– Конечно, я же не богатенький придурок с родительской кредиткой. Я комплименты не отвешиваю и подачки не делаю, да?! Стыдно тебе? Жизнь, думаешь, дерьмо?! Ты не представляешь, из какого дерьма я нас вытащил! Не представляешь, чего избежала! Видела бы тебя твоя мать… мы никогда не продавались за кусок хлеба! Что молчишь?! Думаешь, я не вижу, как ты смотришь?! Думаешь, не вижу, как он над тобой смеется?! Хочешь красивой жизни, но за красивую жизнь, Грейси, надо платить! Готова платить за то, что этот твой мажорчик предлагает?!

– ДА! – рявкнула я, не выдержав. – Потому что пока он предлагал только заботу и внимание! Я готова платить за это, папа. Никто не называл мне цену за то, чтобы ты все-таки пришел на выпускной, как обещал, а не надрался в это время! Никто не предлагал заплатить и не сидеть возле тебя вместо того, чтобы веселиться с друзьями! Никто не предлагал заплатить и не работать три смены, потому что ты так напился, что не смог выйти на работу! Никто не компенсировал мне отложенные на колледж деньги, которые ты проиграл! Все это в моей жизни, черт возьми, совершенно бесплатно, и да, я хочу другого!

Папа, пошатываясь, поднялся.

– Я бы тоже очень хотела, чтобы все это видела мама. Она бы точно не стала терпеть твои запои и не верила обещаниям, что вот-вот «все станет хорошо». Не знаю, из какого дерьма ты нас вытащил, но, возможно, не стоило – все равно мы вляпались в новое!

Бах!

Я сначала услышала звук, а потом – когда щеку обожгло – поняла, что получила по лицу. Языком почувствовала вкус крови, провела дрожащей рукой по губам, но в полумраке трейлера ничего толком не увидела. Надо отдать отцу должное: он выбил злость одним ударом, оставив только горькую обиду, опустошение и странное внутреннее ощущение – как будто резко упало давление, и от слабости даже просто стоять тяжело.

– Грейс…

Наверное, он понял, что перегнул палку, но я уже не могла говорить с отцом. Бросив мусорный мешок там же, где и стояла, я схватила куртку и выскочила на улицу, как была, без обуви.

– Грейс! – донеслось мне в спину.

Но я умела быстро бегать. И знала все самые укромные уголки бухты. Иногда мысль о том, чтобы остаться в одном из таких жить уже не казалась наивной романтичной мечтой в духе приключенческих книг.

Это было одно из немногих «моих» мест. Туристы сюда не совались, тем более ночью. Чтобы попасть в небольшую пещеру нужно проплыть несколько метров до скалы, а затем обогнуть ее и нырнуть под плоский камень. Я нашла ее еще в детстве, в те времена, когда папа был занят строительством бара.

Местечко не инстаграмное: слишком мало света и моря. Но вода все же подбиралась к ногам, накатывая волнами и оставляя белесую пену. А через круглое отверстие в потолке пещеры лился лунный свет.

– Я на миг всерьез подумал, что увижу тебя с русалочьим хвостом, – раздался в тишине, нарушаемой лишь морем, голос Дилана.

Я подскочила и поспешно вытерла слезы.

– Что ты здесь делаешь?! Следишь за мной?

Он виновато развел руками и улыбнулся. Несколько каштановых прядей упали ему на глаза. А еще Дилан держал небольшую коробку.

– Я готовил тебе сюрприз. Думал, ты пойдешь открывать шезлонги, увидишь шарики и вот… пончики. Пока привязывал шарики, увидел, как ты выскочила и понял, что ты в бухте. Что стряслось, Грейс? Снова отец?

– Так. Семейные дрязги.

Он сел рядом, открыл коробку с четырьмя разноцветными пончиками и протянул мне.

– Сладкое не заменяет счастье, но отлично его имитирует. Розовый – «бабл гам». Тебе понравится.

Пончики действительно волшебные: нежное воздушное тесто, бархатистая поверхность, не приторная, а вкусная начинка. Забавно хрустящий воздушный рис и мягкая помадка в роли глазури. Это было бы наслаждением, если бы мне не было так больно жевать. Скула покраснела и чуть припухла. Вряд ли синяк получится замазать утром, все гости будут перешептываться и хихикать за спиной.

– Не угадал?

