Согласно договору, КаргоСкан можно было запускать не раньше, чем через полгода с момента подписания документов о ликвидации ракет. В реальности же КаргоСкан был готов к транспортировке в СССР только осенью 1989 года, отстав от графика на год. Фактически волокита с разработкой и применением деталей, споры по поводу технических характеристик устройства, долгий обмен информацией между сторонами – все это не позволяло Советскому Союзу официально сертифицировать аппарат и допустить его к работе, а это, в свою очередь, являлось подпиткой провокаций Салливана и Хэлмза против договора с Советами.

«Несмотря на мои повторяющиеся призывы, я был уведомлен о том, что устройство сможет начать работу не раньше 14 февраля 1990 года. Я также был уведомлен, что причина такого большого опоздания заключается в бесконечных вопросах от СССР о системах КаргоСкана. Это все делается, чтобы отложить дату запуска аппарата на поздний срок», – писал Хэлмз в письме президенту Бушу-старшему. В конце он не очень-то завуалированно заключал: «Я прошу вас очень серьезно отнестись к задержкам запуска КаргоСкана, которые были допущены Советским Союзом. Эти действия нужно использовать для того, чтобы не начинать процесс ратификации РСМД. Каждое такое письмо с нетерпением ждали в штаб-квартире Агентства по инспекциям на местах (OSIA)^[3], специализирующегося на проверке соблюдения условий РСМД. Агентство подчинялось Министерству обороны США.

Я готовился к очередной командировке в СССР в середине января 1990 года, чтобы поехать в Воткинск и посетить комиссию по надзору выполнения Советским Союзом условий РСМД. Наблюдатели стояли у ворот цеха окончательной сборки, где русские собирали ракеты SS-25, чтобы потом направить в ракетные войска стратегического назначения СССР. Это должна была быть моя седьмая командировка в Воткинск с момента вступления договора в силу 1 июля 1988 года. Перед тем, как отправиться, мне выдали ценные указания, однако не упомянули про КаргоСкан. Теперь, по случайному стечению обстоятельств, я находился в нужное время в нужном месте, когда, наконец, благодаря успехам Америки и наблюдателей устройство должно было быть введено в эксплуатацию.

Во многом я был ответственен за задержку в транспортировке КаргоСкана в Воткинск. По началу разрешение использовать КаргоСкан существовало только в теории. Чтобы реализовать эту теорию, устройство нужно было собрать, провести испытания на специальном техническом заводе (T0SI)^[4], который был расположен в Национальной лаборатории Sandia, что на военной базе Кёртланд, рядом с Альбукерке, Нью-Мексико.

В то время как это происходило, США и СССР вели переговоры в Женеве, чтобы сойтись на условиях работы КаргоСкана. 8 декабря 1988 года они наконец опубликовали меморандум о соглашении (МОС). Через неделю после подписания меморандума был установлен крайний срок, когда должен быть запущен КаргоСкан.

Однако нельзя было окончательно поставить точку в разрешении вопроса о введении устройства в эксплуатацию. Эта задача легла на плечи американских наблюдателей в Воткинске и их советских коллег. Большой проблемой был недостаток огромного количества важных документов. Для КаргоСкана, единственного в своем роде изобретения, не существовало специальных документов. Тяжелее всего в этой ситуации пришлось инспекторам: сроки, назначенные Sandia, общение с людьми, работавшими в разных компаниях, которые создавали детали КаргоСкана на заводе TOSI. Сверх этого нужно было вести переговоры с русскими, у которых возникали вопросы по поводу устройства. В результате документы вновь и вновь возвращали в Sandia для разъяснений.

Этот процесс замедлил введение в эксплуатацию КаргоСкана в Воткинске, так как Советы, пока сами не разобравшиеся с документацией, не могли просто так выдать разрешение на установку аппарата.

В июле 1989 г. КаргоСкан был официально готов отправиться в Воткинск для ввода в эксплуатацию. На апрель этого же года у меня была запланирована командировка для обучения управлением устройства.

