Когда стояла теплая погода, я гуляла и размышляла об этом. Когда дождь или уведомления о том, что на Гонконг надвигается тайфун, удерживали меня дома, я размышляла об этом на беговой дорожке. Думала, наблюдая, как Джонатан строит модель клипера на столешнице в кухне, вертя мачту между пальцев и тщательно подбирая детали. Я держала свои размышления при себе, пока не определилась с пятью конкретными пунктами, которым предстояло определить параметры моей новой цели. Я записала их, окончательно сформулировав и прояснив, на что потребовалось несколько порций текилы в Kee Club, и лишь после этого я почувствовала, что готова поделиться своим Списком с подругами.

– Во-первых, нужна цель, – заявила я. – Четко сформулированная конечная цель.

– Найди свою цель, дорогая, – Стефани подняла стопку. – Откопай ее.

– Во-вторых, успех должен поддаваться измерению количественно. Нужно нечто, что я смогу воплотить и сказать: «Да! Я сделала это. На все 100 %».

– Или, знаешь, на 92 %, – подсказала Пиппа. – За попытку тоже дают очки.

– Ровно 100 %. Не меньше, – огрызнулась я. – И к черту эту мерзость о том, что «мы все особенные».

Мы выпили за то, что мы все особенные.

– В-третьих: я хочу построить план на ближайшие 2–3 года. Хочу начать прямо сейчас. И сделать дело. Финансовый сектор вернется в прежнее русло к 2012 году. Я снова займусь своей карьерой и забуду о том, что было.

Слава Богу, что моя новая цель не имела никакого отношения к экономическим прогнозам, потому что я оказалась в корне не права.

– В-четвертых, – продолжила я, – дело должно быть сложным, даже дерзким.

– За дерзновение! – Майя налила еще по одной.

– В-пятых: последний пункт, но он тоже важен. Новое дело не должно иметь никакого отношения к финансовому сектору. Это очевидно. Никаких циклических ссылок.

– Дорогая, ты вдохновила меня своим списком, – призналась Пиппа. – Честное слово. Нам всем нужна великая цель, и чтобы она жгла нас изнури, как язва желудка.

– За жизнь со множеством целей! – Стефани снова наполнила стопки.

– Так к чему же все это сводится? – уточнила Майя. – Какой будет твоя новая цель?

– Я работаю над этим, – призналась я, – подумала, может, мне попробовать найти лекарство от малярии.

– Ох, – Майя отвела глаза. – Не то, чтобы я была пессимисткой…

– Это же прекрасно, Ви, – сказала Пиппа, – но серьезно, ты собираешься управиться за 2–3 года? Я бы предоставила это Фонду Гейтса. Почему бы тебе не придумать какой-нибудь лосьон или крем? У тебя это хорошо получается.

– В таких занятиях нет четко сформулированной конечной цели. Такой проект просто повисает в воздухе, словно запах дуриана. Хотя… Если задуматься обо всех этих антиоксидантах…

– Получи черный пояс, – посоветовала Майя. – Ты будешь потрясающе смотреться в белом кимоно для единоборств.

– А как же фактор дерзновенности?

– Хочешь ограбить банк?

– Говорю вам, это не должно иметь отношения к финансовому сектору.

– Поднимись на Эверест, – предложила Стефани.

По крайней мере, мне кажется, это была Стефани. Или Стефани сказала, что сама собирается забраться на Эверест? После третьей-четвертой порции текилы все как-то расплывается, но данное предложение ничуть не показалось мне нелепым. Я ведь по своей природе склонна забираться все выше. Я выбралась из-под руин полностью разрушенного семейного дома и создала свой собственный, идеальный и функциональный взгляд на ячейку общества, еще в 15 лет сформировав ее из друзей, состав которых постоянно менялся. Шаг за шагом я забиралась все выше, получая образование – диплом об окончании четырехгодичного колледжа, расположенного по соседству, а потом я преодолела множество всяческих препятствий на пути к получению диплома MBA, сначала отраслевого, в General Electric, а затем и после очного обучения в Школе бизнеса Леонарда Штерна при Нью-Йоркском университете. Я забиралась все выше по карьерной лестнице в бизнесе с рейтингом ААА, который кое-что да значил на Уолл-стрит в эпоху, печально известную жесткостью условий в деловом мире. И я уже побывала на горе Килиманджаро.