– Угадал, просто я… не обращай внимания. Мне грустно, но обычно этого никто не видит, и все само собой проходит. Тебе просто не повезло.

– Ну почему же? Очень повезло. Чудесное место. Не думал, что в наших краях есть такие пещерки.

– Да, я с детства люблю здесь бывать. Здесь немного опасно в прилив, но я пока что не попадала. Зато полная луна смотрит прямо в отверстие в крыше. Свет классно падает внутрь, и камни рисуют тени. В детстве я любила придумывать для них сюжеты.

– Расскажешь?

– Ерунда. Сказки. Придумывала огромных древних существ. Женщину с телом медузы ниже пояса, с изящной фигурой и длинными многочисленными рогами на голове. Как в том фантастическом фильме, помнишь? У нее было красивое, но очень инопланетное лицо с огромными черными круглыми глазами, а еще белоснежная – даже больно смотреть – кожа. Я решила, что это луна. И однажды она вышла из моря прямо посреди дня и съела солнце, погрузив мир во мрак.

Я усмехнулась, вспомнив мечты писать рассказы или создавать компьютерные игры.

– Психолог наверняка нашел бы во всем этом тысячи детских травм.

Но Дилан – поэтому я и была в него влюблена – относился серьезно к тому, что от меня слышал.

– А что же случилось с луной?

– С луной? – Я нахмурилась.

– Существо съело луну, неужели Ковен Солнца не отомстил?

– А есть такой ковен?

– Если есть пожирательница солнца, то должны быть и его защитники.

– Хорошо, я возьму тебя в соавторы, – рассмеялась я. – Про месть луне я ничего не придумала.

Дилан потянулся, чтобы меня поцеловать, и нечаянно коснулся больной щеки. Я зашипела и отстранилась, а он нахмурился.

– Грейс?

– Прости, я ударилась…

– Не лги мне. Тебя отец ударил?

– Мы оба хороши.

– Нет, Грейс, это работает не так! Раньше он просто напивался, а теперь бьет тебя? Сколько можно так жить? Почему, Грейс, ну почему ты не хочешь выйти за меня замуж и забыть об этой жизни как о страшном сне?!

– Потому что он мой отец. Потому что… – Мой голос сорвался, и я решилась признаться в том, в чем не признавалась до сих пор никому. – Я решила взять деньги, отложенные на колледж, и отправить его в реабилитационный центр. Мне осталось накопить совсем немного.

Дилан укоризненно покачал головой.

– Грейси-Грейси. Ты уже пожертвовала ради отца многим. Почему хочешь пожертвовать будущим?

– Потому что все не так, как кажется. Папа – моя семья. Он не всегда был таким. И я не могу его бросить. По крайней мере, не сейчас, когда есть шанс ему помочь.

Мы долго молчали. Я смотрела на мокрый песок, завороженная блеском его частичек в лунном свете. Дилан задумчиво рассматривал потолок.

– Может, ты и права. Мне сложно понять, у меня совсем иные отношения в семье. Мы выстроили вокруг себя заборы из бабла и лишь изредка устраиваем перекличку.

– Какая у тебя семья?

– Отец – бизнесмен в отставке, наслаждающийся заслуженными дивидендами. Занимается благотворительностью, играет в гольф, летает на острова и все такое. Мама – светская львица, идеальная и благородная. Старший брат – наследник рода, преемник, глава семейного дела. И младшая сестра – популярная старшеклассница с личным водителем и непомерным эго. Ну и я…

– Хороший человек, – заканчиваю я.

– Ничем не примечательный студент, родившийся с золотой ложкой во рту. Но мне приятно, что ты считаешь меня хорошим. Грейс…

Он приподнялся, сунул в рот кусочек пончика и, дожевав, продолжил:

– Давай уедем? Познакомишься с моей семьей. Для этого необязательно выходить замуж. М-м-м?

– Сейчас сезон, Дилан. Я не могу бросить бар.

– Можешь, Грейс. И должна. Ты устала. Ты морально сломлена. Тебе нужна передышка. Твой отец вполне способен нанять студента, как уже делал это, когда ты сдавала экзамены. Ему пойдет на пользу твое отсутствие. Возможно, это натолкнет его на размышления о том, что он рискует потерять.

Я качала головой, но украдкой сжала пальцы в кулак в отчаянной попытке сдержать рвущееся наружу желание оказаться как можно дальше от опостылевшего пляжа.

