Я подтвердила свои слова улыбкой. Не самой широкой, но честной. Лия кивнула и осталась. Имани начала разговор.

– Мне сказали, что ты от меня не отходила. И что ты позвала на помощь командира. Спасибо, Эйли.

– Это было несложно. Сложнее было видеть тебя такой. Не пугай нас так больше, пожалуйста.

– Я в порядке. Думаю, завтра смогу выйти из палатки. А через пару дней вернусь к детям.

– Не торопись. Никуда твои чертята не денутся.

Присутствие Лии меня совсем не смущало и не напрягало. Разговор был лёгким. Она тоже расслабилась, видя, что я не собираюсь её подначивать. Собственно, её я особо никогда и не обижала. Разве что сводила общение до крайне необходимых реплик. Она боялась меня скорее из-за того, как я обращалась с Эджайдой.

Когда Имани зазевала, мы ушли. Я окунулась в океане и долго сидела на берегу, глядя на проблески сигнальных огоньков ограды. Думая о том, что там – за ней?

Когда же я вернулась к себе в палатку и легла, мысли сменились. Теперь я размышляла. Что за болезнь была у Имани? И почему доктор не говорил, что это было?

Меня отвлёк попавшийся на глаза мешок. Его привёз Солд. Со всеми этими хлопотами я совсем забыла о нём и об обещании, данном детям.

Я села и раскрыла мешок. Внутри в мешочках поменьше лежали бусины разных цветов и размеров.

Следующие дни по вечерам я потихоньку делала ловцы снов для ребятни. И продумывала, как будет выглядеть большой ловец. С трофейными перьями. И кому я его подарю…

Через полторы недели все дети получили свои талисманы. Они хвастались друг другу, менялись и не выпускали их из рук.

Ещё один, лишний ловец я делала у себя в палатке по ночам. Или уходила на холм. Там, конечно, было темнее, зато никто не приставал с расспросами, для кого это. Почему-то я была уверена, что островитяне обязательно всё поймут. Так и видела многозначительные осуждающие взгляды, шёпот за спиной и покручивание пальцем у виска.

Я и сама понимала, что это полное безумие. Что я совершаю ошибку, позволяя остальным, и в первую очередь Солду, понять, что командир мне не безразличен. А уж в том, что чувства мои крайне далеки от первоначальной ненависти, я боялась признаться сама себе.

В первую очередь ловец снов был знаком благодарности. За помощь Имани. За то, что не подверг нас медицинским издевательствам. За то, что не обижал никого из нас.

Я упорно отталкивала сложившееся ощущение, что Солд чувствует то же, что и я. И точно так же старается это отрицать. Обвивая бамбуковое кольцо коричневой ниткой, я думала о том, знакома ли командиру нежность, любовь? Или его интересует в женщинах лишь то, что предлагает Эджайда? Любил ли он когда-нибудь? Как проводит вечера? С кем их делит? О ком думает? Каждая новая бусина закрепляла новую мысль о Солде.

Привязывая одно из красивых орлиных перьев, я вдруг застыла. В прошлую встречу я его поцеловала. Что он подумал об этом? Как после такого воспримет мой подарок?

Дрожа от бесконтрольного ужаса, я затолкала незаконченный ловец в мешок и спрятала его среди вещей. Сердце в груди колотилось так, будто просилось наружу. И я очень хорошо его понимала. Мне тоже хотелось покинуть тесную клетку.

Интересно, каково быть свободной? Идти, куда захочешь. Делать, что хочешь. Или не делать ничего. Общаться с тем, с кем хочешь. Быть с тем, кто в твоих мыслях и в душе. Спокойно говорить ему об этом, не боясь быть растерзанной чужим осуждением. Или своим собственным. Кто-нибудь живёт так? Или в этом и есть суть Нового мира? Лишь чёткие границы территорий и действий. Лишь чёткие группы людей, внутри которых вы можете, должны быть друзьями или супругами, но ни в коем случае группы не могут слиться, перемешаться.

Нелепые фантазии уносили меня ещё дальше. Я позволила себе на несколько мгновений представить, что Солд чувствует то же самое. Ищет ли он пути обойти запреты? Желает ли, чтобы тонкие прозрачные стены между нами рухнули?

