Зря Раян свел клеймо, она его заслужила.

– С инвентарем к милорду, пожалуй, не стоит. Отставьте здесь. Если все хорошо, обратно заберете. Нет – другим пригодится.

Невозмутимая Мона отобрала у нее котелок и положила на стол, на стопку бумаг. За время многолетней службы в качестве секретаря ректора она навидалась всякого и разучилась удивляться. Подумаешь, котелок! После громкого во всех смыслах увольнения Раяна Энсиса ей пришлось чистить шторы от осколков стекла и выгонять из приемной потревоженных всплесками магического фона духов. Это сейчас Раян превратился в равнодушного циника, а тогда был весьма темпераментным мужчиной. Во всех смыслах этого слова. Мона с улыбкой вспомнила женские трусики, которые как-то случайно обнаружила в ректорском кабинете – торчали из ящика стола. Ящик она, разумеется, задвинула, ничего о находке не рассказала. Да и зачем, если и так понятно, кому они принадлежали – невесте. Именно она Раяна и погубила. К счастью, только в переносном смысле – специалисты Тайной канцелярии вовремя подоспели.

Отогнав воспоминания о том трагическом дне, Мона поправила очки и таки сделала чай. Станет Лика пить или нет, ее дело.

– Я сюда немного мятного ликера капнула.

Мона с мягкой улыбкой протянула поникшей студентке дымящуюся чашку. Лика вызывала в ней материнские чувства. Своих детей у Моны не было: не сложилось. Некрасивой девушке без приданого сложно найти мужа, приходится много работать, чтобы скопить хоть что-то. Потом внезапно просыпаешься, а молодость ушла, никому ты не нужна.

– Спасибо.

Лика обернулась на голос, робко потянулась за чашкой.

– Осторожно, не обожгитесь, милая!

Лика против воли улыбнулась.

Секретарь – добрая женщина. А вот ректор вряд ли.

Она успела выпить половину чашки и немного успокоиться, когда на пороге кабинета возник Бранцель.

– Скотт? – поманил он.

Лика с сожалением поставила чашку на диван. Как же ей не хотелось покидать уютную приемную, где хозяйничала понимающая Мона! Но делать нечего, Лика действительно виновата и должна понести наказание.

– Все будет хорошо! – подмигнула ей напоследок Мона и забрала чашку.

«Хорошая девочка, если и напроказила, то явно по неопытности», – пронеслось у нее в голове. Уж в чем-чем, а в людях Мона разбиралась, возраст и опыт обязывали.

Прежде Лике не приходилось заходить дальше приемной. Училась она сносно, распорядка не нарушала. Несмотря на нарастающую тревогу, скрутившую желудок в бараний рог, Лика робко огляделась: любопытно же!

Говорят, по комнате можно многое сказать о человеке. В таком случае ректор жуткий зануда и консерватор. А еще любит хвойный одеколон, вылил на себя не меньше флакона. «Если я пробуду в кабинете больше пяти минут, возненавижу лес», – пронеслось в голове Лики. Вроде, запах приятный, но с каждой минутой раздражает все больше. Или дело не в аромате, а обстоятельствах? В любом случае ректор мог бы умерить любовь к парфюмерии.

Никаких личных безделушек, сплошь казенная мебель. Над рабочим столом – портрет короля.

Владелец подобного кабинета в положение не войдет, сразу выставит вон с вещами.

Для себя Лика решила: она не станет оправдывается, расскажет все, как есть.

Гиберд верным псом замер возле кресла начальника. Высокий, темноволосый, с острым носом, он напоминал ворона. Одевался всегда небрежно, но хотя бы не в черное. Зато ректор – полная противоположность подчиненному. Такому хоть сейчас на прием! Едва заметно отливавшие рыжиной волосы Бранцеля были идеально уложены. Из-под канареечного жилета кокетливо выглядывал фиолетовый шейный платок. Темно-серый брючный костюм уравновешивал буйство красок. Лицо… Обыкновенное лицо, приятное, в меру мягкое, в меру мужественное. Природа не надела Георга Бранцеля какими-то яркими чертами. В этом он походил на занимаемый кабинет.

– Итак, я вас внимательно слушаю!