В реальности это означало, что я не пройду полное обучение. Некоторые обстоятельства нарушали график тренировок, но какое-то время спустя оказалось, что я пройду полную подготовку на дежурного оператора КаргоСкана.

В начале июля 1989 года в моем кабинете в штаб-квартире Агентства по инспекциям на местах раздался телефонный звонок. На другом конце провода говорил полковник Дуг Ингланд, один из учредителей комиссии по надзору выполнения РСМД. «Собирай свои вещи. Мне нужно, чтобы ты полетел со мной в Альбукерке для ознакомления с КаргоСканом», – сказал он мне.

Самого Дуга не обучали, но ему нужно было провести финальную проверку устройства перед демонтажем, отправкой в Воткинск. Не понимая, что от меня требовалось, я просто следовал за Дугом, пока мы шли по заводу TOSI.

«Парни, учтите, что мы будем находиться в тысячах миль от КаргоСкана. Если он сломается, русские продолжат производить ракеты. Устройство должно функционировать идеально».

Работники лаборатории Sandia отвечали на резонные вопросы Дуга по, казалось бы, наизусть заученной методичке, каждый раз повторяя: «Не беспокойтесь. Устройство защищено от идиотов». Дуг моргнул глазами. Легкая улыбка пробежала по его ничего не выражающему лицу. «Да, – отвечал он. – А от морпехов оно защищено?» «Конечно», – ответил главный инженер.

Теперь я понял, почему меня с собой взял полковник. «Давай прогоним систему по всем ее этапам», – сказал он. «Капитан Риттер будет оператором». Я попытался возразить, так каку меня не было соответствующей компетенции, но работники лаборатории напрочь отвергли мои возражения: «Не беспокойтесь, просто следуйте инструкциям». «Оно же защищено от идиотов», – добавил Дуг, улыбаясь.

Я занял место за консолью и начал следовать сценарию, по которому вагон, перевозивший ракету, должен был быть просканирован устройством. Я следовал инструкциям, которые были написаны в руководстве по использованию, нажимая необходимые кнопки на клавиатуре.

Все шло хорошо до тех пор, пока Дуг не воскликнул: «У нас нарушение безопасной зоны. Один из работников фабрики неожиданно открыл ворота, он получит летальные дозы радиации».

Я просмотрел руководство до страницы «экстренных ситуаций» и затем, следуя все той же инструкции, отключил систему. Во время моих манипуляций компьютер неожиданно замер. Один из работников лаборатории Sandia занял мое место и попытался перезапустить систему, но это не помогло. Другие эксперты лаборатории собрались вокруг консоли, изучая то, что я сделал, сидя за ней минутами ранее.

Вскоре стало ясно, что моей вины в этом инциденте не было. Я все делал так, как было написано. Однако неисправность все равно была, и от нее нужно было избавиться. «Даже опытный оператор КаргоСкана вряд ли справился бы с этой неисправностью», – примерно такие фразы звучали в мое оправдание от работников лаборатории.

«В Воткинске нет места ошибкам, – серьезно произнес Дуг. Возможно, идиот не нажал бы на ту кнопку. Но морпехи… Морпехи следуют приказам и выполняют все так, как им заявлено. Вы сказали, что эта система защищена от морпехов, а на самом деле это не так».

На зависший компьютер у ученых ушло около месяца, пока разобрались, в чем дело, и это тоже поспособствовало задержке ввода аппарата в эксплуатацию, вопреки графику. Все это стоило бюджету миллионы долларов. Я выразил обеспокоенность, что мне потом влетит за эту осечку. Однако мои страхи исчезли после того, как Дуг и я покинули центр TOSI. «Мне всегда говорили, что, когда тебе дают тяжелую работу, отправь морпехов выполнить ее, – сказал Дуг. – А я всегда думал, что они – куча конского навоза».

Дуг посмотрел на меня и улыбнулся: «Они сказали мне, что КаргоСкан готов, поэтому я решил прислать морпеха». Он засмеялся: «Отлично поработал», и, усмехнувшись себе под нос, сказал: «Защита от морпехов, черт их побери».