Мы бы гуляли по моему острову. Медленно, держась за руки. Он рассказывал бы о себе, раскрывал передо мной душу. Поведал бы страхи, заветные мечты, сны. Рассказал бы, что любит, а что на дух не переносит. Затем мы отправились бы на его остров, и он показал бы мне огромную землю, где всё иначе, чем здесь.

Внезапно в эти мои мысли ворвался его жёсткий, жестокий голос, вбивающий в моё сердце слова, будто острую палку. «Не жди от жизни слишком многого. Есть этот остров. И эти люди. Других не будет. Выбора не будет».

Я вздрогнула и проснулась, ещё отчетливо слыша злорадный смех командира.

– Глупая Эйли. Выброси эту чушь из головы. Хватит уже.

Я решила заколотить сердце досками подобно тому, как мы заколотили вход в одно из помещений старой фабрики, чтобы туда не лазили дети. Спрятала от самой себя, чтобы не раниться. Запретила думать, запретила чувствовать. К следующему появлению Солда я была уверена, что смогла победить бред в своей голове. Не было тоски, не было больше подобных мыслей, не было желания узнать командира поближе. Он был очередным охранником. Тюремщиком. Он держал меня тут против моей воли. И я должна была его за это если не ненавидеть, но побаиваться.

Однако моя уверенность пошатнулась, стоило катеру показаться у ограды. Голова отрицала то, о чём упрямо взволновалось сердце. Я решила не издеваться над собой и не давать Солду возможность обрести надо мной ещё большую власть. Поэтому я как можно скорее бросилась к загону с овцами и козами и отпустила Шэди, которая сегодня занималась скотом. Она попыталась возражать, но я взмолилась уступить мне эту работу. Шэди была не очень трудолюбивой, поэтому сопротивлялась не слишком усердно.

– Но, если Имбрас будет ругаться, я скажу, что это ты меня выгнала.

– Да-да, ладно. Только не говори охране.

Нацепив высокие каучуковые сапоги, я стала прибираться в загоне, нарочно растягивая процесс. Овцы постоянно мешались под ногами, что замедляло дело. В другой раз глупые животные получили бы от меня пинка, но сегодня это было очень кстати. Папа рыхлил почву арахиса, а затем должна была последовать прополка. Поэтому я рассчитывала, что без собеседника Солд быстро уберется с острова.

Я почти расслабилась, когда приступала к доению. Погрузившись в работу, не слышала приближения тяжелых шагов. Но ощутила угрюмое присутствие. Обернулась и встретилась с испытующим, полным любопытства взглядом из-под нахмуренных бровей. Мы с Солдом молча смотрели друг на друга несколько мгновений. Ни один из нас не произнес ни слова. Я чувствовала, как вспыхивает моё лицо. Как кровь стучит в висках. Я чувствовала, что он ждёт от меня чего-то, но не намерена была нарушать молчание.

Выдержав ещё минуту, я просто отвернулась и продолжила своё занятие. Он еле слышно хмыкнул. Я ждала, что в любой момент в меня полетят злые слова, угрозы и оскорбления. Но он молчал. Спину прожигал взгляд всё время, что я доила животных.

Несколько вёдер со свежим молоком стояли в ряд. Закончив работу, я встала, взяла вёдра и отправилась в сторону кухни. Шаги направились следом. Мне показалось, что брякнули ручки других вёдер, и я приложила нечеловеческие усилия, чтобы не обернуться.

Когда Эйо уставилась мне за спину огромными глазами, которые не верили сами себе, я невольно посмотрела назад. И едва не выронила свою ношу. За мной стоял Солд и держал еще два ведра.

Я прошла внутрь кухонного стола-кольца и поставила молоко возле большой ёмкости, в которой девушки делали сыр. Эйо схватила пустое ведро, набросила на него марлю и процедила в него молоко. Затем разлила по кружкам и позвала детей.

– Куда поставить? – буркнул Солд.

Эйо показала и вежливо поблагодарила командира.

– Что делаете с молоком? Сыр? Расскажи.

