Я заперла аптеку, опустила бумажные занавески, убрала мелкие деньги в металлический ящик. Крупные уже давно отнесла дядюшке, он положит их в банк. Погасила масляные светильники, ласково коснулась кончиками пальцев деревянных полок. Мой дом, мой покой. Я здесь счастлива.

Поднялась по чуть скрипящей лестнице в спальню, разделась, смыла пот и натянула свежую хлопковую ночную сорочку.

Ральф настаивал, чтобы я спала голой, чтобы была доступной в любой момент, а я, привыкшая к скромности, от этого очень страдала. По приезду домой я купила дюжину сорочек и упорно в них ложилась спать. Правда, в такую жару ночью скидывала, даже не просыпаясь, но это было и неважно.

Я затворила окно, оставив приоткрытой лишь створку, полюбовалась ночным небом, улыбнулась шелесту листьев. Редко мне удавалось поймать перышко счастья, но сегодня был именно тот вечер.

Только я растянулась на белых простынях, только задремала, в окне что-то звякнуло. Меня мгновенно охватил липкий ужас. Гвардейцы! Гвардейцы короля пришли за мной! Ах нет, я же в Эльзании, здесь нет гвардии.

Снова камушек в стекло. Уже не страшно: вряд ли пришедшие меня арестовывать станут деликатно постукивать в окно. Осторожно поднялась, выглянула и судорожно выдохнула: снизу стоял Хиро и чуть заметно улыбался своей загадочной улыбкой.

История повторялась, только теперь не я к нему пришла, а он.

Я широко распахнула окно и отступила. Что говорить, я не знала.

– Я не акробат, мне в окна лазать не положено, – громким шёпотом сообщил ниххонец. – Открывай дверь.

– А вот и не открою, – показала я ему язык. – Я защитный контур активировала. Хочешь – лезь в окно. Не хочешь – проваливай.

Он огляделся, а потом решительно развернулся и ушёл. Ушёл? Я разочаровано поджала губы. Что ж, пусть идёт к черту тогда. Я не навязывалась. То же мне, а еще ниххонец, смелый и изобретательный воин!

На окно аккуратно легла деревянная лестница, в которой я не без смущения узнала дядюшкино имущество. Хиро ловко по ней вскарабкался и запрыгнул в комнату, а потом оттолкнул её от стены, с любопытством наблюдая, как она упала в кусты.

– Контур, говоришь? – мурлыкнул он. – Какая жалость, что лестница упала. Теперь придётся остаться до утра.

Он шагнул ко мне вплотную, подцепил пальцем завязки на вороте сорочки и, пристально глядя мне в глаза, распустил их. Едва касаясь моих плеч, убрал волосы от лица, отодвинул ткань и склонился, чтобы поцеловать в шею. Я вздрогнула всем телом. Сорочка стекла с плеч на пол, я даже не пыталась её удержать. Мы оба прекрасно понимали, зачем он здесь. Оба этого хотели.

– Поцелуй меня, – шепнула я.

– Не умею, – серьёзно ответил он. – Научи.

Я поднялась на цыпочки, обвила руками его шею, зарываясь в гладкие жёсткие волосы, прикоснулась губами к его губам, облизнула, проникла языком в его рот. Он оказался отменным учеником, повторяя мои движения. Ещё немного, и он уже перехватил инициативу, настойчиво лаская мой рот и сжимая плечи.

– Сегодня я буду главной, – оттолкнула я его. – Ты пришёл ко мне. Мои правила.

– Ну попробуй, бакэ она¹.

– Перед тобой я без маски, – возразила я. Я знала ниххонский и отлично его понимала.

Он отступил на шаг и опустил руки, сдаваясь на мою милость.

На Хиро было всё то же шёлковое кимоно. Отлично, я много раз пыталась представить, что под ним. Развязала обмотанный дважды пояс, сложила его и положила на стол. Ниххонцы очень трепетно относятся к одежде. Мне не хотелось сейчас все испортить. Запустила руки под верхний халат, с улыбкой понимая, что мой ниххонец вовсе не строго соблюдает традиции. Под чёрным шелком была обычная нательная сорочка из батиста. Стянула с него халат, бросила на стул. Сильные плечи, мускулистые руки… так хотелось прижаться к его груди, уткнувшись носом в шею. Я не стала себя лишать этого удовольствия.

– Ты меня нюхаешь, – с удивлением заметил Хиро.

