Дьявол усмехнулся. Щелкнул зажигалкой «Зиппо».

– Могу дать затянуться.

– Марго! Не бери! – Прошипел святой Петр.

– Что ты, ангел, не нужно приучать девочку к нищете. Она у нас еще покажет первый класс. Верно, Марго?

– Верно.

– Ах, видел я, Маргошечка, какие вы тут процедуры делаете. Браво. Я восхищен. Могу зашабашить несколько билетиков на одно сногсшибательное шоу. Вальпургиева ночь называется.

– Да у нас тут каждая ночь – Вальпургиева. Че нам?

– Посмотрите, как работают настоящие профессионалы.

– Это вы приводите к нам своих профессионалов. Мы повысим немного их культурный уровень.

Дьявол рассмеялся.

– Дообщаешься ты, Петя, с душевнобольными… Хотя люблю я вас, психов! – Дьявол повернулся ко мне. – Задеваете вы чем-то. – И выкинул так и не зажженную сигарету.

Мы с Петром свои тоже, почему-то, выкинули. Петр покашлял.

– Ты не тяни резину, Дьявол, говори, что нужно, и проваливай к чертям!

Дьявол пожал плечами.

– Да. Я, в отличие от некоторых, просто так по крышам не шатаюсь…

– Я…

– Помолчи, мальчишка. Язык бы твой вырвать!.. Освоился!.. Так сквернословить стал! Так вот. Я дух противоречья и отрицанья. По вашим меркам, Маргоша, просто гений. Поэтому спрашиваю сразу и прямо. Сделку подписываем?

Святой Петр от неожиданности свалился с подоконника. Через секунду он снова на него вскарабкался, держа крылья, которые так и не выпускал из рук.

– Ах ты, паршивец! Гад! – Прохрипел. – Свинюга!

– Какие страшные слова знает! – усмехнулся Дьявол. – Ты к нам не лезь. Марго – девочка взрослая. Сама разберется.

– Правда, Петя. Ты успокойся.

– Отлично. Так что, сделку подписываем? Соглашайся, и все будет круто.

– А что я получу?

– Красивую жизнь и небо в алмазах.

– Ну, небо в алмазах я, предположим, каждый вечер вижу.

– На подделки пялишься. Сама ведь знаешь. Я предлагаю тебе настоящую жизнь. Что за прибыль у меня будет от нашей сделки, ты тоже знаешь, – не маленькая. Но не пугайся. Вспомни литературу. Книги же читаешь. Воланд, Мефистофель…

– Лермонтовский Демон! – вспомнила я.

– Вот – вот! Все мы вам помочь хотим, жалкие вы существа.

– Я не жалкое существо. Сама со всем справлюсь, без вашей помощи.

– Обломайся, гад! – Зарадовался святой Петр.

– Аа, опять ты, Петрушка зеленая.

– Слушайте, ребята, а весело с вами! – Вдруг сказала я.

Дьявол смахнул с плеча невидимую пылинку.

– Все у тебя хорошие, Марго. – Потом он стукнул Петра по плечу. – Подурачились, и хватит. Пора домой.

– Сейчас, – Нехотя протянул Петр.

– Пошли, пошли, нравишься ты мне, птица божественная! И когда крыла свои постираешь, бомж небесный? Опять подзатыльник от бати схлопочешь.

– А тебе – че? Подхалим. Подлипала. Лизоблюд.

Дьявол отвесил Петру подзатыльник, и тот быстро встал.

– Я готов!

– Вот так. – Дьявол подмигнул мне. – А с тобой, Марго, мы еще поговорим. Я настойчивый. Это был только первый заход. Да и ты, девочка моя, неоднозначна. Сядь, подумай на досуге. Я еще вернусь и мы поговорим без свидетелей.

– Только на сделку не соглашайся, Маргарита! – Крикнул мне напоследок святой Петр. – Послушай меня, Маргарита!

* * *

– Послушай меня, Маргарита!

Я открыла глаза: лежу на кровати в своей комнате в общежитии литературного института. А предо мной – Пашка с бритвой в руках. Нет, Пашкино поведение уже ни меня, ни кого-либо другого не шокирует. Поэтому я вздохнула, настроилась на долгий разговор, и спокойно спросила:

– Ты бриться, Паша? Или вены резать?

Тамарино горе

Жизнь у Тамары не удалась. Потому что она совершила роковую ошибку. Стоившую ей жизни. Счастливой жизни.

