В принципе, это оружие – полсотни винтовок, два десятка наганов и два пулемета – изначально для партизан и предназначалось. Когда-то умные люди в командовании Красной армии предполагали, что в случае войны придется организовывать сопротивление на местах. Для этого создавали такие вот склады, присылали инструкторов, тренировали людей. Потом линия партии и правительства резко изменилась, на партизанское движение уже не рассчитывали, инструкторов отозвали, а оружие отправили на ближайшие склад. И вот, пригодилось.

Еременко со своими людьми решил уходить с колонной, все же рассчитывая, наверное, что удастся прорваться к своим. Мартынов, как понял Сергей, в нюансы своих планов местных посвящать раньше времени не собирался. Его подразделение, небольшое, но спаянное жесткой дисциплиной, пока что по мозгам не получавшее и боевой дух не растерявшее, серьезно усиливало отряд Мартынова. А вот главный коммунист оставался. Мозгов человеку хватило, чтобы понять – рвать когти бесполезно, шансы у окруженцев, идущих на прорыв, мизерные, надо оставаться здесь, где можно быстро организовать базу. И сейчас имущество, в первую очередь оружие и продовольствие, грузили на телеги, чтобы вывезти его в лес, благо место присмотрели заранее.

Весь найденный в городе автотранспорт, представленный тремя потрепанными грузовиками, Мартынов реквизировал, и Носиков не протестовал – отлично понимал, что в лесу машины не слишком полезны, да и бензин скоро кончится. Однако, легко расставшись с «полуторками», за тракторы и подводы он лег костьми. Ну, что поделаешь, ему тоже надо работать. Ну а пока отцы-командиры разбирались, что и как, остальные вместе с красноармейцами вытаскивали со складов все подряд.

Сортировали они добычу уже на улице. То, что не брали с собой, уволакивали что на партизанскую базу, а что и по домам, местные. Оставалось же им многое, и даже не потому, что не хватало техники. В конце концов, навьючивать можно и на танки. Просто зачем им с собой, к примеру, снаряды для стодвадцатидвухмиллиметровых орудий, если на танках, исключая трофейные, «сорокапятки»? Вот к этим орудиям боеприпасы таскали на своем горбу, подбадривая себя крепким словцом отечественного разлива, и это здорово помогало…

– Эх, ну почему эти гады не забросили нас сюда с чем-нибудь по-настоящему серьезным?

– На то я могу назвать несколько причин, – зло выдохнул Игнатьев. – Впрочем, если ты наконец включишь голову, то и сам поймешь.

– Да ну? – Хинштейн брякнул так и не донесенный до танка ящик на землю и утер пот со лба. Надо признать, он не халтурил и, даже с учетом нагрузок последних дней, пребывал в неплохой физической форме. Вот только привычки к физическому труду, особенно длительному и монотонному, у профессионального мажора не было. Может, он и сумел бы поднять даже побольше, чем многие здешние красноармейцы, все же и крупнее, и питался в детстве куда как получше, но вымотался Альберт куда быстрее вчерашних крестьян, неутомимо сновавших туда-сюда. – Может, все же назовешь и не будешь играть в загадки?

– Ленивый ты, – пожурил его Игнатьев, садясь на какой-то тюк. Экстремал хорохорился, но тоже изрядно устал, лицо его было покрыто крупными, словно ягоды, каплями пота. – Ну, подумай сам. Они могли быть уверены в том, что наш либеральный журналист, к примеру, не побежит к немцам, чтобы передать им образец оружия будущего? Он ведь, помнится, искренне верил, что эти козлы несли нам цивилизацию и стремились ввести в семью европейских народов. Сейчас-то он запросто пойдет хоть в расстрельную команду, чтоб этих европейцев побольше закопать, но вспомни, как он вел себя вначале. И, напомню, свое мировоззрение сменил, лишь получив по горбу прикладом.

– Да ладно тебе… А еще какие причины? – хитро прищурился Альберт.

– Гм… А тебе одной мало?

– Ты сказал «А», говори уж и «Б».

– М-дя… Вот чего я не могу понять у вашего поколения, так это нежелание работать мозгами. Ладно, смотри сюда. Вот навесят на тебя автомат Калашникова. Сколько ты патронов к нему с собой возьмешь? Их ведь здесь не изобрели еще, запасы не пополнишь. Или РПГ. Из него получится довольно паршивая дубина.

