– И мне любопытно – почему? – я тоже кинула кусочек булки. Теперь к лебедям присоединились утки, до того плававшие у другого берега. Я посмотрела на короля. – Нет, правда, Ив, почему ты потворствуешь нашим начинаниям своим невмешательством? Помнится, когда-то ты высказывался резко против и говорил, что их время не пришло.

– Но позже дал тебе должность помощника секретаря, – с намеком ответил монарх.

– Это была всего лишь взятка, – отмахнулась я. – Тебе нужно было заманить меня во дворец. К тому же эта должность была твоей блажью и прекратила свое существование после того, как мы стали любовниками.

– А преподаватели? А дозволение сунуть нос в университет? Ты ведь бывала на их занятиях…

– Еще одна взятка, – усмехнулась я. – Ты ведь опоил меня и обесчестил. Тебе надо было дать мне что-то взамен. То, что примирит меня с твоей низостью. И вновь тебе эта подачка ничего не стоила. Баловство и только. Ты балуешь свою сумасбродную фаворитку – так это воспринимают все вокруг. И я говорю не об этом. Я спрашиваю – почему ты позволяешь то, что может в будущем обернуться возмущением и столкновением с теми, кто не примет моих экспериментов? – Я подняла руку, не позволяя ему ответить сразу. – Не говори о любви. Дело слишком серьезное, чтобы бросать покой королевства к ногам женщины, пусть и любимой. Должен быть иной повод, и он есть. Какой?

Государь отряхнул руки и развернулся ко мне. Скрестив их на груди, он ответил насмешливым взглядом. Я поняла, что своих мыслей монарх не выдаст. Это был вызов, и я, бросив последний кусок булки, зеркально отобразила его позу.

– То есть ты не желаешь верить, что я проникся твоими идеями? – полюбопытствовал Ивер. Я отрицательно покачала головой. – А в то, что мне любопытно понаблюдать, чем обернется вся эта история? Нет, правда, Шанриз, мне любопытно. Ты и твой дядюшка подошли к делу весьма обстоятельно. Ты затягиваешь в сети моих советников и министров, он ведет переписку и посещает дома среднего класса и бедняков. Его сыновья осматривают здания и заключают сделки с подрядчиками, впрочем, все ветви славного древа Доло не теряют времени даром.

Его осведомленность меня не удивила. За мной смотрели в четыре глаза, да и шпионы государя работали исправно. Он был в курсе всего, что происходило вне поля его зрения. Я и мой род представляли для монарха живейший интерес. А так как я была с ним и не скрывала своих помыслов, то и наблюдали за нами с удвоенным вниманием. Оттого-то и было любопытно, отчего государь помалкивает, хоть заведомо и не одобрял направление моих мыслей.

– Если вам удастся заручиться поддержкой камератцев, если за вами пойдут люди, то и мне в будущем перепадет немного славы, – продолжал Ив, но теперь его губы кривила улыбка: – Ивер Второй Реформатор. Недурно, как считаешь? Разумеется, род Доло пополнит список своих славных деяний, но на вершине буду стоять именно я.

– Так что ты там говорил о тщеславии? – насмешливо спросила я. После вздохнула и направилась в сторону дворца, посчитав прогулку законченной. Государь нагнал меня и сам устроил мою ладонь на сгибе своего локтя. – И все-таки ты не сказал всей правды, – продолжила я едва прерванный разговор. – Я верю, что тебе любопытно, как далеко мы можем зайти, и если начнутся волнения, то запретишь нам заниматься нашим делом. В этом я уверена, но свои тайные помыслы ты все-таки не открыл. Это несправедливо, не находишь?

– Что именно?

– Ты рассматриваешь мой род под увеличительным стеклом, но оставляешь себе секреты.

– Зато дозволяю продолжать изыскания, хоть и не одобряю их, как ты верно заметила. Разве же этого мало? Разве же это не достойно легенды, как история Ламмета и его супруги?

Я усмехнулась и отрицательно покачала головой.

– Мы не идем рука об руку, Ив, как шли они. Ты стоишь за моей спиной, но в твоей руке поводок, и пока ты распускаешь петли, позволяя мне видимость свободы. Но однажды можешь натянуть, и останутся только твои желания. Наша история любви вряд ли станет легендой… – я выпустила его руку и присела в глубоком реверансе, – мой господин.

