Лиля молчит и медленно попивает коктейль. Она не чувствует ни злости, ни страха ― лишь привычное безразличие.

– Вон, смари, у того мажора в сером прикиде сегодня днюха. Вот мы собрались пофлексить. А тут ты со своей кингконгшей всю малину портишь. Позвать тебя к нам ― западло, а то, что ты тут сидишь и пялишь, ― тоже никому не климатит. Чаль отсюда, пожалуйста, по-фастому.

Лошадь всегда говорит на сленге. Лиле кажется, что так Лошадь говорит даже тогда, когда отвечает преподу. Наверное, нормальные русские слова она уже перезабыла, а может, и никогда не знала.

– Хорошо, я уйду, ― спокойно соглашается Лиля. ― Мы и сами хотели валить. Здесь стремно.

Лошадь хочет что-то возразить, но Лиля ставит стакан и направляется к выходу.

– И ЛП свою забери! ― только и успевает крикнуть Лошадь.

Маха выходит из бара и закуривает.

– Ну, че? Куда щас?

– Не знаю, ― пожимает плечами Лиля. ― Домой, наверное.

Дома Лиля рисует чудище, похожее на огромного таракана. Монстр перекусывает пополам рыжегривую лошадь.

Глава 4

Мой дорогой Арджуна, сын Притхи, созерцай же теперь

моё великолепие, сотни тысяч разнообразных

божественных и многоцветных форм.

Бхагавад-гита

Я вхожу в воду примерно там, где и выходил пару дней назад. Долго плыву. Чувствую, что силы уходят, но сзади по-прежнему горят газовые фонари, а река не похожа на ту, по которой я плыл сюда, ― эта обычная. Вновь начинаю тонуть. Понимаю, что вернуться к берегу не смогу ― сил не хватит.

– Правда, у тела есть свои плюсы и минусы? ― слышу я знакомый Голос. Точнее, он опять звучит одновременно с моими мыслями.

– Да, ― отвечаю я, отплевывая воду.

– Как тебе тот мир, который ты видел? Он похож на твой родной?

– Нет, ― отвечаю. Я осознаю, что вода снова становится необычной, черной и будто бы не жидкой, а похожей на густой черный дым. А мое тело вновь становится прозрачным и призрачным.

– Это ― не мой мир, ― говорю я.

– И ты по-прежнему хочешь искать свой?

– Или что? Просто исчезнуть? ― спрашиваю я.

– Нет. Твое индивидуальное сознание сольется со вселенским.

– Нет, ― трясу головой. ― Не хочу.

– Но почему? ― удивляется Голос.

Я задумываюсь ― действительно, почему? Разве быть ― это так уж прекрасно? Вот сейчас, в том мире, в котором оказался, я решал вопрос с безденежьем, думал о том, что съесть, где спать. О том, где и как помыться… И мне еще сильно повезло, все бытовые вопросы, можно сказать, решились сами. Но ведь так не всегда и не у всех. А ради чего все это? Ради какой такой огромной радости? Чтобы есть и чувствовать вкус пищи, чтобы спать и наслаждаться отдыхом? И это ― всё?!

Вместе с этими мыслями я опять тяжелею и начинаю тонуть.

– Расслабься… ― баюкает меня Голос.

– Нет! ― кричу я и барахтаюсь изо всех сил. ― Ты покажешь мне миры! И я найду свой!

Мне снова становится легче держаться на воде.

Голос не отвечает, но вдали я вижу белые башни нового мира.

Когда выхожу на берег, с удивлением обнаруживаю, что тоже одет в белое. В памяти всплывает слово «тога». Ощупываю себя ― тело, судя по всему, той же комплекции, как и до этого, вот только волосы зачесаны назад. Как только ступаю на берег, оказываюсь в сандалиях.

«Интересно, ― думаю я, ― в прошлый раз какой-то мятый костюм и туфли, сейчас ― другая одежда… Кто меня облачает? Голос? А кто еще? Скорее всего, он и временное тело выдает».

Как только выхожу в город, сразу понимаю, что одет и причесан по местной моде. Почти все вокруг в таких же одеяниях и сандалиях. У мужчин волос либо вовсе нет, либо они зачесаны назад.

Прямо вдоль набережной раскинулся рынок или даже целая ярмарка. Народ что-то пробует, покупает, торговцы увлеченно и красноречиво расписывают товар, но большинство горожан просто отдыхает и веселится. Музыканты стучат в какие-то тамтамы и бубны, на площадке, гремя бусами, танцуют женщины. Жонглеры, глотатели огня, артисты с перчаточными куклами на руках ― куда не кинешь взгляд, всюду действо и веселье. Но пьяных не видно.

