– Видишь, Ася? – я перехожу на учительский тон. – Математика-то сама всплывает в голове, стоило только захотеть. Итак, договорились?

Она глядит недоверчиво – на меня, а не на типовую.

– Вы так кино любите? – любопытствует вкрадчиво.

– Обожаю. Каждую неделю хожу. Как раз после нашего урока собирался.

Ни разу за последние лет восемь кинотеатр не посещал. Даже не понимаю, зачем это нужно. Уж если мне приспичит глянуть фильм, так врублю любой стриминг и выведу на плазму. Она у меня как раз примерно в полстены, звук хороший – хоть обдолбисюраундись. Ирку еще можно позвать, если надо, чтобы рядом кто-то попкорном хрустел. Нет ни одной причины, чтобы куда-то идти! Ни единой. Кроме этой вот, случайно всплывшей.

– Один ходите? – она все еще не верит.

– Конечно. Но ради твоей мотивации готов сделать исключение.

– Но я не хочу!

– Хочешь, – настаиваю я. – Только боишься в этом признаться.

Девушка заторможенно переводит взгляд на типовую, сосредоточенно хмурится. Не мешаю, даже когда она грызет колпачок ручки. Мне нужно, чтобы Ася справилась и обязательно сводила меня в кино. К черту плазму на полстены. И она пожимает плечами, начиная решать с первого примера. Зачем же решает, если совсем со мной в кино не хочет?

Через несколько минут вижу, что она потеряла минус и, разумеется, правильный ответ улетает в унитаз. А Ася даже не замечает! Просто перед следующим заданием смотрит вопросительно.

– Все правильно, – вру, не моргнув глазом. – Решай дальше.

Она удивляется успеху и дальше старается еще сильнее – это видно. Просто впадает в азарт, вряд ли ее заинтересовал приз. Следующее задание почти уверенно расщелкивает. Радуюсь, как будто это мне нужен приз для мотивации, а не ей. И вдруг на последнем примере она начинает безбожно косячить. Все же получает какой-то ответ, который от правильного на расстоянии плюс-минус бесконечности. Ждет вердикта.

У меня в горле скребется смех, но я – хозяин своих голосовых связок:

– Ни одной ошибки, Ася.

– Что, правда? – Она неверяще расширяет глаза. – Получается, я эту тему на пятерку сдам? Вот это да!

В лучшем случае на тройку. Если очень-очень повезет. Эх, Володя, для таких, как ты, в аду есть специальный котел. Но голосом я пока управляю, вывожу прямо сквозь скрип:

– Вполне. Если будешь так же стараться. Гордись, приз твой, можешь выдохнуть. А у нас еще полчаса – давай-ка из другого варианта еще раз потренируем последнее задание.

– Хорошо, – она улыбается самодовольно и вспоминает: – Но в кино с вами я все равно не хочу! Я просто так старалась, себя хотела проверить.

Просто так, дорогуля моя, даже кошки не сношаются. Мне и самому с тобой в кино идти не нужно – мало ли, вдруг кто увидит нас вместе. Но мы пойдем, потому что ты победила – выиграла меня на целый киносеанс. И я знаю, что утащу тебя туда, не отделаешься. Будем сидеть рядом, пялиться на экран и презрительно молчать.

Однако звонит сотовый, я вытаскиваю его из кармана и мысленно матерюсь. Сука Жорик, другого времени не нашел? Друг вываливает без ненужных прелюдий:

– Куприянов куда-то поехал. Судя по направлению, домой.

– Понял.

Отключаю вызов и смотрю на девушку. Смываться надо быстро – тут дороги минут пятнадцать.

– Ася, мне срочно нужно уйти. Оплаты не нужно, сам ведь срываю занятие.

– Что-то случилось? – Она смотрит снизу внимательно.

– Да… Вернее, нет, – я не знаю, что придумать. Потом вспоминаю, что вообще не обязан ничего придумывать: – Мне просто надо уйти.

– А как же кино?

Ну вот, а говорила, что не хочет. Она сама еще пока не понимает, что ей нужно – я как-нибудь незаметно потом объясню.