Лика задумалась: с чего бы начать? То ли со вчерашнего дня, то ли с сегодняшнего помутнения рассудка. В итоге тоже выбрала краткость:

– Я по неосторожности убила свою сокурсницу.

– По неосторожности? – скептически поднял брови Бранцель. – Насколько мне известно, просто так, случайно к обратной магии не прибегают.

Его ровный тон удивлял. Разве ректор не обязан кричать, поносить ее последними словами? А он сидит, пристально смотрит, перекатывает между пальцев карандаш. Гиберд, и тот выглядел взволнованным. Хотя он рядовой преподаватель, тогда как Бранцель – ректор, ему по должности положено сохранять спокойствие в любых ситуациях.

Лика тяжко вздохнула.

– А у меня вышло случайно. Я рассердилась. Понимаю, это недопустимо, и я готова…

Договорить она не успела.

В приемной послышалась какая-то возня, приглушенные голоса. Потом под громогласное: «Мне плевать, я все равно войду» дверь распахнулась, явив Раяна Энсиса. Он ворвался в кабинет, оттеснив пытавшуюся помешать проникновению Мону, и прямиком направился к ректору.

– Отпустите студентку! Никого она не убивала. Пострадавшая девчонка жива и умирать не планирует. Калекой тоже не станет, отделалась легким обмороком.

– Но… – пробормотал обескураженный Гиберд. – Я собственными глазами видел! По-вашему, я не способен отличить обморок от предсмертной летаргии?

– Нет! – Раян полоснул по нему предостерегающим взглядом: молчи! – Я в курсе ваших способностей, Адам. Если запамятовали, именно я нанял вас на работу. Вы хороший алхимик, но абсолютный профан в других видах магии.

Преподаватель намек понял, благоразумно прикусил язык.

– Так что, Георг, заканчивайте с бесполезными истязаниями. Лучше дайте втык нерадивым подчиненным, которые не умеют толком определить дар и зачисляют студентов на неправильные факультеты. А потом вы удивляетесь несчастным случаям и низкой успеваемости! – Раян возвел очи горе. – Чего вы ждали, если в академии больше не учат управлять своим даром? Студентка, положим, виновата, но не меньше вашего.

Бранцель нервным движением поправил шейный платок, сначала затянул, затем ослабил узел и ровным, спокойным голосом приказал:

– Господин Энсис, прошу, обождите меня в приемной. Я скоро закончу, и мы…

– Нет.

Ректор нахмурился. Наверное, он ослышался?

– Нет, – столь же непреклонно повторил магистр. – Я останусь. А вот Адам выйдет.

Мужчины переглянулись. Гиберд робко сделал шаг к двери и остановился, не зная, кому подчиниться: новому или старому начальнику.

– По какому праву вы командуете в моем кабинете? – взорвался Бранцель.

Напускное спокойствие покинуло его. Всему есть предел! По щекам загуляли желваки. Злосчастный платок полетел на стол, только чудом разминулся с чернильницей, а то прощай, дорогой шелк!

– Вашем? – поднял брови Раян. Чужой приступ ярости его не впечатлил. – Если только временно. Мы оба знаем, по какой причине вы здесь. Ваш дядюшка…

– Хватит! – покраснев, выпалил ректор и шипящим шепотом напомнил: – Здесь студентка!

– Я в курсе.

Раян откровенно издевался. Лике удалось перехватить его взгляд – глаза магистра смеялись. Он получал темное, извращенное удовольствие от происходящего, явно бил по больному. И преуспел: даже Лика задумалась, как связаны дядюшка и должность ректора.

– И все же, – прочистив горло, Бранцель взял себя в руки и тяжело откинулся на спинку кресла, – я предпочел бы перенести наш разговор. Чрезвычайно рад, что пострадавшей студентке стало лучше, однако это не отменяет наказания для…

Он вопросительно глянул на Гиберда, и тот услужливо подсказал:

– Скотт. Провинившуюся зовут Лика Скотт. Студентка третьего курса факультета стихийной магии.

– Какой угодно, только не стихийной! – презрительно фыркнул Раян.

Дождавшись, когда взгляды собравшихся сфокусируются на нем, он соизволил пояснить:

– Я которую минуту пытаюсь вдолбить в ваши пустые головы, что у девушки совсем другая специализация. То, что вы записали ее в стихийницы, – ваши проблемы. Она ведь применила «Аквир», верно?

