И бросилась с причитаниями к свинорылому клиенту. Я отступила к стене, готовясь обороняться до последнего, если нападут, но входная дверь с треском распахнулась. Все обернулись к вошедшему, а я с трепетом опознала в нём моего спасителя, который привёз меня сюда. Мужчина выглядел разъярённым и гаркнул хозяйке что-то резкое. Та ответила возмущённо и указала на поверженного мною клиента. Мужчина покрутил головой и снова рявкнул.

Я испугалась. Что он опять от меня хочет? Может, обвинит в краже? Хотя, что там красть в его бесценной телеге?!

С минуту мужчина и женщина препирались, и это снова было похоже на торг. Мою судьбу решали уже во второй раз за сегодняшний день без моего участия, а я могла только слушать идиотский язык, не понимая ни слова. Наконец хозяйка воздела руки к потолку и взвыла что-то похожее на ругательство. Потом приказала одной из девиц подняться по лестнице – это я уже поняла – и ещё что-то. А к мужчине обратилась с ехидным вопросом. На который он ответил, молча кинув женщине давешний кошель и ещё несколько монет.

Меня что, выкупили обратно?

Не вкурила…

Зачем?

Девица прибежала, стуча босыми пятками по доскам ступенек, с моим узелком из плаща, а женщина ткнула пальцем в моё платье. Мужчина, скривившись, порылся в карманах своего то ли кафтана, то ли сюртука и демонстративно положил на столик одну медную монету. Потом шагнул ко мне, и меня обдало его запахом – сырости, леса, лошади, сена. Испуганно глянула ему в глаза, а он буркнул:

– Парсын.

Взял за руку и повёл из дома на улицу.

Дождь сразу намочил мою одежду, волосы, ноги без обуви мгновенно замёрзли, но мужчина подтолкнул меня к повозке и велел:

– Гас.

Это, насколько я поняла, было приказание поторопиться. Делать было нечего, и я неуклюже забралась в сено, стараясь не светить попой из-под юбки. Вслед мне прилетело досадное цоканье языком и узелок из плаща. Зато я нашла девочку, которая, как маленькая обезьянка, протянула ручки, обхватила мой живот и прижалась всем телом, ища тепла и защиты. На худеньком личике прибавилось разводов грязи, словно она горько плакала, пока меня не было.

Внутри стало так горячо, что почти растопило сковавший сердце лёд. Почти. Зарыдать бы – в голос, закричать, чтобы упал камень с плеч, чтобы освободиться от боли и страданий, но я не смогла. Только обняла малышку, укрыла от дождя, зарылась с ней в сено и закрыла глаза под мерный цокот копыт по булыжникам мостовой.

– Мариночка, это судьба. От судьбы не уйти… Понимаешь?

Я понимала. Только не понимала, за что именно мне такая судьба. И знала, что никогда не смогу понять, принять, успокоиться. Мои любимые – дочь и муж – были для меня центром вселенной, всё крутилось вокруг них. А теперь я одна, совсем одна…

Повозку снова тряхнуло, выводя меня из полусна. Я выглянула из-под сена, попыталась рассмотреть хоть что-нибудь в темноте. Ни одного фонаря, как возле публичного дома, небо затянули низкие мокрые облака, поэтому луны тоже не было. Но мы остановились у большого кряжистого строения, размеры которого оценить не представлялось возможным. Надеюсь, утром тут будет светлее…

Меня снова схватила сильная рука, которая состояла из одних туго сплетённых мышц, вытащила из сена.

Мужчина глянул на девочку, которая пригрелась у моей груди, и молча кивнул мне на дом. Сунул узел и подтолкнул к двери. Ладно, пусть молчит, пусть дёргает, главное – малышка со мной, в тепле и безопасности. Спит, глазёнки закрыла, и посасывает край покрывала во сне. Ох, нельзя к этому приучать, прикус будет неправильный…

Боже, о чём я думаю?

Дверь скрипнула, открывшись, и я на меня повеяло старым домом, холодной печью, пыльными половиками на крашеных полах. Как у бабушки в деревне… Но я не там, я здесь. Здесь не может пахнуть так же, как в моём мире.

Мужчина вынул из рукава красный шар, который на воздухе зажёгся алыми искрами и осветил комнату. В ней стояли стол с двумя стульями, узкая кровать, покрытая аляповатым покрывалом пэчворк, и огромный, просто гигантский сундук. Занавески из разноцветных полосок ткани прикрывали два входа в другие комнаты. Пахло вчерашней едой, которая наверняка где-то протухла, сыростью и псиной.