– В другой раз.

– Ну ладно. Тогда до четверга, Алексей Владимирович.

Ухожу быстро. Еще быстрее срываюсь с парковки во дворе. А как мы, интересно, в кино бы поехали – на вот этой самой машине? Одно лобовое стекло стоит примерно восемнадцать тысяч пиджаков, что сейчас на мне. Вообще без палева, конечно. У меня что-то с головой творится, раз я настолько важные детали начал из виду упускать. В следующий раз приеду на такси.

И надо выполнить уже эту гребаную миссию. Скоро май, у меня впереди чуть больше месяца, и до последнего лучше не тянуть. Дать Асе задание, чтобы следом за мной из комнаты не вышла, пойти в туалет. Для дела подходит только четверг, первая половина урока. Выходить «в туалет» придется дважды – в первый раз на всякий случай оценить замок. Если мне такая модель неизвестна, то сфотографировать и разобраться, чтобы сократить время на вскрытие. Внутри кабинета может быть сейф. У Жорика есть какой-то специалист по сейфам среди знакомых, придется уже его каким-то образом провести в квартиру. Мы эти варианты обмозговывали, но в случае сейфа история может действительно затянуться – я не имею права больше тратить время на подготовку.

Не сразу еду в офис, зачем-то сворачиваю на запад. Выхожу из машины и с мазохистским удовольствием наблюдаю, как бульдозеры выравнивают территорию. Не мои бульдозеры мою территорию. Тошнит до такой степени, что в этом ощущается какое-то медитативное погружение в себя. Стою там так долго, что меня не просто замечают – ко мне идут поздороваться:

– Владимир Алексеевич? Вы сюда поностальгировать приехали или ругаться?

А ведь его тоже как-то зовут – наверняка есть имя и даже отчество. Но я всегда называю его настоящим именем – «Пшёлнахом». Широкоформатный трехцветный мужик, выскочивший недавно откуда-то из области со своей строительной компанией и сразу урвавший такой жирный куш, улыбается и машет – беззлобно просит уйти, по правилам техники безопасности здесь не могут находиться посторонние. Я отлично понимаю, что он, скорее всего, нормальный человек, трудяга, который к своему успеху шел десятилетиями и ничего не получил за просто так. Только своими ручками, своей головой – вон, даже простую работу лично контролирует. Его легко представить отцом большого дружного семейства, где все им гордятся и каждый вечер радостно ждут дома. Он не виноват ни в чем, кроме того, что дал на лапу чинуше до того, как я сообразил дать тому на лапу. У меня нет ненависти к Пшёлнаху, никакой, в оформлении разрешения задним числом виноват только Куприянов.

Но надо что-то сказать, чтобы не выглядеть обезумевшим от проигрыша пострадавшим:

– Нет, заехал поблагодарить, что так хорошо готовите мой участок. Буду должен.

– Вы все не сдаетесь, Владимир Алексеевич? – улыбается он.

Смотрю вдаль на его отличную технику:

– Чтобы я сдался, вам меня надо этим бульдозером перепахать.

Ухожу, вспоминая о куче дел. Но я не спустил это время впустую, нет. У каждого должна быть своя мотивация, без нее даже с простым математическим примером не справишься. Мой движок – неугасающая злость.

Ася

С походом в кино он, конечно, загнул. Другую компанию себе найти не смог? Но, похоже, он действительно высококлассный репетитор, раз я сумела решить вариант типовой без единой подсказки. Получу пятерку – отец точно недели две орать не будет о моей безответственности. Но ходить с Алексеем Владимировичем куда-то – это уже чушь несусветная. Через некоторое время убеждаю себя, что он вообще пошутил.

Неожиданно приезжает отец, хотя до конца рабочего дня еще три часа. Я слышу его голос, когда он за что-то отчитывает Эмине, хотя женщина обычно безупречно готовит. На работе, наверное, какие-то трудности – сразу ясно, что пришел без настроения. Я даже рада, что Алексей Владимирович ушел сегодня раньше. Мне почему-то все еще кажется, что отец не одобрит его, если столкнется лично. Просто Алексей Владимирович совсем не похож на репетитора, папа может придумать какую-нибудь ерунду и подыскать мне чудаковатого ботана, желательно в таких преклонных годах, чтобы его лет десять уже женщины не интересовали.