Монарх покривился и вынудил меня распрямиться. После взял за руку и притянул к себе.

– Всё так, душа моя, – сказал он, глядя мне в глаза, – но ты забываешь об одном – в твоей руке мой поводок, и ты крепко держишь его.

– Мы говорим о путах, но не о любви, – заметила я.

– А разве любовь – не путы? – он провел костяшкой пальца по моей щеке, следя за ним взглядом. – Только кому-то они в кровь стирают кожу, а кому-то, стягивая, помогают стать цельным. Я стал цельным, мой дорогой лучик. И я готов ради тебя на всё, даже пойти против своих убеждений.

Я улыбнулась ему и, обняв лицо ладонями, сама коснулась губ короля поцелуем. Свои мысли я оставила при себе, как и он. То, что король лукавит, я была уверена, но в чем, понять не могла. Однако настаивать на его признании не стала. Сейчас он был готов дать мне то, что я хотела, и лучше использовать этот момент, потому что измениться всё может слишком быстро.

– К сожалению, – отстранившись, произнесла я, – у меня нет ничего, что я могла бы дать тебе в ответ. Только сущую пустяковину – себя саму.

– А большего и не надо, – ответил он и прижался к моим губам.

– Государь, – прервал нас гвардеец, – сюда идут.

– Чтоб их пожрали псы Аденфора, – проворчал король, отстранившись.

Он выпустил меня из объятий, буркнув еще какое-то ругательство, теперь помянув приличия, которые я требовала соблюдать на людях. Не удержавшись, я хмыкнула и удостоилась непроницаемого взгляда – на берегу пруда вновь стоял государь Камерата. Что ж, это было верно, и графиня Тибад, вернув себе любезный вид, развернулась в сторону, откуда показался пока еще незнакомый мне мужчина.

Он был немолод, опрятен и недурно одет, из чего я сделала вывод, что перед нами не прислуга. Мужчина приблизился, поклонился королю, после, окинув меня быстрым взглядом, снова склонил голову и представился:

– Барон Одаман Стирр, ваше сиятельство. Имею честь быть управителем вашего имения.

– Весьма приятно с вами познакомиться, ваша милость, – ответила я с вежливой улыбкой.

И мы последовали за бароном знакомиться с делами поместья, со слугами и соседями, которые вскоре потянулись к Тибаду, чтобы засвидетельствовать свое почтение хозяйке графства…

Глава 4

– Какое замечательное место… Да, мне оно определенно нравится.

Я склонила голову к плечу и еще раз осмотрела дом из красного кирпича. И пусть он требовал ремонта, но я уже видела, что это именно то, что мне нужно.

– Так что это было, вы говорите? – я полуобернулась к управителю моего имения.

– Дом священника храма Великой Праматери, ваше сиятельство, – ответил барон Стирр. – Позволите ли задать вам вопрос?

– Разумеется, ваша милость, – кивнула я, любуясь ветшающей развалюхой.

– Зачем он вам нужен?

– Здесь будет пансион, мой дорогой управитель, – улыбнулась я. – Первый пансион для девочек, где их станут обучать не только складывать буквы в слова и считать на пальцах, но и иным наукам. Но школа будет доступна не только для пансионерок. По большей степени пансион нужен тем, кто живет слишком далеко отсюда или не имеет возможности содержать ребенка, а вот школу смогут посещать дети разных сословий.

– Но для чего вам это? – изумился барон.

Я обернулась к нему и вопросительно приподняла брови.

– А зачем вы получали образование?

– То я… – начал управитель, и я прервала его:

– В чем ваша исключительность? О, ваша милость, не почтите за оскорбление или принижение вашего достоинства, но мне любопытно, в чем вы видите свое превосходство над будущими пансионерками?

Барон несколько опешил, пытаясь понять, что я хочу услышать. Однако быстро откинул оторопь и уверенно произнес:

– Во-первых, я мужчина, а во-вторых, дворянин. Мне полагается быть образованным, да и дамы нашего с вами общества получают недурное образование. Однако вы говорите о разных сословиях, ваше сиятельство, но это означает, что вы желаете объединить в одном классе крестьянку и аристократку? Немыслимо!