– Но можно же нагрузить на что-нибудь, – попытался отбрехаться Хинштейн, уже понимая, что проигрывает спор. Игнатьев пожал плечами:

– Технику взять предлагаешь? Не факт, что наши… гм… наниматели в состоянии ее сюда пропихнуть. А даже если и смогли бы… Что ты хочешь? Т-90?

– А хотя бы.

– Да, хорошая машина, не спорю. Орудие калибра сто двадцать пять миллиметров. Расстреляешь боезапас – и что дальше? Снарядов-то таких здесь тоже нема.

– Ну, может, нашлось бы что-то более совместимое?

– Т-62. Нет, у него сто пятнадцать миллиметров, да еще и гладкоствольная, здесь снарядов к ней тоже не производят. Т-54, Т-55. Там, насколько мне помнится, обычные «сотки» устанавливали. К ним снаряды, может статься, в этом времени и найдутся. Калибры вроде подходящие. А может, и не подойдут, я специально не интересовался. Только вот техника имеет ограниченный ресурс, и вообще склонна ломаться. Ты ремкомплет для торсионной подвески здесь найдешь? Чтой-то я сомневаюсь. И это притом, что «пятьдесят пятый» местные ахт-ахт^[11] пропорют запросто, так что на чудо-оружие он не тянет.

– То есть все наше оружие здесь оказалось бы бесполезно?

– Ну почему же. Есть вполне приличные образцы стрелковки под винтовочный патрон. Или Т-34 последней модификации нам могли бы подогнать, уж его-то отремонтировать можно. Но в том-то и дело, что подавляющего перевеса, тем более над опытным, храбрым и хорошо подготовленным врагом, все эти системы не дают, а лезть на рожон провоцируют. Проще было дать нам самим вооружиться, уже здесь, заодно приобретя необходимый опыт. Что, в принципе, и произошло.

– Эй, чего расселись? – из глубины склада появились Сергей и Ковальчук, сгорбившиеся под тяжестью ящиков. Этот мир уже сто раз заставил их сегодня проклясть местных интендантов, не сообразивших, что на складах нужны тележки. Увы, о средствах малой механизации, которыми пользовались грузчики в их времени, оставалось только мечтать. А ведь дома они проходили по разряду само собой разумеющихся. – Арбайтен, арбайтен, шнель^[12]!

– Это у вас что? – поинтересовался Игнатьев, моментально определивший, что ящик не снарядный.

– Тушенка. Не пойму только, свинина или говядина.

– Поня-атно, – со вздохом протянул Хинштейн, которому на догмы иудаизма было плевать, но не вставить слово он не мог. – О здоровом питании здесь понятия не имеют. Овощей бы…

– Через месяц во всех огородах страны, – хмыкнул Игнатьев. – А вообще, не доверяю я вегетарианцам.

– Почему?

– Когда человек не ест нормального мяса, он начинает жрать других людей. Доказано Гитлером.

Хинштейн поморщился:

– Все это бред. Веганы…

– Дебилы. А чего, кстати, ты их защищаешь? Сам-то мясо наворачиваешь.

– У меня девушка вегетарианка, – почему-то смутился Альберт.

– Бывает, – сочувственно похлопал его по плечу Игнатьев. – Ладно, все, отдохнули – пора дальше работать.

– О! Шоколад! – Сергей, сдернул с полки замеченный им ящик. – Надо же, американский.

– Дай-ка… Ага, все понятно. Это для летчиков, с допингом. Прихватить стоит, но злоупотреблять этой дрянью я бы не рисковал.

– А я-то думал…

– Что, сладкое любишь? Это правильно.

– Почему?

– А сладкоежку на кол не посадишь. Ладно, не волнуйся. Найдем мы тут чего-нибудь, точно тебе говорю.

И впрямь, нашли. Правда, только сахар. Зато лежал он мешками. А еще нашли обмундирование, что радовало – свою одежду, грязную, пропотевшую и, самое главное, отличающуюся от местной, надо было срочно менять. Да и обувку тоже. Хорошо еще, здесь, на складе, отличных хромовых сапог имелась масса, хоть в этом Суворов-Резун, гад и предатель, не соврал. Плюс гигиенические принадлежности, которые тоже радовали душу – без мыла привыкшие к гигиене люди чувствовали себя неуютно. А еще хуже без зубных щеток, которые на складе тоже нашлись. Правда, на зубной порошок они смотрели, как талиб на визажиста, но деваться все равно было некуда – особого выбора в этом времени, да еще и в армии, не наблюдалось.