Вечером репетитор звонит мне сам. Я удивленно принимаю вызов, готовая к переносу занятия или чему-то подобному, ведь у него что-то там произошло. Но он улыбается в трубку и говорит мягко:

– Ася, мое предложение сходить за твой счет в кино все еще в силе. Тут у тебя через два квартала кинотеатр, ты вообще знала об этом? Сеанс начнется в семь-пятнадцать. Успеешь?

– Мой отказ тоже в силе, – улыбаюсь я динамику. – До свидания, Алексей Владимирович.

– Настаивать не буду. Пока.

Я принимаю решение за секунду. Знаю, какой кинотеатр он упомянул – пошарпанная рухлядь, где даже 3-Д не крутят. Собираюсь, поглядывая на часы. Времени предостаточно, но я боюсь опоздать – мне надо только проверить, точно ли он там. И точно ли один. Что за нелепое времяпрепровождение он для себя выбрал? Или у этих математиков все не как у людей?

Останавливаюсь, свернув за угол, сразу различаю его фигуру. Пиджак натянут на спине, а к низу висит дешевой тряпкой, я давно это заметила, он в другой одежде ни разу на уроки и не приходил. Брюки неплохи, но не подходят к верху ни по цвету, ни по фасону. Прижимает к боку черную сумку – наверное, никуда не заскакивал, чтобы оставить вещи. И все равно вся его поза выглядит гармонично: он немного сутулится, смотрит на экран телефона, одна рука заправлена в карман. Сосредоточен, не улыбается, задумчиво провожает взглядом парочку щебечущих девиц в коротких юбках и снова утыкается в телефон. Конечно, рано или поздно поднимает голову и смотрит в мою сторону, поскольку именно оттуда я должна была появиться. Не сбегаю, а подхожу к нему и спрашиваю:

– Неужели действительно меня ждете?

– Поспорил сам с собой, придешь ты или нет, – отвечает он, но смотрит не прямо, а просто скосив взгляд.

– Но я ведь сказала, что не приду!

– Странно, потому что меня глючит, что ты здесь, – констатирует он. – Я опять победил сам себя. Со мной такое часто случается.

Мне импонирует его самоуверенность, его умение подбирать слова и строить предложения. А во мне все эти умения порождают желание вредничать, но пока я сдерживаюсь:

– Интересный хоть фильм?

– Без понятия. И не проси меня сказать название – я забыл его прочитать. Разве это важно?

Важно, если люди хотят смотреть фильм. И не важно, если они идут туда для других целей. Просто меняю тему на ту, которая с первой встречи вертится на языке:

– Я не хочу вас обидеть, Алексей Владимирович, но вам очень не идут эти очки. Они как будто от другого лица приставлены. Хотите, посоветую, какая оправа вам подойдет?

– Зачем? Я эту два часа выбирал, она должна свое отработать. Если стану еще симпатичнее, меня перестанут нанимать к юным студенткам.

– А, так вы специально самую уродскую выбрали? – за грубым словом скрывается легкое облегчение.

– Ася, сворачивай программу дрессировки. Это моя работа, а не твоя.

Все, больше я вредность не сдерживаю:

– Кстати, а почему вы мне тыкаете? Давно хотела спросить! А если я вам тыкать начну? Ну, чтоб на равных.

Ощущение, что все мои выпады доставляют ему удовольствие. И я понятия не имею, с чего это взяла, просто вижу неясные подтверждения. Например, сейчас уголок его губ ползет в сторону:

– Ну попробуй.

Он меня кем считает? Затюканной школьницей?

– А что тут пробовать, Леша? – произношу это почти с вызовом. – Думаешь, мне сложно?

Однако он кривится:

– Нет, лучше не надо, у тебя не получилось. Я тебе такой же Леша, как ты мне – Василиса Кузьминична. Так мы идем в кассу или еще почебурекаемся, пока все места на последнем ряду не разберут?