Откуда ей было знать, что такое запойный алкоголик? Она была хорошей девочкой из приличной семьи. Она даже про обычных алкоголиков ничего не знала. Пока разобралась – было поздно.

Почти двадцать лет семейной жизни. А уходить некуда. Все вложено в общую квартиру. И денег вечно не хватает. Квартиру невозможно разменять без доплаты. А тут лишь бы на макароны до зарплаты хватило. И дочка растет. Платья красивые хочет и бантики.

Михаил красивый. Хозяйственный. Пока не пьет. А как выпьет – другой человек. Быдло какое-то подзаборное. Уйдет в запой, вылетит с работы. И так – по кругу. Откуда ж тут деньгам взяться.

И завязывал, и бросал, и кодировался, но быстро срывался.

Зато никогда скучно не было, как когда-то мечтала Тамара. Никакой тебе стабильности и поездок за город в выходные. Каждый день как на пороховой бочке. Сначала Михаил пьет, а потом лежит с жестоким похмельем, помирает. Каждый месяц обещает завязать, но уже за два дня до новой зарплаты начинает вести себя неадекватно, нервничать, срываться на крик. Ясно. Опять в запой, значит.

А в последние годы как-то устаканилось и Тамара смирилась. Потому что Михаила, наконец, оценили на работе. Он регулярно уходил в запой, но его ждали. Потому что умел работать быстро и хорошо. Все запойные дни отработает. В выходные поможет. Безотказный.

А Тамара раз в месяц уходила к коллеге Никитиной. Брала работу на два дня, если случались выходные, и ночевала у нее.

Сначала готовили красиво еду. Салаты стругали. Брали бутылку белого сухого вина. Две. Пили. С горя. Тамара страдала от мужа – алкоголика, а Никитина – от отсутствия какого – либо мужа, даже алкоголика.

Дочь рано вышла замуж, уехала за мужем в другой город, подальше от своей семьи, ее можно понять. Но Тамара только радовалась. Правильно, что уехала. И муж хороший, не чета Михаилу. Учатся, работают, молодцы.

После переезда дочери семейная жизнь Тамары совсем развалилась. На мужа скопилась огромная обида за все годы брака. Обида за дочь, что не смогли подарить ей счастливое детство. И чувство вины за это. И обида за молодость. Вот уж точно – всю молодость псу под хвост.

Всегда была гораздо моложе своих лет, красивая, подвижная, ничем не болела, а потом в пятьдесят лет раз – и понеслось одно за одним. Психосоматика. И постарела как-то быстро и резко. Уже не та. Не просто женщина. А женщина предпенсионного возраста. Хотя не растолстела, не обабилась, просто постарела. Сеть морщинок на лице. От слез, наверное.

Однажды Михаил во время отпуска решил выйти на работу. Пускай за бесплатно. Потому что не умел человек отдыхать. Либо пил, либо работал, а вот так мирно жить без выпивки он не умел и не хотел.

Тамара безучастно слушала разговор. Они с мужем все чаще просто молчали. Старались быть в разных комнатах. Любой разговор заканчивался криками Михаила и слезами Тамары. Просто жили как соседи по коммуналке.

Заведующая обрадовалась выходу Михаила, сказала, мол, я тебя обожаю, Мишенька. Он довольно засмеялся. Тамара даже бровью не повела. Она не просто перестала любить Михаила. Она его тихо ненавидела. Так что ревности быть не могло. Но и поверить Тамара не могла, что ее муж – алкоголик кому-то нужен. Сейчас бабы вон какие умные пошли. И всё при них. И деньги, и работа, им мужики нужны высшего пилотажа. А с этого что взять? Зарплату в двадцать пять тысяч рублей в месяц? Смешно.

А поди ж ты. Через полгода Михаил ушел жить к заведующей. Тихо – мирно развелись. Квартиру выставили на продажу. Продадут – деньги поделят. Тамаре на однушку хватит, а Михаил с Ленкой живет. Это теперь ее заботы.

Ленка была моложе Тамары на пять лет, не замужем, но растила дочку, та еще даже в школу не ходила.

Ленка была отзывчивая, добрая, смешливая, но внешне – серая мышь.

Радовалась, наверное, что теперь при мужике. Подумаешь, пьет. У каждого свои недостатки.