Судя по положению солнца ― еще даже не полдень. Что же они празднуют в столь ранний час?

– Что за праздник? ― спрашиваю я смуглого мальчугана лет двенадцати.

Мальчик почему-то улыбается, затем совершает полупоклон и лишь потом отвечает:

– Уважаемый господин, наверное, не уроженец Воздамора?

– О нет, ― тоже улыбаюсь я, стараясь быть не менее любезным. ― Я здесь впервые.

– В Воздаморе так всегда, ― отвечает мальчик. ― Мы ничего не празднуем, мы так живем.

– Разве никто не работает?

– Почему? ― удивленно спрашивает мальчик, не переставая улыбаться. ― Многие работают. Почти все, кроме детей. Некоторые прямо тут и работают. Другие приходят сюда или в другое подобное место, когда проголодаются, захотят купить что-нибудь или просто повеселиться.

Паренек относится к категории рассудительных. Откуда-то я помню, что дети ― далеко не всегда такие. Чаще они, особенно в таком возрасте ― шалуны и бестии. А этот мальчик во всем старается походить на взрослого.

– Хотите, я покажу вам город? ― вдруг спрашивает паренек.

Я говорю, что это было бы здорово, но у меня нет денег оплатить его труд.

– Оплатить?! Что вы, не надо оплаты! Я буду рад, если солнце уронит каплю света на моем пути.

К парнишке подбегает светловолосая крохотуля лет пяти. Два хвоста ее волос похожи на ручьи или фонтаны.

Где я видел фонтаны?

О чем они говорят, мне не слышно. Потом паренек что-то вынимает из кармана и протягивает ей. Девочка сразу засовывает это в рот и упархивает.

– Это моя сестренка. ― Улыбка паренька становится еще шире. ― Я сказал ей, что мне нужно уйти. Так что, если хотите, можем отправляться.

– А как же девочка? ― спрашиваю я. ― Или родители тоже здесь?

– Нет, ― крутит головой мальчик. ― Наши па и ма как раз на работе.

– Другие сестры и братья?

– Да, есть, ― улыбается пацан. ― Но не здесь.

– И ты не боишься оставлять такую кроху одну? ― спрашиваю.

– А что с ней может случиться? ― удивляется паренек, и улыбка ― по-моему впервые с момента встречи ― сползает с его лица.

– Ну, не знаю… ― теряюсь я. ― Телега может сбить, например. ― Вспоминаю я недавний случай в Ладноре. ― Или старшие дети обидят, конфеты отберут. Мало ли?

Мальчик смотрит, выпучив глаза.

– Вы откуда приплыли, дяденька? ― спрашивает он. Улыбка уже возвращается на его лицо, только теперь она выглядит сострадательной.

– Сейчас ― из Ладнора, ― отвечаю я.

– А где жили до этого? Извините, конечно, что расспрашиваю, ― спохватывается мальчик.

– Я бы рад ответить, ― усмехаюсь я. ― Если б знал.

– Фаю никто не обидит. Все здешние взрослые, и даже дети, которые постарше, будут присматривать за ней лучше меня. Поэтому экипаж ее вряд ли собьет. А дети почти никогда друг друга не обижают. Наоборот, все всем помогают и заботятся.

– И чужие, и свои?

– Нет чужих и своих, ― улыбается мальчик. ― Все ― свои. Я ― Алий, ― говорит он и протягивает руку.

– Казимир, ― отвечаю я, абсолютно не понимая, чье это имя и почему оно всплывает в моей памяти. Наверное, опять что-то из прошлого, которое я не могу вспомнить.

Мы шагаем по мостовой. Экипажи и телеги встречаются, хотя и не так часто, как в Ладноре. Но я совсем не боюсь быть сбитым, ― все проезжающие мимо нас извозчики всегда слегка придерживают лошадей и, как правило, улыбаются. А пассажиры иногда даже рукой машут, приветствуя. Поэтому я иду, слушаю мальчишку и тоже стараюсь всем улыбаться и махать в ответ, чтобы не показаться нелюбезным. Это несколько утомляет.

– Скажи, а почему ты так уверен, что никто из детей не обидит Фаю? ― пытаюсь я разобраться в нравах этого мира.

– Зачем? ― удивляется Алий. ― Ведь они навлекут на свою жизнь серую тень луны.