Великий американский роман

Когда меня приняли на работу в Агентство по инспекциям на местах (OSIA), я должен был получить должность «аналитика разведки». Директор OSIA, генерал Ладжуа отменил эту должность. Оно и понятно, ведь единственной миссией этой структуры был контроль за выполнением договора РСМД.

Это не было связано с разведкой. Но и не означало, что OSIA не нуждалась в разведывательной поддержке. Нуждалась. Колледж военной разведки (DIG)^[5], расположенный на военно-воздушной базе Боллинг и управляемый Разведывательным управлением Министерства обороны (DIA)^[6], отвечал за организацию специальной подготовки инспекторов по распознаванию ракет и пусковых установок, которые предполагалось ликвидировать в соответствии с договором.

Аналогичным образом сотрудникам разведывательного штаба ЦРУ по контролю за вооружениями (ACIS)^[7], ответственным за поддержку разведывательного направления в формировании политики контроля над вооружениями, было поручено проводить брифинги разведывательного сообщества относительно объектов, которые должны были быть проверены. Это включало составление схем предметов, которые инспектора имели бы при себе во время выполнения своей миссии.

Доктор Дэвид Осиас, сотрудник Разведывательного управления, был направлен в ЦРУ в качестве директора по контролю над вооружениями. У него был обширный опыт в анализе разведданных (в основном, в технических областях), связанных с контролем над вооружением, баллистическими ракетами и ядерным оружием. Он и его небольшой штат преданных своему делу аналитиков и руководителей разведки наблюдали за сотрудничеством Советов и OSIA в исполнении договора РСМД. Осиас и его сотрудники были с головой погружены в сложный процесс ратификации договора РСМД в сенате, а также в организацию брифингов для поддержки инспекционных структур агентства по инспекциям на местах (OSIA).

В рамках OSIA инспекционный отдел поддерживал хорошие отношения с разведывательным сообществом в целях оказания поддержки до проведения наблюдений.

Это резко контрастировало с инспекцией, ответственной за создание Воткинского инспекционного центра (VPMF) и организацию постоянного присутствия американских инспекторов, которые будут обслуживать центр контроля, частью которого был КаргоСкан, расположенный за воротами цеха окончательной сборки. Предварительная договоренность инспекции с отделом по контролю вооружений (ACIS) практически отсутствовала. Это было вызвано, скорее, объективной реальностью, чем организационными злоупотреблениями: персонал, назначенный в инспекцию, был слишком занят, пытаясь определить границы своей миссии и необходимую разведывательную поддержку от ACIS, если таковая вообще потребуется.

Однако некоторое сотрудничество все же существовало. Например, в мае 1988 года разведштаб по контролю за вооружениями (ACIS) направил группу инструкторов в Агентство по инспекциям на местах (OSIA), чтобы получить представление о том, что происходило в Воткинске. Такие брифинги были чрезвычайно деликатными; в меморандуме бывшего директора ЦРУ Вильяма Кейси начальнику ACIS от 19 декабря 1983 г. упоминалась неспособность разведывательного сообщества США выполнять эту важную задачу. Хотя особенности этих промахов были засекречены, они, по-видимому, были довольно значительными, чтобы привлечь внимание директора, который был обеспокоен не только «недостатками», но и затратами и сроками, связанными с устранением проблем.

Другой проблемой, с которой мы столкнулись при попытке узнать больше о Воткинске, было то, что во время брифинга мы все еще находились в наших временных офисах в здании штаба Береговой охраны. Это было запрещено для некоторых программ, связанных с контролем за вооружениями, имевших свои собственные классифицированные обозначения и уровни допуска. Таким образом, презентация ACIS была отдельным мероприятием с докладчиками, не говорившими напрямую о своих задачах.

Нам были предоставлены на время два секретных исследования, чтобы мы могли лучше ознакомиться с местом, которое собирались инспектировать. Одним из них было исследование, основанное на снимках, представленных британским Объединенным Центром воздушной разведки (JARIC)^[8]. Сведения, содержавшееся в этом отчете, были, на удивление, подробными и, как оказалось, точными в отношении советского ракетного производства в Воткинске.