– О нет, – усмехнулась я, – на аристократию я не покушаюсь. Обучайте своих дочерей, как считаете нужным, но не изумляйтесь, когда крестьянка окажется умней и разносторонне более развита, чем, к примеру, ваша племянница.

– Но это же чушь! – воскликнул его милость, но кашлянул, чтобы скрыть неловкость и склонил голову: – Простите великодушно, ваше сиятельство, я не желал вас оскорбить. Однако я считаю, что вы хотите вложить ненужные знания в головы девочек, удел которых следить за домом, ходить за скотом и взращивать урожай на огороде. К чему им знание истории и географии? А языки? С кем они будут говорить на них? А декламировать произведения великих поэтов?

– Вы совсем не оставляете им выбора, ваша милость, – заметила я и, взяв его за руку, направила к коляске, дожидавшейся нас. – Почему дочери пахаря не пойти дальше? Отчего вы решили, что она не может после продолжить свое образование и получить профессию, которая позволит ей вернуться в свою деревню и принести пользу несравнимо большую, чем мать семейства?

– К примеру? – озадачился барон.

– К примеру, ветеринар или доктор? А может быть, и учитель…

– Женщина?! – вопросил его милость и весело рассмеялся. – Вот уж насмешили, ваше сиятельство!

– Чем же? – без тени улыбки спросила я.

Он помог мне сесть в коляску, устроился радом и буркнул:

– Извините, я вовсе не потешаюсь, просто ваши слова мне кажутся шуткой. Ну кто в здравом уме пойдет лечиться к женщине?

– Однако к знахаркам не гнушаются ходить не только простолюдины, но и аристократы, причем, мужчины, – пожала я плечами. – Люди верят в силу трав так же страстно, как и в силу магии. И в минуты немочи им не столь важно, кто даст им заветный мешочек со сбором, лишь бы помогло.

– Подождите, госпожа графиня, умоляю! – воскликнул Одаман Стирр. – Вы толкуете о совершенно разных вещах! Знахарство – это древние знания, основанные на сборах трав. Но врачевание… – он развел руками, – простите, но… Это же и хирургия в том числе. Что же вы хотите сказать, что кто-то ляжет женщине под нож? Это же верное самоубийство!

Теперь рассмеялась я. Его милость насупился и взглянул на меня исподлобья.

– Стало быть, вы не опасаетесь заполучить в сборе ядовитой травы? Или того, что снадобья попросту перепутают? Заметьте, это может сделать и мужчина, к тому же по злому умыслу. Он ведь знахарь и никакими законами не связан. Это лишь ваша вина, что воспользовались его услугами. Нет, его, конечно же, будут судить и накажут, если найдут отравителя. Только ведь его жертве от этого уже толку не будет. И, зная о таком риске, вы предпочтете сомнительные знания знахаря или же и вовсе шарлатана подготовленному специалисту лишь потому, что она женщина? Я ведь вам толкую об обучении, а это знание анатомии, признаков заболевания и способах лечения.

– Да кто их в университет пустит?!

– Думается мне, что пройдет не так много времени, когда их в университет не только пустят, но и примут и станут обучать. И можете мне поверить, что это будут великолепные знатоки своего дела, потому что им придется доказывать свою состоятельность, в отличие от студентов-мужчин, которые станут рассчитывать лишь на свой пол.

– Вы говорите что-то невероятное, – покачал головой барон.

– Почему? – искренне удивилась я. – Среди магов никто полов не различает. Важен лишь их дар и умение им пользоваться. – Его милость встрепенулся, но я отмахнулась: – Не надо говорить, что это магия. Ее тоже надо уметь использовать. А это обучение, мой дорогой управитель. Однако постигают магические премудрости и мужчины, и женщины. Пол нисколько не влияет на талант и возможности. Так отчего же вы так унижаете не одаренных женщин? Разве же мы неполноценны? Быть может, обделены разумом, волей и целеустремленностью?

– Нет! – возмутился его милость. – Ничего подобного я не говорил. Ваше сиятельство, я вовсе никого не унижаю, лишь трезво смотрю…