Мой спаситель уверенным жестом подвесил шар в воздухе под потолок из грубых деревянных балок и обернулся ко мне. Его глаза блеснули красным – видимо, в отблесках света, – и он приложил ладонь к своей груди:

– Аллен.

Потом указал на девочку, сопящую у меня на руках:

– Чиби.

И ткнул в меня пальцем. Как мило! Он представился! Я тоже представилась:

– Марина.

– Мааррииннаа?

Его удивлённый вид заставил меня пожать плечами и ответить:

– Совершенно необязательно удваивать все гласные и согласные в моём имени. Чем оно хуже Аллена или Чиби?

Он покрутил головой, потом махнул рукой и указал мне на кровать. Поняла, это моё спальное место. Я уложила Чиби под покрывало, и Аллен фыркнул, видимо, от моей тупости. Взял за плечо и принялся жестами объяснять что-то. Потом зарычал, видя, что я не понимаю, и потянул в другую комнату, за занавеску. Там я нашла ещё одну кровать, пошире и помягче, и совсем маленькую кроватку – для маленькой девочки, с подушечками, с вышитыми птицами на одеяльце.

Аллен указал на неё и сказал внушительно:

– Чиби.

На большую кровать:

– Аллен.

Ткнув пальцем в другую комнату, добавил:

– Маарриинна.

– А-а-а, – протянула я, – поняла. Всё поняла.

Когда малышка была переложена в свою постель, Аллен повёл меня за другую занавеску. Там оказалась кухня. Не слишком большая и, кажется, очень грязная. Поочерёдно тыкнув в очаг с котелком, в ведро, где было на донышке воды, и в стол, хозяин сказал:

– Эрме чак арраме гауш.

– Я всё поняла, – фыркнула я. – Я тут служанка. Огонь разжечь, воды принести, завтрак приготовить. Ага.

Аллен махнул рукой и ушёл в свою комнату. А мне только и осталось, что забраться под одеяло на узкую кровать и дрожать там от холода, пока сон не сжалился надо мной.

Глава 2. Первые шаги

Рано просыпаться меня приучила бабушка. Именно там, в деревне, она безжалостно поднимала меня, сонную и тёплую, вела во двор и заставляла умываться свежей водой из колодца. Потом растирала лицо полотенцем и всегда говорила одно и то же: «А теперь посмотри, какое утро!» После таких процедур утро и правда казалось симпатичнее.

Школа и универ утвердили меня во мнении, что вставать лучше рано. Поэтому даже в выходные я была жаворонком и обязательно плескала в лицо ледяной водой перед тем, как выпить первую чашку кофе.

Но сегодня меня разбудила возня в моей кровати посреди ночи. Испуганная, открыв глаза, я сразу не поняла, где нахожусь, но красный шар, еле светивший в воздухе под балкой потолка, позволил разглядеть комнату, вспомнить мужчину по имени Аллен, который сперва нашёл меня в лесу, потом продал в бордель, а потом выкупил и привёз к себе.

А в постели у меня возилась, устраиваясь поудобнее, девочка Чиби лет четырёх от роду. Глазёнки её были закрыты, она спала. Видимо, во сне пришла ко мне в тепло. Я улыбнулась, обнимая её покрепче. Малышка смешно зачмокала губами, обхватив мою руку, как доверчивая зверюшка, и засопела, успокоившись. А я вдохнула запах её волос и прикрыла веки. С утра надо искупать девочку, пахнет она не очень…

Заснуть мне больше не удалось. В голове вертелись мысли о том, как я попала в этот мир. В том, что это другой мир, сомнений не осталось, а вот какую дверцу я открыла…

Я точно была не дома.

Я куда-то вышла.

А куда и зачем – не помню. Вспомню потом, наверное… Пока вместо воспоминаний чёрная дыра. И спать не хочется. А встать, чтобы обследовать дом, я не могу – Чиби разбужу. Поэтому я стала думать о том, что ждёт меня здесь.

Мысли путались.

Помнится, я подумала: «Ха, положено гадать! На новом месте приснись жених невесте». И после этого всё совсем смешалось в голове. Я отчего-то оказалась во дворе с маленькой Чиби, которую держала за руку. Она весело, заливисто смеялась и прыгала, опираясь на мою ладонь. А когда я обернулась, то увидела большого и широкого мужчину с густой красивой бородой. Аллен стоял, прислонившись к опоре крыльца, сложив руки на груди, и улыбался мне. От уголков глаз его разбегались мелкие смешные морщинки.