– Ты потрясающе пахнешь, – сообщила я. – Солнцем. Травами. Мужчиной.

Рубашку снять я с него никак не могла, слишком он был высок, зато задрать её и опуститься на колени, целуя твёрдый живот – запросто. Он, понимая мое затруднение, сам стянул рубашку через голову и откинул прочь. Хм, кажется, я не слишком хорошо понимаю ниххонцев.

– Загадочная, ты мне мстишь? – почти простонал Хиро, когда я, покусывая его живот и бока, играла шнуром от штанов. Тоже, между прочим, из тонкого хлопка, не из шёлка. Чёрная ткань давно топорщилась.

– Разве что немного, – хмыкнула я, с удовольствием проходясь языком по коротким чёрным волоскам внизу его живота. – Просто ты вкусный.

– Я мылся, прежде чем идти к тебе, – сообщил он, нерешительно опуская руку на мои волосы и пропуская их сквозь пальцы.

Я хихикнула и распустила пояс штанов, стягивая их и наконец рассматривая тот самый ниххонский "короткий меч". Подруги мне явно лгали, наверное, чтобы не расстраивать меня. Все у ниххонцев в порядке с размерами.

Я осторожно провела пальцами по члену, а потом, прикрыв глаза, вобрала его губами. Пальцы в моих волосах сжались крепче, но я не возражала. Наслаждаясь вкусом его кожи, ощупывая языком неровности и складочки, я медленно скользила ртом по члену, вбирая его всё глубже. Да, я мстила. Он был медлителен и нетороплив, он мучил меня, не давая разрядки, так пусть же поклюет своего собственного зерна.

Вот только лаская его, я уже сама возбудилась так, что застонала, когда он осторожно собрал мои волосы в горсть и потянул наверх.

– Знаешь, за что ниххонцев не любят в мире? – шепнул он мне в губы. – Мы очень мстительные. И очень изобретательные в мести.

Я ахнула, когда Хиро легко приподнял меня, подхватывая под ягодицы, заставляя широко развести колени и обхватить его бедра ногами. Качнулся, проникая в меня одним движением.

– Я буду долго тебе мстить, – обещал он, тяжело дыша. – Очень долго.

Но долго в этот раз не получилось. Его движения никак не ложились в ритм, он постанывал, насаживая меня на себя, а потом спустил с рук, уложил животом на стол, безжалостно сметая на пол и мои бумаги, и масляную лампу, и свой пояс, и начал вбиваться яростно и быстро, заставляя меня кричать. Его самоконтроль явно полетел к чертям, и я получала от этого ещё больше наслаждения. Он даже не успел выйти из меня, наполняя горячим семенем мое лоно и хрипло рыча, словно зверь. И не остановился сразу, продолжая движение, пока я не застонала, изо всех сил цепляясь пальцами за край стола.

Хиро уткнулся мокрым от пота лбом мне между лопаток и тихо засмеялся.

– Черт возьми, я сделал все неправильно, – выдавил из себя он. – Не выдержал и четверти часа, сбился, причинил тебе боль, достиг вершины раньше тебя. И ни капли не жалею.

– Мне было хорошо, – усмехнулась я. – И вовсе не больно.

– Я знаю, – в его голосе звучало самодовольство. – Но я все равно должен исправиться.

– Кому должен?

– Себе, наверное.

– Ладно, исправляйся, – милостиво согласилась я. – Но сначала в ванную.

Он исправлялся долго и на этот раз все делал по своим дурацким ниххонским правилам – так, что я снова билась под ним, кусалась, умоляла пощадить, а потом лежала почти без чувств и едва не плакала от того, что все тело ныло от блаженства.

Проснулась от того, что стало холодно. Вдвоем в постели было жарко, мы были потные, а простыни – так и вовсе хоть выжимай. По влажному телу скользнул ветерок, по спине пробежали мурашки. Я приподняла голову от подушки, наблюдая, как он натягивает штаны.

– Прости, у меня утреннее построение, – виновато сообщил Хиро. – Я все же начальник стражи, люди не поймут, если я не явлюсь, начнут искать.

– Ты придешь вечером?

– А ты пустишь? Через дверь?

– Приходи днем, и я внесу тебя в защитный контур.

– Доверяешь?

– Если не доверять начальнику стражи, то кому вообще можно доверять? – философски заметила я, переворачивая подушку. – Давай, проваливай. Контур тебя выпустит, он только на вход работает.