Первое время Тамара не верила своему счастью. Отступила пара болячек. Она вдруг снова помолодела. Отпраздновала с Никитиной. С Ленкой она была хорошо знакома и ссориться не стала. Каждый день за нее свечку в церкви ставила. Спасительница!

А то такая депрессия в последнее время навались, что жить не хотелось. Смысл жизни пропал. А тут и воздух чище стал, и солнце ярче светит. А потом внуки пойдут. Можно будет поближе к дочери переехать.

И никаких мужчин. С Тамары хватит. Ничего ей больше не надо. Без секса обойдется. Все ресурсы из нее уже выкачали. Ничего уже не надо. Отношений каких-то. Ни один мужчина не привлекал как партнер. Тем более, сексуальный. Климакс начинается. Какой уж тут секс.

Подружки кудахтали, мол, для здоровья полезно, а Тамара только усмехалась и отмахивалась. Для здоровья полезно, чтобы душа к человеку лежала. У нее душа лежала к одиночеству. Чтобы никто не тормошил, не спрашивал про борщ и носки. И юбку не задирал.

Последние годы секс с Михаилом был каторгой. Потому что она его не любила. Не прощала. Но надеялась, что всё еще наладится.

Так что секс у Тамары скорее вызывал отвращение.

Просто жить и радоваться. Работать. Тратить деньги только на себя. На море каждый год кататься. Зимой – на Камчатку. В путешествия. Внуками заниматься. Собой. Ради себя. Не более. В крайнем случае – секс – шоп. Но ни боже мой, только не мужчина. Держать на расстоянии. Обходить за километр.

Через год Михаил перестал пить. Стал менеджером. Работал на пару с Ленкой. Ездил за ней на машине по вечерам, ждал с работы. Стал носить очёчки. И пиджачки. Красавец – мужчина. Еще ого-го. Видел Тамару, улыбался, кивал головой, спрашивал, как дела, как дочь. Тамара унимала ненависть и отвечала культурно.

Потом шла пить к Никитиной белое сухое вино. Было жаль свою потраченную молодость. Да и за всю жизнь в целом. Выпивала и цитировала Горького. Со слезами на глазах. Еще Есенина. «Пей со мною, паршивая сука». Никитина хихикала.

Сегодня в магазине встретились с Ленкой.

– Привет, Тамара.

– Здравствуй, Лена, как вы, у вас все хорошо?

– Да. Вот, блинов хочу купить. По скидке. Один плюс один.

Тамара покачала головой. Вот есть деньги у людей, а они какую-то ерунду по скидкам покупают, на качестве жизни экономят. И куда потом эти сэкономленные деньги? На похороны разве что. Впрочем, Тамара никогда не жила богато, ей не понять. Вот она не экономит, вот у нее и денег мало. Зато еда вкусная.

– Мишка блины не любит. И оладьи тоже.

– Да ты что? – удивилась Ленка. – Как это так? Не любить блины?

– Я их готовить не умею. Вкус отбила, наверное.

– Ну, готовые-то можно. Масленица же. Как же без блинов. И сметанки еще. Смотри, тоже скидка.

– Он сметану не ест. Лучше майонез ему бери.

– Майонез вредный.

– Жизнь вообще вредная.

– Тамара, я его от выпивки отучила, что ж я его, от майонеза не отучу? Ой, извини. Извини, а?

– Да нормально все.

– Как квартира? Покупатели нашлись? Мишка к тебе заедет на неделе.

– Не надо. Как покупатели появятся, я дам знать.

– И куда ты потом?

– Дочь к себе зовет. Внук скоро у меня будет. Помощь потребуется, – лихо соврала Тамара, не моргнув глазом.

– Скоро?

– Что – скоро?

– Внук-то скоро родится? Точно внук?

– Ну, через девять месяцев. Может, внучка. Ты пока Мишке не говори. Дочь сглазить боится.

– Ага, ага, я все понимаю. Сама беременна. Три месяца уже. Заметно?

– Нет еще. Поздравляю. Ну, пойду я.

– А что ж ничего не взяла?

– Вспомнила, что кошелек дома забыла.

– Это ты можешь. Мишка рассказывал. Ты ему ничего не говори, ладно?

– Свечку вам в церкви поставлю.

– Так ты же в бога не веришь.

– Ну и что? Если бог есть, свечки подействуют.

– Мишке привет передавать?

– Не надо.

– Ясно.

Тамара вышла на улицу. Жадно вдохнула воздух. Как раз позвонил покупатель на квартиру. Договорились встретиться сегодня.