Нарин был похож на себя того, которого я видела в колбе во время работы Ядра. Это был явный представитель совершенно иной расы. И движения были стремительны, почти неразличимы. Не успевала следить за хвостом, за невероятной скоростью ударов. Марано тоже ускорился, и через несколько минут такого боя я могла видеть только размытые силуэты, замирающие на миг и опять растекающиеся в пространстве. В какой-то миг по воздуху пронесся шлейф темных кровавых брызг, и оба валора замерли. У Нарина были небольшие царапины на плечах по три-четыре в ряд, явно нанесенные хвостом. Перевести взгляд на Марано, я не могла себя заставить.

Капитан обвел присутствующих горящим взглядом, скаля длинные клыки. В зале нарастал тихий гул. Оглядевшись, я заметила, что толпа находится в состоянии какого-то транса. Глаза присутствующих валор светились, создавая отблески на бледных скулах. Гул, нарастающий рык из сотен глоток, все усиливался. В какой-то миг валоры, стоящие вдоль площадки, стали закрывать глаза и опускать головы, замолкая. Обернувшись за пояснениями к Сумудину, увидела, что доктор смотрит на друга очень печально, и хотя его глаза горят золотистым светом, оскал отсутствует.

– Что происходит? – решила все же тихо спросить, пока медик демонстрирует относительно адекватное состояние.

– Нарин подавляет. Демонстрирует, что он – сила, – тихим сиплым голосом ответил Сумудин, не отводя взгляда от капитана.– Это инстинкты. Марано стал угрозой для тебя, угрозой для него. И сейчас он предупреждает всех, каждого на этом судне, да и думаю, любого валора в секторе. Если бы мы знали, что его реакции могут быть такими сильными, такими ускоренными… Прости меня, Селена. Я не знаю, как справится он с собой в таком состоянии.

В это мгновение взгляд Нарина наткнулся на меня. Валор сильнее оскалился, демонстрируя весь набор зубов. В его глазах был вызов. Казалось, он нарочно демонстрирует мне себя с этой стороны. Я почти слышала в голове: «Смотри на меня! Смотри, какой я жестокий! Я опасный! Вот он, я!». Казалось, валор ждет испуга и опущенной головы, а потом всего на короткое мгновение мне показалось, что по лицу пробежала судорога, вернув чертам мягкость и человечность.

Разрывая контакт глаз, я быстро осмотрела зал. Ни одной поднятой головы. Покорные, напуганные, склоненные. Его все боятся. Даже Сумудин смотрел, слегка склонив голову в жесте подчинения. И мне стало до боли в сердце обидно за Нарина. Вот оно. Он всегда один. Всегда впереди, всегда в ответе. Каково это, отвечать за весь свой народ? Какое счастье, что он не первый оджи! Каждый валор на судне всю жизнь живет с мыслью, что Нарин стоит выше, что он защитит, что он ответит, что он должен. Теперь я понимала, за что Нарин убьет Марано. Это его ответственность, его обязанность почти с рождения. Он не может поступить иначе. Это то, чего от него требует каждый валор на «Парадоксе».

Вот только я не валор. Я – человек. Мне Нарин ничего не должен. И я не боюсь. Ни его, ни его силы. Я ЗНАЮ, что он не сделает мне больно, перед ним нет ответственности за меня, кроме той, что он сам решил.

Придя к такому сумбурному результату размышлений, подняла глаза на центр площадки. Нарин все так же смотрел на меня и скалился. Краем глаза зафиксировала Марано, всего в мелких набухших порезах с затянутой хвостом шеей. Валор дергался и пытался растянуть удавку, только сил у него было недостаточно.

Я отвела взгляд от обвиняемого и прямо посмотрела на Нарина. На своего валора. Если я приняла решение согласиться с выбором, сделанным за нас, я не могла отвести взгляд. Мне придется принять его таким, какой он есть. Целиком. С этими горящими глазами, когтями на руках, с нежными прикосновениями и осторожным обращением. С этой мягкой властностью и стремлением все сделать правильно.

Отвечая твердым взглядом на вызов Нарина, старалась даже не моргать. Никаких сомнений. Ты теперь мой. Весь.

Нарин оскалился сильнее, приподнял Марано над полом, и в тишине зала раздался отчетливый хруст. Мгновение полной, оглушающей тишины, и тело упало на пол с глухим звуком.

