Самый простой способ для Луки угробить меня – и чтобы Марселла не винила его, – уломать других байкеров охотиться за мной.

– А кто распространяет слухи?

– Грей не говорил.

– А про убийство тебе рассказал Грей?

– Мэддокс, ты убил своего дядю? Вот единственное, что я хочу знать.

– Ты в курсе, каким был Эрл, мам. Он оказался одержим местью: куда мне до него! Если мы превратимся в монстров, чтобы убить монстра, то не станем лучше. Грей сообщил тебе, что Эрл сделал с Марселлой?

Мама кивнула.

– С годами Грей стал более решительным. Но тебе следовало разобраться с проблемой еще в клубе. Ты мог бы бросить Эрлу вызов, чтобы занять пост президента.

– Меня бы никогда не избрали президентом. За последние годы прогрессивные и либеральные члены клуба стали «Кочевниками». А люди, которые остались, целиком и полностью преданы Эрлу. И даже если бы я выиграл, они бы ни за что не приняли результаты голосования. «Тартар» был смыслом его жизни. Ничто другое не имело значения.

– Верно, – с тоской согласилась мама. Ее глаза изучали мое лицо. – Я не представляю, что и думать. Где тот мальчик, которого я вырастила?

– Я – тот самый, мам. Мне пришлось сделать выбор, как и Эрл сделал свой, когда попытался натравить на меня собак. Но мне печально, что ты одна.

Мама рассмеялась.

– Ох, Мэддокс, но Эрла не было здесь почти год! Однако без клуба я не смогу оплачивать счета. А десять штук, которые оставил Грей, быстро израсходуются. – Она надела резиновую перчатку, которую всегда использовала, когда курила, чтобы пальцы не пожелтели.

Неплохое решение, учитывая, что мама выкуривала по сорок сигарет в день.

Я побежал обратно к грузовику и достал из чемодана тридцать тысяч. Мама наблюдала за мной с некой долей подозрения, и оно не исчезло, даже когда я протянул ей деньги.

– Должно хватить на какое-то время. Я пришлю тебе еще, когда опять начну зарабатывать.

Она покосилась на дробовик.

– Ты правда собираешься работать на мафию?

– Я не буду вкалывать на них, но пока мне приходится сотрудничать с ними. Я просто без ума от этой девушки… и не могу…

– Надеюсь, она не играется с тобой. Хочется верить, что оно того стоит. Ради нее ты отказался от настоящего дома, который у тебя был. Она хоть что-то понимает?

Мама права. Клуб был моей крышей над головой столько, сколько я себя помню.

Дом мамы в Техасе – как и этот – стали лишь местом, куда я просто приходил переночевать.

За последние несколько дней много чего произошло, даже не было времени осознать, что теперь у меня нет дома. У меня никогда не было своего угла, только комната в «Тартаре». Когда я испытывал необходимость в компании, всегда находились братья по клубу. И клубные девушки. Но теперь я практически стал «Кочевником», и вернуться мне некуда.

Марселла и я… у нас еще не было собственного жилища, но при мысли о том, чтобы переехать к ней, пульс участился. Как у нас вообще что-то получится?

– Надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении, Мэддокс.

– Ни капли, – отрубил я. Никогда не пожалею о том, что спас Марселлу единственным возможным способом. А что насчет убийства Эрла? Я оказал ему услугу. Он избежал жестокой смерти от рук Витиелло. Но крошечная часть меня до сих пор терзалась от воспоминаний о старых добрых временах.

Мама схватила меня за предплечье, впиваясь в кожу длинными ногтями.

– Я переживаю за Грея. Ты тоже лишил его дома. Он растерян и нуждается в людях, на которых можно равняться. Он попадет в беду, я чувствую. Грей будет искать другое отделение «Тартара» в надежде присоединиться к нему, а это верная смерть, поскольку они собираются разжечь войну с итальянцами. Защити его. Верни сюда. И убедись, что он останется.

– Ладно, когда разыщу, притащу к тебе, заставлю окончить школу и пойти на какую-нибудь достойную работу. Он еще очень молод и может начать другую жизнь.

– Я всегда желала другой жизни и для тебя, но не с мафией. Ох, Мэддокс, береги себя.

