– Не беда! Я и сам собирался в клуб.

Я спешно выскользнул в приёмную, где и столкнулся со Львом.

– О, привет! – протянул я ему руку, сложил одно с другим и спросил: – Да тебя никак переселяют?

– Ага! – расплылся в счастливой улыбке мой бывший одноклассник. – Сегодня после дежурства съезжаю из клиники, сейчас ордер на заселение получать пойдём. – Он взглянул на наручный хронометр. – Ты вот что, Петя: приходи завтра на новоселье часам к девяти. Улица Коммунаров, дом восемь.

– Приду, – пообещал я. – А подарить тебе что?

– Да ничего не надо. Не собираюсь вещами обрастать. Жильё-то служебное!

– Тебя в штат взяли?

– Вроде того, – уклончиво ответил Лев и прищёлкнул пальцами. – Да, слушай! Я Ингу с Лией пригласил. Ничего?

Я пожал плечами.

– Нормально.

Нельзя сказать, будто я усиленно избегал Лию, скорее из врождённого чувства такта старался не мозолить ей глаза, но именно что из чувства такта. Заботиться о чужом душевном спокойствии в ущерб себе мне категорически не хотелось.

– Приду! – пообещал я, хлопнул Льва по плечу и зашагал мимо книжных полок к входной двери, намереваясь заскочить перед заступлением на дежурство в столовую.

Увы, воспользоваться подвернувшимся шансом заменить пищу духовную на хлеб насущный не вышло. Покинув библиотечный корпус, я двинулся напрямик к столовой, здраво рассудив, что кратчайшее расстояние между двумя точками – это прямая, но всё оказалось далеко не так просто. Кратчайший путь пролегал мимо военной кафедры, вот там меня и окликнули:

– Петя! Линь!

Я обернулся и отсалютовал так невовремя вышедшему подымить на крыльцо Касатону Стройновичу.

– Привет!

Аспирант выкинул окурок в урну и спросил:

– Ты куда запропал?

– Учёба, работа…

– У всех учёба, у всех работа! – отмахнулся Касатон. – Понимаю, вчерашние выборы пропустил – на выезде был, уважительная причина! Но сейчас изволь на отчётное собрание пожаловать!

Я закатил глаза.

– У меня дежурство!

– Оно у тебя только через час начнётся! – неприятно поразил меня Стройнович своей осведомлённостью и больше уже ничего слушать не стал, ухватил под руку и потянул к входной двери. – Идём-идём! Нельзя от коллектива отрываться! Неправильно это!

Я беззвучно ругнулся и вслед за аспирантом двинулся к актовому залу военной кафедры, который оказался под завязку набит студентами разных годов обучения. Все оживлённо переговаривались, гул стоял такой, что было не слышно собственных мыслей.

Касатон направился к президиуму, но сразу оглянулся и погрозил мне пальцем. Я в жесте признания капитуляции выставил перед собой раскрытые ладони, после огляделся в поисках свободного места, не заметил ни одного и прислонился к стене.

Вот же носятся с этим советом студенческого самоуправления как с писаной торбой! И ведь никто не признается, что подоплёка у всего этого ажиотажа проще некуда: если разобраться, дело в банальном желании утереть нос другим факультетам.

Председательствовал на собрании Касатон Стройнович, он его и открыл, поприветствовав собравшихся и призвав всех к тишине. Дальше аспирант на добрую четверть часа разразился пространной речью, в которой затронул все более-менее значимые события последних дней: студенческие беспорядки и акцию анархистов, церковный запрет пастве проходить инициацию, стремление так называемого мирового сообщества заполучить контроль над Эпицентром, санкционное давление, отказ в реструктуризации долгов и выдаче новых займов, и даже спор Срединского воеводства и Оксона о принадлежности вольного города Данциг, который на текущий момент оставался одной из последних территорий под протекторатом Лиги Наций. Осудил несдержанность, призвал к бдительности и только после этого перешёл к делу.

– Рад объявить, – повысил голос Касатон, – что по результатам выборов представители военной кафедры заняли в совете студенческого самоуправления семь мест из сорока девяти! Первый курс: Марина Дичок! Прошу на сцену! Аплодисменты!