Эйо стала объяснять процесс, а я пошла назад к загону, радуясь, что избавилась от преследования. Однако я не успела дойти. За мной снова раздались быстрые шаги. Я застыла на месте. Шаги остановились очень близко. Я чувствовала тепло человека с высоким ростом. Почти ощущала грубость ткани командирской формы. Дыхание сбилось. Вокруг нас, как вокруг костра, летели искры, разгорался жар. Ноги начали дрожать, желая сделать те самые четверть шага назад, что разделяли меня и человека, стоявшего за мной. Он пыхтел, будто борясь сам с собой, и я кожей чувствовала его внутреннюю борьбу.

Захотелось плакать. Но когда кончиками пальцев Солд коснулся моей руки, я испытала нечто сродни удару. Во мне проснулась небывалая злость. Я отпрыгнула и обернулась. Невольно встала в боевую стойку и дрожащим голосом рявкнула:

– Чего тебе?

Солд будто опешил. Он удивлённо моргнул и нахмурился.

– Меня не встретил никто из лидеров. Решил проверить, чем вы так заняты.

– Отец… – начала я.

– Я знаю, – резко оборвал Солд. – Мне интересны все ваши работы и процессы. Поэтому я пришёл посмотреть.

– Что же не пошёл смотреть на прополку арахиса?

– Мне нужно было у тебя спросить, что делать? – в голосе зазвенела угроза.

– Нет. Просто… почему я?! – выпалила мучивший меня вопрос.

Пожалуй, он был больше адресован мне самой. Почему именно со мной происходило это всё, эти терзания, эти непонимания?

Солд молчал. Стиснул зубы ещё крепче, чем обычно, обострив и без того острые скулы, выпрямился, огляделся по сторонам. И на выдохе шепнул:

– Я не знаю, дикарка.

Настал мой черед удивлённо заткнуться. Я опустила взгляд. Решила увести разговор в более безопасное русло. Мне не хотелось знать истинные мысли Солда, какими бы они ни были. И его лжи мне тоже не хотелось. Вряд ли я смогла бы отличить одно от другого, вряд ли была готова к любому повороту.

– От меня что-то нужно? У меня много дел.

– Можешь идти.

– Всего хорошего, командир.

– И тебе, дикарка.

Я повернулась и пошла к загону, где остались ещё ведра с молоком. Когда вернулась на кухню, катер уже отплывал от причала. Мне стало горько.

Вечером я достала небрежно спрятанный ловец снов и медленно закончила его. Я решила не отдавать его Солду. Оставила себе как напоминание о нашей разнице. О границе, которую нам нельзя пересекать. Которую нам нельзя желать пересечь. От сегодняшнего прикосновения мне до сих пор было не по себе. Оно давало призрачную надежду, которая могла меня погубить. Амулет я спрятала.

Имани действительно быстро набиралась сил. Ей постоянно хотелось апельсинов, и мы охотно носили ей фрукты из хранилища. Через неделю от болезни не осталось и следа, лишь жуткие воспоминания о том, как мы чуть не потеряли учительницу. Дети радостно визжали, когда она вернулась в школу и продолжила занятия с ними.

Когда всё выровнялось, мне стало легче дышать. На острове не было ничего, что напоминало бы о командире. Казалось, время повернулось вспять, и мы снова вернулись в ту точку, где ещё не было странностей и изменений. Лишь Айко, который со мной не разговаривал, не давал запутаться в выдумке и реальности.

Я поймала себя на том, что скучаю по его присутствию в своей жизни. По взглядам, улыбкам и лишь нам понятным шуткам. Однако я совсем не скучала по его объятиям и поцелуям. Если иногда мне и хотелось предложить перемирие, то плотские желания бывшего жениха останавливали. Я не сомневалась в том, что, едва забыв ссоры, мы снова вернемся к этой теме.

Я очень радовалась тому, что могу не выходить замуж. У меня было право решать самой, и как же я была благодарна Солду за то, что он принёс мне такую новость.

Недели сменяли недели. Катер не приезжал, а мы его и не ждали. Жизнь на острове снова потекла медленно и спокойно. Для меня время будто замерло, но после недавних терзаний меня это устраивало. По крайней мере, пока. Главными темами в поселении снова стали урожай, земля, отара и дети.

Глава 6

Одному из самых тёплых дней в году суждено было стать для нас самым кошмарным за последние два или три десятка лет.