Отчаянно надеясь на то самое чудо, я переступаю порог школы и иду в учительскую. Там выясняется, что Людмила Ивановна заболела и у меня есть шанс проявить себя как преподавателя и классного руководителя в реальных условиях. То есть, класс теперь какое-то время только на мне.

Это шокирует. Всё же Людмила Ивановна хоть и не слишком мне помогала, но я знала, что в любой момент могу обратиться к ней. Получить подсказку, поддержку, возможно, защиту. А теперь…

Но Мышкина я или нет? Я дочь своего отца и не имею права пасовать перед трудностями. Как-нибудь справлюсь без Людмилы Ивановны. Если только Сычёв не обнародует мои фотографии… И не опозорит меня при всех.

Чудо всё-таки происходит. Судя по записям учителей в журнале, Сычёв прогуливает занятия. Первым делом изучаю их, когда класс приходит ко мне на литературу. Сергея среди одноклассников нет. Зато его друзья все на месте. Улыбаются мне, немного заигрывают, отпускают неуместные шуточки. Но всё это выглядит вполне невинно. По сравнению с тем, что вытворял Сычёв. И я делаю вывод, что в классе пока никто не видел мои фото. Армагеддон ещё не наступил. И, возможно, у меня есть шанс на выживание…

Провожу урок, уже вполне уверенно. Если бы не вся эта ситуация с Сергеем, я бы могла гордиться собой. Но факт того, что я полностью завишу от милости подонка, без остановки скребёт по внутренностям тупым ножом.

Звенит звонок, и я отпускаю ребят на другие занятия, приготовившись ждать их возвращения. Шестым уроком у них русский язык, который тоже веду я.

На этот раз уже не только Сычёв, но и вся его компания друзей в классе не появляется. Ещё раз просматриваю журнал, разглядывая «н»-ки напротив фамилии своего мучителя. А вот его друзья на предыдущих уроках были. Только на мой почему-то не заявились.

Их наглость, конечно, поражает…

А ближе к концу урока в класс вламывается коренастая женщина в форме. В её руке – полупустая стеклянная бутылка с золотистой этикеткой. Похоже, из-под какого-то алкоголя. Выясняется, что эта женщина – закреплённый за школой участковый инспектор по делам несовершеннолетних. Она интересуется у меня, где Людмила Ивановна, а после заявляет, потрясая бутылкой, что поймала троих моих ребят в мужской раздевалке за распитием алкогольных напитков. Называет три фамилии, среди которых есть и Сычев. Просит связаться с родителями этих учеников и вызвать их в школу.

Делаю глубокий вдох. Жизнь меня к такому не готовила.

– Сычёва же сегодня вроде не было на уроках…

– Ой, да, то есть, не Сычев, а Стоянов, – поправляется инспекторша, недовольно поморщившись. – Значит, Ефимов, Власов и Стоянов. Их родителям позвоните.

– Подождите. А какое-то подтверждение есть? Насколько я знаю, в таких случаях составляется акт или проводится медицинское освидетельствование.

– Да они все сиганули в разные стороны, как только меня увидели, какое тут подтверждение, – фыркает инспекторша, снова потрясая бутылкой.

– В таком случае, ничем не могу помочь. Вдруг вы перепутали моих ребят с какими-то другими? Не хочется беспокоить родителей, если у вас нет доказательств.

Инспекторша выпучивает на меня свои неаккуратно подведенные глаза.

– Да я их как облупленных знаю, каждого в лицо!

– Сожалею, но ничем помочь не могу.

– Ладно… – Кажется, эта женщина не привыкла к отказам. Смотрит на меня, буквально испепеляя взглядом, но так и не находится, что сказать. Резко разворачивается и уходит, слишком яростно стуча своими невысокими каблуками.

Я бесшумно выдыхаю и опускаюсь за учительский стол.

– Ого, Татьяна Петровна, да вы, оказывается, наш человек, – удивлённо произносит кудрявая девушка с первой парты. Кажется, её зовут Маргарита. – Спасибо! Родина вам этого не забудет.