В тот раз моя экспедиция в 2005 году начиналась почти так же, как сейчас: сначала была гипербола. Я всегда придумывала самые невероятные планы на отпуск, тогда как остальные говорили о том, чтобы вернуться домой на семейное сборище в духе Нормана Роквелла⁸. Отличие Килиманджаро и Эвереста – и это одна из причин, почему мне так понравилась эта гора, – заключается в том, что восхождение на Килиманджаро можно проделать вместе с теми, кто совсем не обязательно будет закоренелым альпинистом. Гора Килиманджаро – спящий вулкан в Танзании, это главная вершина Африканского континента, ее высота достигает 5895 м. Восхождение – не прогулка по парку, но все же это приятное двухнедельное путешествие, которое можно проделать в обычных походных ботинках. На Килиманджаро поднимались и 6-летний мальчик из Америки, и 88-летний ортодонт-пенсионер, и сотни тысяч других людей. Я была в хорошей форме для банкира, но я вовсе не спортсменка по натуре или по воспитанию. Я отметила 40-летие всего за несколько месяцев до того, только что вступив в десятилетие мудрости и зрелости, тот средний период жизни женщины, когда она осознает, что главным авторитетом в мире для нее является она сама. Джонатана не заинтересовала эта грандиозная авантюра, поэтому я привлекла к ней одного из немногих людей, на которых всегда и во всем могу рассчитывать.

– Килиманджаро? – переспросил Аспен. – Черт возьми, да!

Вот именно поэтому номер Аспена я всегда заношу в меню быстрого набора, хотя иногда между моими звонками ему проходят годы. 9 декабря 2005 года мы вылетели из аэропорта Хитроу в Кению, переночевали в Найроби, а затем на местном самолете-тарахтелке отправились в Танзанию. Широкие и сухие холмистые луга простирались между деревнями и заснеженными горами на горизонте. В первый день мы 6 часов шли пешком по утоптанным тропам через густые леса и пышную растительность. Иногда на склоне холма попадались вырубленые ступени, укрепленные железнодорожными шпалами. Во второй день мы лезли вверх по валунам и каменистым тропинкам, усеянным кустарником и маленькими корявыми деревцами, они были покрыты мхом и напоминали мне дома с привидениями. На закате мы добрались до лагеря Шира на высоте 3749 м и вдалеке рассмотрели вершину, до которой было еще 4 дня ходу. Она выступала высоко в небе над облаками, словно остров в море. На третий день мы сменили шорты и футболки на свитера, толстовки и шерстяные шапочки с клапанами на ушах. Мы с трудом поднялись на острый гребень под названием Акулий зуб, и перевалили через него.

Все это время я была преисполнена энергии и бодрости, то и дело отбивалась от группы, чтобы взбежать трусцой на холм или свернуть в сторону, пофотографировать. Мерно и размеренно шагавшие проводники раздражали меня тем, что то и дело говорили мне: «Pole, pole», что на суахили означает «медленно, медленно».

– Я в порядке, – отвечала я им каждый раз. – Со мной все нормально!

– Pole, pole, мисс. Надо акклиматизироваться.

Аспен мудро последовал их совету, но я продолжала метаться туда-сюда, пока вдруг… Невозможно по-настоящему понять, что такое акклиматизация, пока не почувствуешь, как все тело превращается в мокрый цемент. Я вдруг поняла, что больше не могу бежать. Я едва поспевала за остальными и с трудом переводила дыхание. Нахальный проводник засмеялся и сказал: «Вот это, по-друга, и есть акклиматизация».