– Да, кстати, я уже слышал в Ладноре, что у вас тут всё дело в свете и тени. Что это значит?

– Неужели есть кто-то, кто не знает об этом? Ой, простите. ― Алий опять спохватывается. ― Я с удовольствием расскажу. Хотите пить?

Мы как раз проходим мимо открытого кафе. Люди, сидящие вокруг столиков, попивают коктейли из высоких бокалов с зонтиками. Мы садимся за свободный столик, Алий заказывает напитки ― я полагаюсь на его вкус.

– В общем, есть такой закон, ― начинает мальчик, ― что все, что ты делаешь хорошего, кладет луч солнца на дорогу твоей жизни. Плохое ― тень от луны.

– Какое мне дело до этих лучей-теней?

– А такое. Луч солнца принесет в вашу жизнь благо. Это как на весах ― хорошее дело опускает одну из чаш… И пока на другую не ляжет награда за то, что вы сделали, весы не будут… ну, не выровняются.

– А если я сделаю плохое, то ляжет тень от луны, так? И пока мне не придет наказание, весы опять-таки не будут в равновесии. Так, что ли? ― спрашиваю я.

– Да вы шутили, наверное, ― смеется мальчик. ― Вы все знаете лучше меня. Да, все именно так.

Я в задумчивости делаю глоток из бокала. Что-то такое я уже когда-то слышал. Там этот закон назывался иначе, и не было теней, но в остальном… Очень похоже.

– И ты решил меня проводить потому, что за это поймаешь луч солнца? ― спрашиваю.

– Его нельзя поймать, ― смеется паренек. ― Солнце само решает, кого одарить.

– А твою сестренку никто не станет обижать потому, что никто не хочет получить тень луны на своем пути? Хм… Занятно. И поэтому вы стараетесь делать больше хорошего и меньше плохого?

– Разумеется, ― радостно кивает мальчишка. Он так энергично это делает, что задевает подбородком трубочку, торчащую из стакана, и она вылетает с брызгами. Алий вытирает ладонью мокрый подбородок и смеется. Я тоже улыбаюсь.

– Мне нравится у вас, ― признаюсь я. ― Но это не мой мир, увы.

– А какой ― ваш? ― Алий благодарно кивает официанту, который с улыбкой протягивает ему новую трубочку.

– Вот это-то мне и нужно понять, ― отвечаю я. ― Но это другой разговор. Расскажи лучше, что у вас тут есть интересного? На что стоит взглянуть?

– На что взглянуть? ― Паренек поднимает глаза, рассматривая картинки, проплывающие в памяти. ― Не знаю. Вам самим лучше выбрать! ― наконец сообщает он. ― Есть прекрасные парки и сады, можно погулять по искусственным джунглям, можно…

– Искусственные джунгли? Это как? ― заинтересовываюсь я. ― Они вылиты из стекла? Вылеплены из глины?

– Да нет, ― смеется мальчик, махнув рукой, отчего чуть снова не задевает трубочку. ― Просто все, что там есть ― деревья, животные, ― привезено из разных частей Воздамора. Джунгли не сами возникли, а созданы, понимаете?

– Понятно, ― киваю я. ― И что же там интересного?

– Не знаю… ― теряется паренек. ― Многое. Но главное, там очень красиво.

– А нас не съест там какой-нибудь леопард?

Леопард ― новое слово, которое я вспоминаю.

– Не знаю, кто такой леопард, но там безопасно…

– Неужели? ― удивляюсь я. ― Вы что, умудрились даже хищникам внушить философию про луч солнца и тень луны?

– Нет, конечно, ― смеется Алий. ― Мы будем идти по канатной дороге, а все звери ― внизу.

– Хм… любопытно… ― говорю я. ― Но, пожалуй, от посещения джунглей я воздержусь. Мне интересно изучить именно мир людей… ― Я на мгновение задумываюсь и вспоминаю про симютников в Ладноре. ― Скажи, а есть у вас тут какие-нибудь группы людей, несогласных с тем, что за хорошее дело полагается луч, а за плохое ― тень?

– Есть. ― Алий слегка огорчается. ― Тех, кто не верит в закон светотени, довольно много. Но, по-моему, в них мало интересного. И как раз эти люди довольно опасны… ― нехотя заканчивает Алий.

– Почему?

– Среди них много преступников. А дедушка говорил, что те, кто не следует закону светотени, ― сплошные злодеи.

– Кажется, понимаю… ― говорю я. ― Раз они не верят, что за плохие дела их ждет расплата, то их ничто не удерживает творить беззакония.