– Ты меня знаешь. Меня нельзя убить.

Мама стала серьезней.

– Если что-то случится с Греем, я тебя никогда не прощу. Не возвращайся сюда без него, понял? Это твоя вина. Ты отнял все, что у него было, а теперь дай ему то, ради чего можно жить.

Я сглотнул, тяжелое чувство вины осело в груди. Я вырвал Грея из комфортного мира, убил его отца, пусть они только и делали, что ссорились и с трудом ладили. В отличие от меня у парня не было выбора. Однако я не был уверен в том, хотел ли он меня видеть. Если бы он меня послушал, не говоря уже о том, чтобы вернуться со мной домой…

Я посмотрел на грузовик.

– Мне пора, не хочу доставлять тебе неприятности.

Мама одарила меня взглядом, который ясно намекал – уже слишком поздно.

– Пообещай, что вернешься с Греем, – сурово прошептала она, усилив хватку.

Я промолчал, сомневаясь. Грей, в конце концов, не ребенок.

Тем не менее я проговорил:

– Обещаю.

И она меня отпустила. Я отчаянно надеялся, что смогу сдержать слово, ради ее и Грея блага, но прежде всего – ради себя. Ни к чему, чтобы на моей совести появился дополнительный груз вины. И на том спасибо.

– Можешь принести мне старую футболку, пока я не уехал?

Не сказав ни слова, мама исчезла в доме, но я не последовал за ней. Было четкое ощущение: ей не хотелось, чтобы я заходил внутрь. Мне здесь не рады – и не будут, пока я не найду Грея, но даже после… мы и раньше не были близки, а эта ситуация, вероятно, вбила последний гвоздь в гроб наших отношений.

Мама вернулась с парой черных футболок и протянула мне.

Надев свое тряпье, я поехал обратно в город, но спустя какое-то время остановился на обочине, выпустив собак, чтобы те сходили в туалет. Бросив взгляд на «Кавасаки», не удержался. Достав его из грузовика, я немного покатался по дороге, рассчитывая, что сумею собраться с мыслями. Я не мог перестать думать о Грее. Мама всегда говорила, что он бы не пережил того, чему я стал свидетелем.

Он мягче, чем я, наверное, поэтому мама всегда предпочитала его. На ее месте тоже выбрал бы Грея.

Собаки ждали рядом с грузовиком и наблюдали за мной. В итоге я затормозил, но не слез с мотоцикла. Я не мог объяснить, почему вдруг решил не возвращаться в город. Я хотел к Марселле. Ради нее я отказался от всего, желая быть вместе с ней, но кто-то сдал меня. И вряд ли Гроул. Он не похож на мстительного человека, и у него нет никаких причин, если только Лука не приказал ему.

Маттео определенно мечтал, чтобы я уехал. Возможно, он слил информацию. Или Амо. Здоровяк не переносил меня и был бы рад моей смерти, для него главное, чтобы я держался подальше от сестры.

Теперь каждый член «Тартара» в стране знал, что я убил Эрла, и считал меня предателем. Я – их главная цель. Поэтому найти сводного брата будет особенно трудно. Вернись я к Марселле, чтобы сообщить ей о поисках Грея, тот, кто сдал меня, вскоре прознал бы и об этом, а затем донес на меня или представил все так, будто я хочу убить и Грея.

– Черт, – пробормотал я. Важно разыскать брата прежде, чем кто-то вобьет в голову Грея, что я представляю для него угрозу, если так уже не произошло.

Сидя на байке, я смотрел на закат. Хоть жизнь мотоклуба и полна ответственности и правил, гнать на «Харлее» навстречу закату – это всегда дарило мне чувство свободы.

Я решил переночевать в грузовике, прежде чем определиться, что делать дальше. Я смертельно устал, и мне нужна спокойная ночь, чтобы по-настоящему смириться с новым поворотом в жизни.

Глава 2

Мэддокс

Я проснулся на следующее утро в кузове грузовика: тоска по Марселле была такой же сильной, как и зов улицы. Две любви моей жизни – бесконечная дорога и девушка с холодными голубыми глазами. Прощальные слова мамы продолжали крутиться в голове: «Если что-то случится с Греем, я тебя никогда не прощу. Не возвращайся сюда без него, понял? Это твоя вина».