Однако переодевание и помывка (Носиков клялся, что все бани в городе уже топят) могли подождать. Вначале требовалось закончить погрузку, а затем еще и натянуть обратно гусеницы – дорога, как сообщили местные, километров через десять не то чтобы исчезала, но становилась не особо проходимой. Полуторки еще пробивались – но они же легкие, несколько человек запросто вытолкают из любой грязи. В БТ же без малого четырнадцать тонн, и ползать по уши в грязи, вызволяя засевшие машины, совершенно не хотелось.

Зато потом… Сергей всегда любил баню и считал, что знает в ней толк. Но, как оказалось, за прошедшие годы люди многое утратили, в том числе и в плане банного искусства. Когда он выполз на свет божий из низкой, осевшей в землю почти по самые оконца насквозь прокопченной избы, топившейся вдобавок по-черному, ощущения были, словно заново родился. Вроде бы все то же самое и в то же время совсем иначе. Оставалось лишь принять на грудь законные сто грамм, благо с самогоном здесь, в провинции, сложностей не было, и завалиться спать. Все же баня баней, а вымотался он сегодня ужасно.

Из сна его выдернули грубо и безжалостно. Если конкретно, сдернули одеяло и прорычали в ухо «Подъем!», добавив пару теплых и ласковых на великом и могучем. Подействовало не хуже допинга. Сергей подскочил, сел, ошалело мотая головой.

– Что случилось?

– Немцы.

– Где?

– А хрен их знает, – Игнатьев нависал над ним ожившей скалой. – Палыч всех наших поднимать велел.

Собирались минут десять. Управились бы шустрее, но пришлось долго искать Хинштейна. Этот умник, как оказалось, сохранил достаточно сил, чтобы пойти по бабам. И ведь нашел, зараза! Лет на пятнадцать старше себя и толстую, как авиабомба. Впрочем, таких, совершенно не вписывающихся в стандарты красоты далекого будущего, здесь было в избытке, а эстетические предпочтения Хинштейна – его личное дело. Именно поэтому Мартынов ограничился коротким профилактическим втыком о том, что не дело разбредаться, как тараканы, после чего прояснил ситуацию.

Как оказалось, все было не так страшно, как можно было подумать вначале. Да, немцы. Но не здесь, даже не рядом. Если конкретно, то километрах в двадцати с небольшим. И, естественно, сейчас они спят, без крайней нужды фрицы ночью не воюют. Откуда известно? Ну, тут все просто.

Еременко оказался не так прост, как это выглядело на первый взгляд, и не сидел на заднице ровно. При тех невеликих ресурсах, что у него были, он, с помощью Носикова организовал в ближайших деревнях примитивную, но действенную систему оповещения. Если опускать ненужные подробности, то как только в деревне что-то происходило, об этом сообщали Еременко. Или по телефону, или, если он не действовал, посылали человека. Реалии показали, что телефон следует исключить сразу, но и без него справились. Местные, отлично зная местность, имели все шансы добраться до цели напрямик куда раньше, чем пылящие по дороге автомобили. Петли-то дорога закладывала изрядные.

Именно с этим, кстати, и объяснялся тот факт, что по входящей в город колонне никто не стал стрелять. Просто прискакал, нахлестывая клячу преклонных лет, курьер с депешей, в которой сообщалось и о колонне, и о том, что немцами в ней и не пахнет. Так что никакой мистики. Сейчас произошло примерно то же самое. С той лишь разницей, что добирался он на своих двоих.

Ночью прибежал мальчишка как раз из той деревни, которая должна была стать следующей на их маршруте. По дороге туда было километров тридцать с гаком, ну а по лесу – часа два, не больше. Конечно, на лошади, тем более ночью, не проехать, но и пешим драпом особых проблем нет. Главное, знать, куда идти, ну и не бояться, естественно. Пацан оказался храбрым, места знал отлично, не раз в город бегал, так что информацию о вошедших в село немцах доставил вовремя. Правда, не слишком-то полную.