Позже вечером Лия как истинная хозяйка дома готовит ужин на большую семью и гостей, мы со Стельмахом устроились в их шикарной гостиной, закопавшись в документах. Бардак в отчетах и сметах, которых накопилась за последний месяц на вагон и маленькую тележку.

– Ну, так что, Гай, совсем все плохо? – выдергивает из отчетов голос друга.

– О чем ты?

– Кати.

Вздыхаю и поднимаю взгляд на потрясающую картину за окном. Вечерний город с высоты во всем своем великолепии.

– Не совсем, – откладываю папку на стол и устало потираю переносицу. – Но голова уже гудит от постоянных мыслей, серьезно.

– Теперь понимаешь, каково было мне? – усмехается дружище и хлопает по плечу. – У вас хоть нет такого препятствия, как ее батя.

– Зато тут есть бывший. Которого, судя по всему, Кати все-таки любит.

– Это ему ты в баре Костяна по роже съездил? – ухмыляется Тёмыч, откидываясь на спинку дивана. – Узнаю Гаевского двадцатилетней давности. Я думал, у тебя такая херня, как махание кулаками, вышла из привычки.

– Я тоже так думал. Сам не ожидал такого, но даже убить эту крысу было бы мало. Просто ты не видел этого убитого горем лица и слез… никогда терпеть не мог женские слезы, потому что раздражали и выводили из себя. А тут…

– А тут?

– А тут ты смотришь и понимаешь, что ни хера сделать не можешь, кроме как толкать тупые речи и… в общем. Я кони двину быстрей, чем разберусь со всей той ерундой, что творится у нее в голове.

– Но?

– Ты долго еще будешь звуками кидаться?

– Я даю тебе выговориться. В сугубо мужской компании и не подбирая слов поприличней. Я все еще помню, как три года назад ты меня из моего дерьма в голове вытаскивал.

– Но оставить ее не могу.

– Почему?

– Да потому что тянет, – признаюсь, сжимая челюсти до скрипа зубов. – Это пи…

– Дети, – кашляет друг, поглядывая на проносящуюся мимо Милли.

– Короче, это пугает.