Теперь же, когда ракеты были уже запущены и летели к своим целям, в головы заговорщиков стали приходить уже совсем другие мысли – первая, ужасающая: «Что же мы, всё-таки, наделали?», вторая, робкая, почти детская надежда: «А вдруг пронесёт, и ответа так и не будет?» и третья, сладкая: «Может, это давно надо было сделать, а мы зря боялись? Эти русские, похоже, опять всё прошляпили! Это так на них похоже!»

Однако насладиться этой последней мыслью в полной мере не удалось. Что-то было не так. Экраны по-прежнему не показывали стартующих русских ракет, но отметки летящих к своим целям Западных ракет стали незаметно пропадать с карты. Кроме того, в бункере стала всё сильнее ощущаться вибрация, как будто где-то далеко заработали десятки отбойных молотков.

Вначале зазвенела ложечка в кофейной чашке одного из офицеров-аналитиков, затем количество «отбойных молотков» стало расти, стали различимы отдельные, более сильные удары, от которых несильно подпрыгивала мебель и предметы на столах, а затем тяжкий удар потряс бункер до основания. Если бы в бункере находился Сергей, он бы сразу понял, что вибрация была вызвана массовым падением кинетических гиперзвуковых снарядов массой не более двадцати килограммов, а вот последний удар вызван гранитной болванкой побольше, около пяти тысяч тонн. Люди были подброшены сильным толчком и попадали с кресел. Все предметы и бумаги со столов были сброшены на пол. Основное освещение погасло и включилось аварийное.

– Подземный ядерный взрыв, ориентировочная мощность 33 килотонны, двадцать миль западнее, – объявил компьютер женским голосом по громкой связи.

– Это был Лондон, – произнёс лежащий на полу Эндрю Паркер каким-то бесцветным голосом.

Борис Джонсон попытался встать на ноги, но новый, более близкий, удар не позволил ему это сделать. Падая, он случайно расцепил пальцы и проснулся опять в своей комнате в Городе Звёзд на орбите Юпитера.

Было темно и прохладно. Еле светились потолочные панели и плинтуса. По-видимому, это было аварийное освещение. «Окно-экран» не показывало ничего, кроме падающего «снега» на чёрном фоне. Интернет не работал. Борис пинками выгнал из-под кресла таблетку «пылесоса», но тот почему-то перестал понимать голосовые команды. Что произошло на Земле, и чем закончился ядерный конфликт – спросить было не у кого. Завтрак готовить придётся тоже самому, если найдётся из чего! На кухне свет тоже еле теплился, но вода из крана лилась, правда только холодная. Борис выместил своё раздражение на бесполезной железяке, пинком опять загнав её под кресло. При этом он больно ударил о ножку кресла мизинец правой ноги и тот сильно болел, а под ногтем наливалась темным цветом гематома. В ярости Борис зашипел и хотел ещё раз пнуть проклятую железку, но вовремя одумался и решил вначале сменить домашние тапочки на армейские ботинки, а уж потом как следует расквитаться с противным «пылесосом». За то время, которое потребовалось на поиск носков и ботинок, а потом на их шнуровку, он уже остыл и решил, что расквитается с вражеской машинкой в следующий раз, тем более что мизинец продолжал болеть.

Джонсон выглянул в коридор и почувствовал, что там ещё холоднее и темнее, чем в комнате. Надо было идти к соратникам, может быть, кто-нибудь знает, что произошло или происходит на Земле? Закутавшись в одеяло, Борис вышел из своей «квартиры», однако, сделав пару шагов, вернулся назад и взял с собой фонарик, а потом, подумав, и пистолет. Неожиданно пришедшая мысль о миллиардах тонн льда, окружающих их такой небольшой воздушный пузырёк, называемый Городом Звёзд, заставила его зябко передёрнуть плечами.

Вместо привычного голубого сияния потолка, коридор теперь освещался только тускло-багровым светом, идущим от плинтусов. При «нижнем» освещении черты лиц редких прохожих кардинально менялись, так как тени теперь падали не вниз, а вверх. В дополнение к этому эффекту люди горбились под ворохом самой разнообразной одежды и одеял в тщетной попытке согреться, и походили то ли на призраков, то ли на обитателей ада, куда сами же себя и ввергли. В багровой полутьме со всех сторон слышалось шарканье чьих-то шагов, да откуда-то всё громче доносился звук, похожий то ли на стон, то ли на вой.