– Я не могу. Не могу вот так уехать, не могу бросить работу, да хотя бы показаться твоим с синяком на скуле не могу!

– Синяк мы замажем, заехав в первый попавшийся косметический супермаркет. С твоей работой справится твой отец, а если что – в городе полно студентов в поисках подработки на пляже. И «вот так уехать» – это не на всю жизнь, Грейс. На неделю, не больше. Мне ведь нужно будет вернуться на учебу, помнишь?

Закусив губу, я еще пыталась сопротивляться. Но в глубине души уже сдалась, потому что его мир так и манил окунуться в него, хоть на несколько дней.

– Сейчас нет пробок, доберемся за пару часов. Давай, Грейси!

– Сейчас?! – ахнула я. – Но я должна предупредить отца…

– И он отпустит? – Дилан вопросительно поднял брови. – Не запрет тебя в трейлере, не отберет документы? Отпустит со мной к моей родне? Брось, детка, он будет спать до утра, а утром ты позвонишь и холодным голосом скажешь, что произошедшее неприемлемо. И что вам обоим нужно время, чтобы остыть и простить друг друга. И лучше бы ему за это время завязать. Согласна?

Я устало махнула рукой. Дилан говорил то, о чем я думала часами, днями и месяцами. Порой казалось, мне просто страшно вырваться за пределы привычного «пузыря», открыть глаза и обнаружить, что можно жить иначе. Можно совершать безумные поступки, отправляться в путешествия и верить человеку, который в ночи, за сотни миль от дома, привязывал шарики к шезлонгу, чтобы порадовать меня утром.

– Хорошо. Я принимаю приглашение. Хочу увидеть твой мир, Дилан Кейн.

***

– Кажется, у меня продуло ухо, – выдохнула я, ставя ноги на твердую землю.

Я ни разу еще не ездила на байке так далеко. Хотя Дилан катал меня по округе, и это отцу тоже не нравилось. Поначалу страх был сильнее удовольствия от скорости и ветра, бьющего в лицо, но Дилан излучал уверенность и безопасность. После фразы «я купил для тебя шлем» я не смогла устоять.

По пустым ночным трассам мы домчались до особняка Кейнов за несколько часов. Могли добраться и быстрее, но задержались на заправке, где немного отдохнули и выпили кофе.

Всю дорогу меня не покидало чувство стыда за поступок. Отец спал, когда я пробралась в трейлер за документами и деньгами. Спал там же, где и пил – на небольшом раскладном диванчике, доживающем последние дни. При виде него обида вспыхнула с новой силой, тем более, что наливающийся синяк не давал забыть о ссоре. Тогда я стремглав выскочила обратно к Дилану и считала минуты до выезда из города. А сейчас, остынув, испытывала чувство вины перед отцом.

Сбежала, ничего не сказала, бросила его в разгар сезона, чтобы отдохнуть недельку с парнем. Он сказал мне много обидных слов, а я взяла и все подтвердила. Или нет?

Заметив, что я мрачнею с каждой секундой, Дилан взял меня за руку и ободряюще произнес:

– Брось, Грейс, он еще даже не проснулся. Идем скорее, мне не терпится тебе показать кое-что.

Дом Кейнов оказался огромным особняком, пропитанным историей. Я с восхищением смотрела на здание, простоявшее не одну сотню лет, возможно, с самых колониальных времен. Конечно, он был отреставрирован и перекрашен, но с теми заботой и вниманием к истории, какие могли себе позволить богатые люди. На самом деле то, что Кейны сохранили дом, говорило в их пользу. Мне так казалось.

Дилан не стал звонить, отпер своим ключом, и тихое нутро дома радушно нас встретило. Я вдохнула запах лака для дерева, поняла, что дико хочу есть и не менее дико волнуюсь перед встречей с семьей Кейнов. А если меня не примут?

Но дом был словно необитаем.

– Похоже, все еще спят. Мы никого не разбудим? – нахмурилась я.

– Нет, все в порядке. Идем, надо поспешить, чтобы успеть к рассвету.

– Почему именно к рассвету? И куда успеть?

– Объясню через пару минут. Идем!

Он, крепко держа меня за руку, поспешил по ступенькам наверх, ничуть не заботясь о том, чтобы ступать тихо. Я ничего не могла с собой поделать, шла за ним на цыпочках.