Когда я опять смогла вздохнуть, наполняя горящие легкие воздухом, капитан «Парадокса» стоял в полушаге передо мной. Он выглядел все так же пугающе, и потребовалась масса душевных сил, чтобы не вздрогнуть, когда когтистая рука несколько грубо ухватила меня за подбородок. Валор приблизился и впился в губы злым, отчаянным поцелуем. Это была явная демонстрация, если вдруг я чего-то недопоняла во время экзекуции. Пальцы крепко держали, не давая отклониться, сияющие синие глаза смотрели с вызовом и нескрываемой агрессией.

Я не боюсь.

Не увидев в моих глазах страха, Нарин отстранился. В его взгляде промелькнули удивление, сожаление. Свет стал слабее. Было видно, что это странное состояние покидает валора. Возвращает его к обычному, более привычному варианту. Миг, и Нарин отскочил, в мгновение, размытым пятном покинув зал.

От облегчения ноги почти подогнулись. За локоть поддержал Сумудин. Оглядевшись, заметила, что тело Марано уже унесли, а кровавые пятна на полу аккуратно прикрыли плотной белой тканью. Немного придя в себя, попыталась отцепить Сумудина и направиться за Нарином, но доктор удержал.

– Не ходи. Он сейчас больше зверь, чем валор, – тихо предупредил медик. – Он может кинуться, и никто не предскажет, чем это закончится. Он уже очень давно сдерживает себя.

– Он не навредит мне. Я его не боюсь, – с усилием отцепив руку доктора, двинулась к выходу. Пусть начало этого дня было очень тяжелым и неприятным, я многое поняла. И теперь, кажется, пришел мой черед спасать одного валора. Моего валора.

Нарин

Марано сначала сопротивлялся слабо, но когда умом окончательно осознал, что это последний день его жизни, стал бороться отчаянно, изо всех сил. Это было правильно. Ни он, ни я не могли поступить иначе. Приняв такой вариант развития событий, я, кроме прочего, спасал его честь и честь всего их рода. У Марано был младший брат, который тоже имел способности оджи, и мальчик не должен отвечать за один-единственный проступок брата. После смерти Марано будет погребен на Валоре с почестями, соответствующими его заслугам и наградам. Необдуманный поступок стоит жизни, но не должен перечеркнуть прежние заслуги.

В какой-то момент валор подставился. Вместо уклоняющегося движения на которое я рассчитывал, Марано шагнул вперед, подставляя грудь прямо под движение хвоста. От неожиданности я остановился и посмотрел в светло-зеленые глаза подчиненного. Он понял. Валор, наконец, сообразил, что я даю ему единственную возможность уйти достойно. Марано чуть склонил голову и закрыл глаза, не двигаясь с места. Приблизившись на шаг, я ухватил его хвостом за шею, выбрав самый быстрый из доступных мне вариантов.

Обведя взглядом зал, с ужасом и каким-то обреченным злорадством к самому себе наткнулся на глаза своей дарье. Прекрасно. Если Марано понял мою задумку только сейчас, а он уже годы служит под моим командованием, то Селена увидит только жестокость и ужас. Потеряв связь с реальностью, хотелось разорвать собственную грудную клетку и показать ей черное сердце.

Смотри! Вот он я! Неуправляемый, жестокий! Когда в твоих глазах появится страх? Ты тоже будешь замирать при моем появлении и дрожать, как эти девочки, рожденные моим народом?! Бояться, как каждый из них?!

Хотелось выть от всепоглощающей жалости к себе. Такие приступы перестали меня посещать с периода взросления. Тогда это было частым явлением, чувствовать себя непонятым, обязанным, одиноким… Отвратительное подростковое чувство настигло в этот неподходящий момент.

Испытав некоторое удивление, я смотрел в упрямые спокойные глаза Селены, не видя в них ни обвинения в жестокости, ни страха. Но, несмотря на это, мне предстояло закончить начатое. Из уважения к своим подчиненным. Из уважения к Марано и самому себе, пусть последнего я и не испытывал. Откровенный взгляд дарье сбивал.

Подняв Марано над полом, дернул хвостом, сломав своему офицеру шею. Все. Я сделал для него все, что мог.

Селена ни моргнула, ни отвернулась. Ты так уверена в себе или во мне, девочка?