Гиберд брезгливо передернул плечами:

– Я не разбираюсь в ваших штучках!

– А жить, небось, любишь? – зло прокомментировал Раян.

Преподаватель уступил. В некоторых случаях с магистром лучше не спорить.

– «Аквир», конечно, – сам себе ответил Раян.

Добившись своего: молчания и внимания, – он расслабился, отрешенно, будто уйдя в другие миры, смотрел перед собой. Лицо разгладилось, линия рта стала мягче, и Лика с удивлением поняла, что Раян Энсис вовсе не стар и страшен. Положим, до прекрасного принца ему было по-прежнему далеко, в двадцатилетнего юношу он тоже не превратился, но ненадолго стал другим. Осталась пластика вампира, все так же таинственно блестели необычные глаза, но изменились рождаемые ими чувства. Раян больше не отталкивал, наоборот, притягивал. При иных обстоятельствах… Лика со стыдом отогнала глупую мысль, но она упрямо вернулась. При иных обстоятельствах Лика хотела бы, чтобы Раян Энсис пригласил ее на танец. С таким кавалером она не осталась бы без внимания. Куда там Дику!

«Может, попробовать?» – мелькнула в голове очередная шальная мысль. Дождаться «белого танца», подойти и попросить. Вряд ли кто-то еще отважится. Не иначе пережитое потрясение так на нее подействовало. Прежде Лика и не помышляла о танцах с преподавателями.

– Так вот, – подвел итог Раян, – ни одна, даже самая талантливая стихийница не смогла бы полноценно овладеть заклинанием за одно занятие. У половины потока вообще ничего не вышло. Не с живым существом, как у Скотт, с полом. Они не могли связать части заклинания, а она, – он кивком указал на Лику, – справилась. Причем в сложной эмоциональной ситуации, без моей помощи и подсказок. И после этого вы, милорд, все еще утверждаете…

– Ничего я не утверждаю! – насупился ректор.

Он ощущал себя мальчишкой, которого только что отчитали за пальбу из рогатки. Унизительно! А в присутствии подчиненного – унизительно вдвойне. Теперь Бранцель пожалел, что не выставил Гиберда, как просил Раян. Надо, надо было в мелочи наступить на горло собственной гордости! Он не стал и теперь раскаивался. Пусть Гиберд не сплетник, но он слышал все – одного этого молчаливого знания достаточно, чтобы отравить ректору жизнь.

– Выйдите, пожалуйста! – запоздало приказал ректор.

Дождавшись, пока преподаватель скроется за дверью, он устало поинтересовался:

– Ну, и что же нам делать? Не наказывать ее?

Лику покоробило, что о ней говорили в третьем лице, будто ее здесь нет, но у нее хватило ума промолчать. Впереди забрезжил шанс остаться в академии. Надо выждать и не вмешиваться. Кто бы мог подумать, что Раян Энсис станет ее добрым вестником!

– Отчего же? – пожал плечами магистр. – Проступок налицо, тяжкий проступок. Я всего лишь против исключения и иных крайних форм воздействия. Так как, два года, Скотт?

Он неожиданно повернулся к Лике и одарил ее лукавой улыбкой.

Девушка опешила. Она даже не знала, от чего больше: от того, что Раян вдруг к ней обратился или от непривычной игривости.

– Какие два года? Что за два года? Объясните толком! – Ректору надоели непонятные намеки.

– Охотно. Извините, Скотт, – развел он руками, – придется выдать вашу тайну. Впрочем, вы сами мечтали поделиться ей с ректором.

– Так вот, – теперь магистр обращался исключительно к Бранцелю, – прошлым вечером, когда мы с вами жарко обсуждали назревшие изменения в программе третьего курса, Лика Скотт собралась к вам с повинной. Она приняла участие в глупом споре и залезла в мой дом. Ничего не украла, но факт остался фактом. В наказание я попросил ее помочь с классификацией книг и ингредиентов для зелий. В свете последних событий ей придется стать моей ассистенткой на два года. Сами понимаете, программа обучения обширна, я не могу за всем уследить. Вдобавок четыре руки в лаборатории лучше двух. При необходимости я предоставлю список порученных ей заданий.