Сидевшая в первом ряду Марина поднялась со своего места и прошла на подиум, машинально поправила светлые волосы и немного смущённо помахала залу ладошкой.

– Второй курс: Инга Снегирь! – объявил Стройнович, когда аплодисменты начали стихать. – Инга в дополнительных представлениях не нуждается, все вы её прекрасно знаете!

Моей бывшей однокласснице хлопали заметно громче и чуть продолжительней, Касатон даже поднял руку, призывая к тишине.

– Третий курс: Сергей Золотник и Алевтина Вьюн! Поприветствуем наших героев, отличившихся при отражении воздушных налётов на Зимск!

На сцену поднялась парочка пирокинетиков, точнее – поднялись они порознь, а до того даже сидели в разных концах зала, что меня откровенно удивило.

Какая кошка между ними пробежала?

Касатон Стройнович выдержал небольшую паузу и продолжил:

– Четвёртый курс: Мефодий Карлуша, наш дорогой и всеми любимый Карл!

Уж на что тепло встретили предыдущих выдвиженцев военной кафедры, реакция на объявление моего приятеля оказалась на порядок сильней. От воплей и свиста едва не заложило уши.

Карл воздел над головой мощные ручищи, а потом и вовсе поклонился, блеснув бритой макушкой.

– Благодарю за оказанное доверие и поддержку!

Касатон добродушно усмехнулся и выкрикнул:

– Пятый курс: ещё один выдающийся представитель актива военной кафедры – Авдей Конокрад!

На сцену поднялся пирокинетик с белой отметкой рубца на лбу. И вновь – бурные и продолжительные аплодисменты. Да оно и немудрено: герой же!

Насколько мне было известно, Лия отказалась выдвигать свою кандидатуру из желания сосредоточиться на учёбе, спорте и устройстве личной жизни, а Никифор сменил Герасима на должности командира зенитной батареи, теперь ему было не до участия в выборах.

– Так шесть их! – пихнул в бок приятеля стоявший рядом со мной студент.

– Тебе мало, что ли? – ответил тот ухмылкой. – Мне бы и одной рыженькой хватило! Огонь девка!

Алевтина и в самом деле выглядела самой фигуристой и наиболее яркой из барышень на сцене. Марина на её фоне смотрелась чуть простоватой худышкой, а Инга слишком уж строгой недотрогой.

– И наконец, ваш покорный слуга, – объявил Касатон Стройнович, становясь между Ингой и Мариной, – прошёл в совет по квоте аспирантов!

Заорали и затопали ногами студенты, сверкнула магниевая вспышка, поднялся под потолок белёсый дымок. Касатон улыбнулся и вскинул над головой сжатый кулак.

– Ура, товарищи! Ура! Ура! Ура!

Обращение вызвало столь бурную реакцию, что едва оконные стёкла не вылетели, энергетический фон так и колыхнулся. Меня ощутимо перетряхнуло, пришлось даже усилить заземление. Я раздражённо поморщился и начал проталкиваться к выходу, но, прежде чем успел покинуть зал, Касатон объявил:

– Пользуясь случаем хочу сообщить, что наш дорогой друг Вениамин Мельник досрочно произведён в военные советники второго ранга и назначен координатором подразделений сверхэнергетической защиты Западного военного округа! Инга, мои поздравления! Ура!

Для меня заявление Стройновича оказалось неожиданным лишь в части стремительного карьерного роста нашего общего знакомого, а вот его отправка на западную границу никакого удивления не вызвала. В Новинск после вывода наших частей из Джунго в обмен на соответствующие уступки со стороны нихонцев Мельник не вернулся, продолжив нести службу при штабе Особого восточного корпуса, а о грядущем назначении генерал-лейтенанта Рогача командующим Западного военного округа газеты писали ещё в середине января. Личности подобного калибра в одиночку с места на место не перебираются, непременно тащат за собой сработавшуюся команду, не сказать – свиту.

Воспользовавшись всеобщей ажитацией, я выскользнул за дверь, достал карманные часы и досадливо выругался, взглянув на циферблат.

Зараза! Опоздал!