Найти Грея будет сложно.

Большинство старых знакомых избегали меня, остальные же, вероятно, пытались убить. У них были все основания не доверять мне. Однако мама права. Мне необходимо спасти Грея от самого себя. Не только потому, что он наверняка до сих пор находился в списке Витиелло, но и потому, что разгневанные байкеры, жаждущие мести, могли преследовать его. Если брат вбил в себе в голову напасть на Витиелло в качестве мстителя, то у меня нет никаких шансов его спасти.

Я затащил «Кавасаки» в кузов грузовика. Нужно избавиться от него и собак, желательно не наткнувшись на кого-то из людей Витиелло. Как только ротвейлеры заняли свои места, я направился в Нью-Йорк. Кобель тяжело дышал, верно, из-за боли от раны, поэтому я решил сначала отвезти животных в безопасное место.

В ходе расследования деятельности Семьи и их многочисленных организаций мы наткнулись на приют для собак, принадлежащий головорезу Витиелло – Гроулу.

Очевидно, Витиелло не будет счастлив, появись я на пороге его дома без приглашения, а у меня не было возможности связаться с Марселлой. Мы уничтожили ее телефон, когда похитили, и я не успел спросить ее номер. Я даже не знал, что именно ей сказать, дабы не поставить под угрозу поиски Грея.

Во время разговора с Гроулом тот был настроен не совсем дружелюбно, но казался более надежным вариантом, чем другие солдаты Витиелло.

Подъехав к подъездной дорожке приюта, я остановился рядом с пикапом. Не успел я выйти из машины, как Гроул и высокий худой парень вышли из дома, направляясь ко мне. Заметив меня, Гроул стал настороженным, зато хоть не достал оружие. За последние годы это было самое дружелюбное приветствие, которое я получал от итальянцев, но я по-прежнему испытывал странное чувство.

Сомневаюсь, что находиться в полудружественных отношениях с Семьей когда-то перестанет казаться мне странным.

Я выбрался из машины, стараясь держать руки на виду. Мне и правда не хотелось схлопотать пулю в лоб, если только я не дал им для этого повод.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Гроул.

– Привез собак. Я спас их со свалки одного из моих убитых братьев по клубу. Пес ранен.

Гроул выглядел напряженным, однако его бдительность ослабла, когда он заметил двух ротвейлеров на пассажирском сиденье.

– Показывай.

Я подошел к двери машины и открыл ее.

– Выпрыгивайте. – Собаки и впрямь послушались и выскочили наружу.

Более крупный ротвейлер зарычал, когда Гроул приблизился к нему, но высокий парень опустился на корточки и заговорил спокойным голосом с псом.

Вскоре животные утихомирились, а парень погладил их.

– Я позвоню ветеринару, чтобы тот осмотрел рану, а тебе следует вернуться в город и встретиться с Лукой.

Проигнорировав последние слова, я указал на грузовик.

– У меня байк Маттео. Могу я оставить мотоцикл, чтобы Маттео его забрал?

Гроул выпрямился и с подозрением посмотрел на меня.

– Почему бы тебе не вручить ему байк лично?

– Я пока не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк. У меня есть еще несколько дел, которые нужно решить перед тем, как присоединиться к отряду Луки.

Гроул покачал головой.

– Это так не работает.

– Со мной – так, – кратко сказал я. – Вероятно, я приеду через пару дней, сообщи обо всем Луке.

– Что за дела, с которыми надо разобраться сейчас?

– Они касаются лишь меня и никак не относятся к Семье.

– Любой вопрос относится к Семье, особенно если он связан с Марселлой Витиелло. Она знает, что ты уезжаешь?

– Передай ей. Она поймет. – Я сомневался в этом, кроме того, не мог посвятить никого в детали плана, ведь Гроул был человеком Луки. Я никогда не отчитывался перед женщиной, не считая мамы, да и то в детстве: все прекратилось, когда я стал подростком.

Гроул прищурился.

– Если ты не заинтересован в Марселле или не уверен, на чьей ты стороне, то тебе лучше не возвращаться. Однажды Лука пощадил тебя, но больше он не будет столь великодушен.