Люди говорят «разреженный воздух», но воздух на уровне моря точно такой же, как и на вершине Эвереста: 21 % кислорода, 78 % азота и целый набор прочих газов вроде аргона, углекислого газа и случайных молекул, заставляющих нас интересоваться: «А чем это тут пахнет?» А вот атмосферное давление с высотой меняется. Когда давление падает, молекулы кислорода отдаляются друг от друга. На уровне моря, в непосредственной близости от лица человека, всегда есть нужное количество молекул кислорода. Выше облаков их не так уж и много. Именно поэтому, если летящий самолет разгерметизируется, давление в нем падает, а системы жизнеобеспечения пассажиров выбрасывают для них кислородные маски. Потому же и альпинисты медленно движутся на высоте.

Мне еще многому предстояло научиться, но Килиманджаро помог мне впервые ощутить, что такое акклиматизация, так что, если уж на то пошло, я усвоила мантру «Поднимайся повыше, устраивайся на ночлег пониже». Два шага вперед, один назад. Вверх, к стене нависающих скал, и вниз, к лагерю на высоте 3962 м. Вверх до края кратера и вниз, к лагерю на отметке 4572 м. Идешь и понемногу уговариваешь организм вырабатывать побольше богатых кислородом красных кровяных телец.

Мы выступили в одиннадцать часов вечера и шли, то поднимаясь, то спускаясь бессчетное число раз, шагая под полной луной с густым облачным покровом внизу. Было холодно, и мы кутались в зимние одежды, ориентировались при свете фонарей-налобников, которые подсвечивали рельеф вокруг нас, придавая ему зловещий вид. Сначала мы добрались до точки Стелла-Пойнт, сделали там небольшой привал и через 45 минут добрались до пика Ухуру⁹, где впервые увидели ледники. Восходящее солнце озарило лысую вершину и скалистые пепельные ямы и осветило наши измученные, ликующие лица.

Не так давно я спросила у Аспена, что ему больше всего запомнилось на Килиманджаро.

– Помнится, ты жаловалась на то, что надо экономнее расходовать туалетную бумагу, у тебя она заканчивалась, и тебе пришлось одолжить рулон у меня, – ответил Аспен. – Во время последнего ночного восхождения я переволновался, когда у меня отключился подогрев одной перчатки, и я уж было решил, что отморожу руку. Всей группе пришлось сделать остановку, чтобы я сумел запихнуть в перчатку новую грелку. А еще я заработал солнечный ожог на лбу к тому времени, как мы, наконец, добрались до вершины. Меня предупреждали, что нельзя снимать шапку, а я ее снял. У меня потом два дня весь лоб был багровый. А еще от нас всех воняло потом и газами.

О, да. Никто не скажет вам, что газоиспускание – способ, которым организм сигнализирует об акклиматизации. Акклиматизируетесь вы, акклиматизируются все остальные. Восхождение на гору надо попробовать с тем, кого вы знаете очень хорошо, или же с тем, кого вы вообще не знаете, и дело тут в том, что тело выдает множество самых непредсказуемых реакций на большую высоту. Я тоже запомнила, как Аспен тащился рядом, пыхтя через обе ноздри: он не сдавался, несмотря на серию сильнейших кровотечений из носа. Понятно, что вывод можно сделать только один. Бери с собой побольше туалетной бумаги. Альпинисты называют ее «горной валютой».

Я благословляла и проклинала большую камеру, которая тяжело висела у меня на шее, колотя в грудину при каждом шаге. Я отщелкала сотни снимков, от которых буквально захватывает дух, но на спуске сняла всего несколько кадров. Пока я проводила исследования, готовясь к своему первому восхождению на Эверест, просмотрела сотни часов видео – люди поднимаются, добираются до вершины, ликуют, но мало кто снимает хоть что-то на спуске. Создается впечатление, будто люди идут вверх в течение нескольких дней или недель, а затем какой-то волшебный фуникулер благополучно доставляет их вниз. Правда в том, что, когда добираешься до вершины, там ты вдруг сталкиваешься с реальностью и сознаешь: вершина – не цель; это только половина пути к настоящей цели, а она заключается в том, чтобы вернуться домой живым. Вершина – лишь отметка на полпути.