Одним шагом преодолев разделяющее нас расстояние, с силой поднял этот упрямый подбородок, впившись в крепко сжатые губы. Не закрывая глаза, следил за реакцией на свою несдержанность, злость. Землянка не дрогнула, не отступила, даже не моргнула, смелым взглядом отвечая на мои действия. Первый раз в жизни на меня так реагировал кто-то из посторонних. Смело и прямо встречать мою агрессию могли только мама и Палет. И дарье.

В ужасе от возможных последствий таких действий отскочил от Селены, заметив красные следы на ее подбородке, оставленные моим прикосновением. Боясь увидеть изменение в ее взгляде, быстрее покинул это помещение.

Как же теперь быть?!

Глава 20

Нарин

Я стоял под струями воды, смывая свою и чужую кровь, стараясь успокоиться и придумать, как быть дальше. Если бы у меня было время, все можно было бы как-то решить, объяснить, дать ей привыкнуть… Время. То, чего у меня не осталось. Согласится ли теперь землянка с моей кандидатурой на роль супруга? Захочет ли пройти наши обряды после того, что увидела сегодня? Меня мало заботили эмоции и терзания женщин раньше. Достаточно было не подвергать их опасности и излишнему стрессу. Но теперь я не знал, с какой стороны подступить, чтобы не сделать хуже.

Как она туда попала? Зачем пришла?

Горячие, почти жгучие струи били по плечам, хлестали как тонкие плети. Решение не приходило.

Прикосновение к плечу я почувствовал не сразу, поглощенный собственными переживаниями. Селена стояла за моей спиной, открыв дверцу душевой кабины. Я улавливал некоторую тревогу и беспокойство. Только было неясно, направлено оно на меня или на события сегодняшнего дня. Очевидным было одно – я больше не в состоянии сдерживаться.

– Тебе лучше уйти. Я должен успокоиться, а ты отвлекаешь.

– Уж прости, но я не намерена больше никуда уходить, – упрямо и спокойно ответили мне, – я тут узнала интересную новость… Оказывается, ты теперь весь мой.

От этих слов, наполненных радостью и желанием, я вздрогнул. К телу со спины прижалась моя дарье. И тут же отскочила.

– Ай, как горячо! Как ты можешь тут стоять? – обернувшись, наткнулся на несколько обиженный взгляд своей мокрой землянки. Мы немного постояли, глядя друг другу в глаза, не предпринимая никаких шагов. Потом Селена провела взглядом по моему телу, слегка покраснев, закрыла глаза и шумно выдохнула. Меня обдало желанием пряным, тягучим, откровенным. Дыхание дарье участилось. Открыв глаза, она решительно шагнула под горячие струи и, протянув руку мимо меня, отрегулировала душ. Вода стала приятной температуры, умерив силу потока, падая теперь на нас обоих. До меня медленно дошел смысл ее слов.

– Ты знаешь?

– О, да. Я в курсе, что теперь официально могу делать так, – маленькая ладошка легла мне на напрягшиеся мышцы пресса, плавно поползла вверх, минуя следы, коснулась плеча и двинулась вниз. – И вот так…

Селена медленно нагнулась и коснулась губами кожи на груди между двух темных пятен. Судорожно вдохнув, прикрыл глаза от остроты ощущений. Едва сдерживая стон, тихонько попробовал оттолкнуть это маленькое настойчивое искушение.

– Мы не можем… – поборов собственное сопротивление, все же вытолкнул эти слова.

– Почему? – непонимающе спросила Селена, совершенно не собираясь отстраняться и прекращать свои действия. – Как я вижу, мы очень даже можем. Ну, прямо изо всех сил.

На меня смотрели несколько лукавым взглядом, совершено недвусмысленно намекая на мое вполне готовое состояние.

– Сначала нужно пройти обряд, только потом можно, – с отвращением к родным традициям и попыткой не реагировать на руки и близость дарье, отступил вглубь душевой кабинки.

– Обряд? Это типа «клянусь любить, оберегать веки вечные и так далее»? – нахмурилась Селена.

– Нет, это проверка, действительно ли моя реакция на тебя, – меня до ужаса нервировал этот разговор. Если она сейчас не отойдет, все благие намерения пойдут прахом.

– А у кого-то есть сомнения? – Селена снова провела ладошками по моему торсу, будоража нервные окончания. – И что, без этого обряда кто-то может не дать нам быть вместе?