Он прищурился, обещая мне взглядом самые страшные кары, завязал волосы в узел моим шнурком, который он подобрал на полу, кивнул и вышел. Я потянулась и тут же подскочила, услышав снизу голоса.

– Нет, аптека ещё закрыта, – громко сказал кому-то Хиро. – Хозяйки нет.

Застонала, уронив голову на подушку. Отлично. Теперь слухи разлетятся по городу, как перья после голубиной драки.

7. Такое сложное имя

Уснуть снова мне не удалось. Постель была мокрой и неудобной, и в голову лезли разные мысли. В довершение всего в животе заурчало. Надо вставать.

Завтракала я обычно с семьёй дядюшки – исключительно потому, что крошечную кухню всю заставила банками, склянками и решетками с травами. На обеденном столе красовался перегонный куб, на подоконнике – самогонный аппарат (о, исключительно для очистки спиртовых настоек!). Полки в шкафчике были поделены под временные периоды: сверху стояли зелья, которые нужно настаивать пару месяцев, снизу – которым достаточно нескольких дней. Разумеется, из продуктов у меня в кухне были только яблоки и иногда хлеб с молоком.

– О, Лина, птичка моя ранняя, – поприветствовал меня дядя Амбруаз. В кухне, кроме него, никого не было, все еще спали. – А ты не слышала, что ночью было?

– А что было? – придушенно спросила я, соображая, было ли закрыто окно, не слышала ли мои стоны вся улица.

– Так новый начальник стражи Акихиро Кио, ну, ниххонец, за лестницей прибегал. Что-то про задержание преступника буркнул. Вот где мне теперь свою лестницу искать?

Дядя взглянул на меня с хитрым прищуром, а я, побагровев так, что даже уши зажглись огнем, призналась (все равно если не к полудню, то к завтрему весь город знать будет):

– У меня в саду твоя лестница. В кустах. Я скажу Хиро, чтобы принес вечером.

– Ай да племянница, – фыркнул довольно дядюшка. – Такого коршуна в силки словила! А я ещё думал, неужто к Ларке из синего дома помчался или, может, к Доле, портнихе… Про тебя, признаться, и не сразу вспомнил.

– Что же, я недостаточно хороша для ниххонца? – сразу прекратила смущаться я. – Хуже Доли?

– Так ты у нас не горлица, орлица. Графиня бывшая. С чего тебе простого стражника в спальню пускать?

– Положим, не простого, – возмутилась я. – А самого красивого!

Дядько расхохотался так, что чаем облился. Сверху послышался гневный крик тетки Аглаи – что-то про бессовестных мужчин, что выспаться бедным труженницам не дают. Дядько быстро сбежал в лавку, оставив мне разлитый чай и крошки на столе. Я убрала, конечно, про себя обозвав его жуком навозным. И кашу сварила. С мёдом и орехами, как люблю я и дети, и терпеть не может Аглая. Тетка, конечно, ворчала, но как-то неискренне. Ей явно было приятно. Ну а я что, мне не сложно – я еще и посуду помыла. Раз уж я у них решила столоваться.

Начальник стражи пришел днем, как я просила, невозмутимый, с каменным, ничего не выражающим лицом, и громко спросил про заказанный настой. Я отмахнулась – не до него было. У меня на плите кипела патока для пастилок от кашля.

– Теша, внеси в контур господина Кх.. Акх…

– Акихиро Кио, – вежливо подсказал Хиро.

– Ага.

– Зачем? – не поняла Теша.

– Затем, что он начальник стражи. Так положено.

– Кем положено? – с подозрением спросила девушка. – Тетушка никогда никого не вносила, даже меня. И отец никого, кроме семьи, в контур не вносит.

Пришлось переставлять ковш и выглядывать в зал (зал, конечно, громко сказано – тут едва несколько человек разойдется, после того, как я часть помещения отделила под склад). Взглянула на серьезного Хиро, в глазах которого плясали бесенята. Он явно забавлялся каждой минутой этого прекрасного диалога.

– Теша, кто здесь хозяйка, ты или я?

– Ты, конечно, но…

– Вот и вноси… а, черт с тобой, – я подобрала юбку и выползла из-за прилавка, перешагивая через стоящие на полу ящики. – Ладно, иди вари пастилки, курица. Сама внесу.

– Так я не умею!