Разве Аллен умеет улыбаться?

Хозяин дома согнал улыбку с лица, замахал руками, словно это были крылья, и гаркнул прямо мне в лицо:

– Кук-ка-рек-ку!

Я подскочила от неожиданности. Ох ты господи! Сон. Мне приснился сон, а петух разбудил. Сколько же времени? Когда петухи кричат? В четыре утра или в шесть?

Мне срочно понадобилось в туалет. Где в этом мире может быть отхожее место? Приоткинув одеяло, я аккуратно высвободила руку из-под головы Чиби и очень медленно встала, чтобы не разбудить девочку. Она только пожевала губами, но не проснулась. Я накрыла её одеялом, подоткнув под бочок, и сердце сжалось. Так же было с Ташей… Она прибегала ко мне по утрам из детской и сладко засыпала, а я вставала, чтобы сварить ей кашку или поджарить сырников и выжать стакан сока.

Потрясла головой, чтобы выгнать мысли о Таше.

Мне надо срочно снять это ужасное платье из борделя. Хорошо, что вчера я даже в бессознательном состоянии разложила свою одежду сушиться! Вот теперь я могу переодеться и начать исследовать дом.

Особенно кухню.

Кухня была, как и вчера, за другой занавеской, не той, где вход в комнаты. Кстати, занавески надо бы постирать, они совсем засалились. Я обескураженно оглядела маленькое закопченное помещение, в одном углу которого был открытый очаг с подвешенным над углями котелком, в другом некрашеный стол с грубо сколоченной лавкой. Везде висели букеты каких-то сухих трав, колбасы кольцами, связки грибов и плетёнки лука.

Колбаса пахла умопомрачительно.

А я со вчерашнего утра ничего не ела. Перехватила что-то в холодильнике, не помню, что именно, чтобы занять пустой желудок, даже кофе не попила… Может, срезать одно колечко и съесть? С хлебушком… А есть ли в этом доме хлеб?

Припасы я обнаружила в сундуке, стоявшем за столом. Правда, молоко в крынке скисло. Ничего, постоит ещё немного, и можно будет блинчики сделать на кислом. В одном углу сундука лежал лёд, и я удивилась – почему не тает? Волшебный лёд какой-то… В холщовой тряпке на льду обнаружила кусок жёлтого жирного масла, в горшочке – сметану, а в промасленной бумаге – кусок мяса. Не то говядина, не то свинина, а что точно – понятия я никакого не имела.

А вот и крупа! Есть из чего кашу варить. Правда, наверное, вариться она будет долго, это же не хлопья быстрого приготовления. Ладно, раньше начну, раньше сварю! Крупа, правда, странная, ни тебе пшено, ни перловка… А, разберусь, главное – найти в чём варить и как разжечь огонь.

Мда.

Неудачный мир какой-то, несите другой! Спички? Фигушки вам. О пьезозажигалке и говорить не приходится. Чем же могли пользоваться в этом странном средневековье, чтобы поджечь дрова в очаге? Кстати, дровишек-то и нету! Я снова повернулась вокруг своей оси, выискивая взглядом поленья. Они нашлись в углу, сложенные в пирамидку и прикрытые грязной тряпкой. Так, Маринка, вспоминай свою походную молодость!

В походы меня таскал мой первый парень. Мы с ним не сошлись характерами на этой почве. Я слишком любила домашний уют и наличие горячей воды в кране, чтобы с удовольствием лишиться комфорта и наслаждаться рассветными пейзажами, чистя зубы в озере. Ну не моё это!

А тут вдруг вот такой пердимонокль… Горячая вода? Ага, детка, когда натаскаешь её и нагреешь в котле над очагом.

Разжечь огонь, разжечь огонь…

Я очень неумело, но вполне прилично сложила полешки в очаге колодцем. Ну, извиняюсь, навык ушёл, хорошо, что хоть это помню. Насовала внутрь тонких веток, которые были свалены в уголке. Кажется, мой бывший называл это хворостом. Огляделась. Солома в углу отлично подойдёт вместо бумаги. Только проблемка – чем всё же это поджечь?

Откуда-то всплыло слово «кресало».