Когда Борис проходил мимо квартиры Терезы Мэй, он услышал из-за двери приглушенное рыдание несгибаемого премьер-министра. Он не стал останавливаться и прошёл на кольцевую террасу центрального зала. Здесь вой и рыдания неслись уже со всех сторон. Обитатели города стояли на краях террас и смотрели вверх. Борис скинул с головы одеяло, мешавшее смотреть, запрокинул голову, и поднял глаза к потолку.

Привычного Юпитера над головой не было. Вместо него в центре купола висела планета, вся покрытая грязно-серыми облаками, сквозь которые сверкали ослепительные вспышки ядерных взрывов. Это было всё, что осталось от некогда голубой и зелёной родины человечества. Теперь это было гигантское кладбище.

Чей-то женский голос выкрикнул в отчаянии:

– Господи! За что же ты нас так?

Невероятно низкий и глубокий голос, казалось, идущий со всех сторон, печально ответил:

– А ВЫ РАЗВЕ НЕ ЭТОГО ХОТЕЛИ?

– Нет! Нет! Прости нас, неразумных! Мы всё поняли! Верни всё назад, как было!

Этот голос принадлежал Терезе Мэй.

– Я МОГ БЫ ВЕРНУТЬ ВСЁ ОБРАТНО, НО ВЕДЬ ВЫ ОПЯТЬ ВСЁ ИСПОРТИТЕ!

– Нет! Нет! Господи, прости нас! – люди на верандах стали опускаться на колени, вначале поодиночке, а потом все сразу, так что через несколько минут все пространство на кольцевых балконах и, частично, в лучевых коридорах во всех Звёздах оказалось заполнено распростёртыми ниц истово молящимися людьми.

Смотреть на этот религиозный экстаз Сергею было неприятно. Одно дело – разыграть весь этот спектакль с компьютерной имитацией ядерной войны, предварительно подкинув заговорщикам приманку в виде скрещенных пальцев, но другое дело выступать в роли бога перед кем-либо, даже перед этими «недругами России», этими тщательно отобранными со всех континентов русофобами. Правда, как по-другому выйти из этой ситуации, он не знал. Действительно, не могут же андроиды на Земле вечно заменять собой людей! И что дальше делать с обитателями Города Звёзд? Так что…

Он стоял у огромного, во всю стену, изогнутого экрана, смотрел на этих, распростёршихся перед ним людей и не мог решить, что с ними делать. Слева к Сергею бесшумно подошла Елена и молча обняла его за талию, склонив свою голову ему на плечо. Он, также молча, положил свою левую руку ей на плечи. Они стояли рядом, обнявшись и смотрели, смотрели…

– Что нам с ними делать? – спросила она.

– Честно говоря, не знаю. Может, просто отключить обогрев? – Сергей вымученно улыбнулся, – Всё-таки они развязали ядерную войну, несмотря на то что знали о миллиардах погибших.

– Не мучай их, пожалуйста! – Елена, понурив голову, ушла. В её карих глазах стояли слёзы.

– ХОРОШО! Я ПОДУМАЮ И РЕШУ, ЧТО МНЕ С ВАМИ ДЕЛАТЬ.

А ПОКА Я РЕШАЮ, МОЛИТЕСЬ И КЛЯНИТЕСЬ! НО ВНАЧАЛЕ ВЫ САМИ ПОДУМАЙТЕ, О ЧЁМ НАДО МОЛИТЬСЯ И В ЧЁМ НАДО КЛЯСТЬСЯ!

В течении четырёх суток в Городе Звёзд не происходило ничего нового: всё так же на потолке клубились сплошные грязные облака над мертвой Землёй, полыхали пожары, уничтожая случайно оставшуюся растительность и кое-где расцветали теперь уже редкие грибы ядерных взрывов. Обитатели Города Звёзд постепенно разбредались по своим комнатам, только самые стойкие продолжали молиться на тех же местах, где их застал «Божий Глас». Теперь с ними никто больше не разговаривал: ни Бог, ни дьявол, ни пришельцы. Конечно, всем стало ясно, что в своих бедах они зря винили русских. Снов никто больше не видел. Это было понятно, смотреть на Земле было нечего и некому.