Нет, не на дежурство, только в столовую, но и это нисколько не порадовало. В караулке я устроил ревизию съестных припасов, отыскал сухари и начатую пачку заварки, но попить чай помешало появление Александра Малыша.

– Уже здесь? – удивился он, взглянув на часы. – Отлично! Тебе персональное задание.

– С чего такая честь? – насторожился я.

Малыш расплылся в широкой улыбке и добродушно хлопнул меня своей лапищей по плечу.

– Не дрейфь! Сегодня вы все индивидуальные задания получите. Работа не бей лежачего: надо постоять в церкви тихонько, проследить, чтобы внутри никто не хулиганил. Только действуй незаметно, нам конфликты на пустом месте не нужны. Твоя задача, не привлекая к себе внимания, вывести правонарушителей на улицу и сдать наряду.

Ага. Ага. Не привлекая внимания. В церкви.

Гениально!

– Это Вяз у нас такой одарённый или приказ сверху спустили? – пробурчал я.

– А есть разница?

– Просто интересно.

Малыш покачал головой.

– Интересно тебе на завтрашней тренировке будет, если перед попами засветишься. Ты там не на службе, просто помолиться зашёл. Усёк?

– Так точно!

– На тебе церковь Ильи Пророка. Топай! Остальных я сам распределю.

– Пистолет получать? – уточнил я.

– С оружием в храм божий? – глумливо ухмыльнулся Малыш. – Сдурел? Сказано же: вести себя тихо и незаметно! А стрельба в церкви – это очень громко и очень заметно. Если что – пусть наряд отдувается.

Я вздохнул.

– И чего бы все церкви до воскресенья не закрыть, чтобы страсти улечься успели?

– Вот и ты тоже не политик, – ответил мне ещё даже более тяжёлым вздохом Александр Малыш. – Предлагали мы это. Предлагали! Думаешь, дурнее паровоза? Так нет же: политика! Если дадим повод заговорить о репрессиях в отношении верующих, такая буча поднимется, что всем чертям тошно станет. Мы теперь на цыпочках ходить должны. Усёк? На цыпочках! И значок институтский сними, лишнее это.

Ну и снял, конечно. А куда деваться? Приказ есть приказ.

В сквере у главного корпуса я остановил лотошника и накупил у него разных пирожков, сжевал их один за другим на ходу. Ещё в кафешку через дорогу забежал, попросил стакан чая. Правда, рассиживаться там не стал, утолил жажду прямо у буфета и поспешил дальше. Пусть даже ничего во время моего отсутствия в церкви и не случится, но меру тоже надо знать.

Насчёт наряда Малыш не обманул: комендантский вездеход стоял метрах в тридцати от церковных ворот, там же топтались несколько бойцов. Они демонстративно игнорировали желавших посетить вечернюю службу прихожан, но вот компанию студентов перехватили ещё на подходе к храму. Молодых людей отвели к автомобилю, о чём-то расспросили, после чего отправили восвояси, несмотря на отчаянные протесты черноволосой девицы.

Я миновал побиравшихся у калитки нищих, глянул на золочёные купола с крестами и дабы совсем уж не выделяться на фоне остальных, перекрестился. Потом немного поколебался и всё же подошёл к церковной лавке, а только купил полдюжины свечей, зацепился взглядом за очень уж плечистого дворника. Машинально напрягся, но сразу узнал где-то раздобывшего фартук, картуз и метлу Матвея Пахоту и ухмыльнулся.

Выходит, мне ещё не самое плохое задание досталось. Выходит, ещё повезло.

Сняв кепку, я сунул её в карман пиджака, прошёл в церковь и перекрестился, потом оглядел просторное помещение с высоченными потолками, развешанными по стенам иконами, красными огоньками лампад и напитывавшими воздух сладковатым дымом свечами.

– Ну наконец-то! – зло прошипел едва не зацепивший меня плечом Максим Бондарь и поспешил на выход.

Я его замечание проигнорировал и справился у тушившей прогоревшие огарки старушки, где ставят свечи за упокой. Меня отправили в правое крыло, туда и пошёл. Запалил фитиль, чуть погрел низ свечи над огоньком соседней, воткнул размякший воск в держатель, отступил на шаг назад, перекрестился. Постоял немного и отправился дальше.