Потом люди стали исчезать. Первыми пропали наиболее ревностные молящиеся. К этому времени в Городе стало ещё холоднее. Бассейны во всех Звёздах замёрзли, пищи почти не осталось, вода из кранов пока текла, но очень слабо и как-то неуверенно. Оставшиеся жители, балансирующие на грани надежды и отчаяния, почувствовали, что надо удвоить усилия и снова стали истово молиться.

Ещё через трое суток по тёмному коридору брела одинокая сгорбленная фигура Бориса Джонсона, закутанная в четыре одеяла, подобранных в том же коридоре. Из-за отсутствия шапки, его голова была замотана двумя махровыми полотенцами, благо использовать их по назначению было невозможно из-за неработающего душа и замерзшего бассейна. Одеяла, в которые Борис был закутан, в районе пояса были перевязаны телефонным проводом, на котором на крючке, сделанном из согнутого гвоздя, висел помятый алюминиевый котелок. Одна сторона котелка била вмята вовнутрь так, что стала почти плоской. Это облегчало соскребание со стен дальних коридоров пушистого инея, который пока можно было растопить на электроплите до теплого состояния, в те редкие моменты, когда плита включалась. Вскипятить воду для чая или сварить суп уже не получалось. При каждом выдохе Бориса из его рта вырывалось облачко пара, тут же оседавшего в виде инея на его бровях и отросших седых усах и бороде. Ужасно хотелось есть и спать, но он знал, что если заснёт, то замёрзнет. Болел отмороженный нос, и он подумал, что, возможно, замерзнуть было бы для него лучшим выходом. Уже несколько часов он не встречал ни одного человека, ни живого, ни мёртвого. Возможно, он был последним. Молиться он не умел, да и не видел в этом смысла, так же, как и не видел смысла в каких-то клятвах. Раскаяния он не чувствовал, только ему было очень одиноко, и он очень устал. Глаза его закрылись, и он внезапно увидел свою внучку и услышал её смех. Она была вместе с тысячами таких же детей в огромном саду, по которому среди детей и цветов неспешно ходили разные животные: олени, тигры, пантеры, кролики, еноты, павлины. Борис видел огромного льва, лежащего на траве, в гриве которого копошились совсем маленькие дети. Некоторые из них не умели ещё ходить, но счастливо смеялись. Лев блаженно щурился и, казалось, улыбался. «Это райский сад», – подумал Борис. Замёрзшие губы с трудом произнесли: «Дети, простите меня! Это я виноват»

Проснулся он в своей кровати. Кто его туда перенес, он не знал, может быть, он смог добраться сам. Окно было задёрнуто плотной шторой, казалось, это сбережет остатки тепла… С трудом встав с постели, Борис по привычке намотал на себя одеяла, взял пустой котелок и открыл дверь в коридор. Перед ним была гостиная, где за столом завтракали его дети, внуки и жена Марина, которые с удивлением смотрели на явление закутанного в одеяла деда с помятым котелком в руках! Земное притяжение работало в полную силу, из гостиной слышалось позвякивание столовых приборов, и доносился восхитительный аромат свежезаваренного кофе. На электронном календаре стояла дата: 23 апреля 2017 года. Это было на полгода позже той даты, когда он оказался в Городе Звёзд и на неделю позже ядерной катастрофы! Так что, никакой катастрофы не было? А на Ганимеде он был? Или эти видения «подарила» ему опухоль в его больном мозгу, о которой он уже и забыл? Зелень в саду за окном была свежая, весенняя, а когда он попал в Город Звёзд, начиналась осень.

Борис скрестил пальцы на левой руке и не ощутил ничего. Тело и так повиновалось только ему. Он шагнул назад, к столу, на котором стоял его ноутбук, и привычно поморщился от боли в мизинце, который он повредил на Ганимеде, пиная зловредный «пылесос». Значит, Ганимед был реальностью?

Ноутбук, прежде чем показать список дел на сегодня, на весь экран вывел надпись: «ВНИМАНИЕ! ЭТО ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС!» Значит, всё это было правдой, Город Звёзд, сны, борьба с двойником, разговоры и заговор, всё, кроме катастрофы?

Кем надо быть, чтобы всё это устроить? Впервые у Александра Бориса де Пфеффель-Джонсона возникла мысль, что, пожалуй, русские тут ни при чём! Тогда, значит, к предупреждению о «последнем шансе» надо отнестись со всей серьёзностью.