Я игнорирую её реплику и продолжаю вести урок.

Не знаю, что на меня нашло. С чего вдруг я решила выгораживать этих малолетних нарушителей порядка.

Прогуливают. Распивают алкоголь прямо в здании школы. Кошмар.

По идее, мой долг как, хоть и временного, но классного руководителя провести воспитательную работу с такими учениками. Побеседовать с каждым лично, сообщить об инциденте родителям. Но интуиция подсказывала, что лучше не стоит в это лезть. Что я пожалею потом об этом.

Может, всё дело в том, что я просто боюсь вызвать агрессию в свой адрес у этих ребят? Чтобы, в случае распространения среди них моих фотографий, хоть немного смягчить последствия?

Как же это малодушно с моей стороны. И глупо. Ничего меня не спасёт, если Сычёв захочет уничтожить.

На следующий день он снова в школе не появляется. И это кажется мне странным.

Я морально подготовилась к пытке. Тысячу раз репетировала диалог с подонком. Уже согласная на его условия, даже найти как-нибудь и заплатить ему эти несчастные двести тысяч, только бы мой персональный ад скорее закончился… А Сычев взял и куда-то исчез.

Казалось бы, надо радоваться, но радоваться у меня не получается. Почему-то терзает плохое предчувствие. То и дело заглядываю в мессенджер, открываю наш диалог, где всё ещё красуются мои интимные фото и его хамское сообщение. В сети Сычев не появлялся уже более суток. И это кажется мне подозрительным. Вдруг с ним что-то случилось?

В конце концов не выдерживаю и набираю ему на сотовый. Как я и думала, телефон Сергея оказывается отключен.

Набираюсь смелости и подхожу к его друзьям после урока. Но они лишь смеются:

– Что, соскучились по своему ухажёру, Татьяна Петровна?

– Я вообще-то ваш классный руководитель и должна быть в курсе причины отсутствия учеников на уроках.

– Ну, мы за ним не следим, – ухмыляется Власов.

– А вы что, даже не созваниваетесь? – удивляюсь я. – Вы же вроде дружите?

– Да у него телефон второй день отключен, – сообщает Андрей Стоянов, которого все называют Дюшей.

– То есть, у вас в школе это нормально – вот так пропасть на пару дней и никому ничего не сообщить?

– Ну, Серый редко перед кем-то отчитывается. Такой уж он человек, – пожимает плечами Андрей с нахальной улыбкой на губах.

– То есть, для него это обычное явление – исчезнуть на два дня и телефон отключить? – не унимаюсь я.

– Да мало ли где он зависает, – насмешливо вставляет Власов.

– И с кем, – многозначительно добавляет Маргарита, вклиниваясь в наш разговор и беззастенчиво обнимая одного из парней за шею.

Отчего-то именно её фраза царапает мне слух сильнее остальных.

– Хорошо… – вздыхаю я. – Я поняла. Значит, мне придётся связаться с его родителями, чтобы выяснить причину отсутствия их сына в школе.

– Татьяна Петровна, ну зачем вам это надо? – вкрадчиво интересуется Стоянов, делая шаг ко мне. Заставляя невольно отстраниться. – Подумаешь, человек пару дней пропустил? Он потом обязательно всё наверстает.

– Работа у меня такая. Я несу ответственность за вас.

– Давайте, мы узнаем, где он, и вам сообщим? Зачем сразу родителям звонить? Лучше ведь жить дружно, правда? Татьяна Петровна?

Мне становится не по себе от таких разговоров. Будто мне угрожают. Да ведь так и есть, этот Стоянов мне почти что открытым текстом сейчас угрожает. Но возмутиться я не смею.

– Хорошо. Передайте ему, чтобы позвонил мне. Если до конца дня он этого не сделает, завтра я буду вынуждена связаться с его родителями.

– А номерок-то ваш можно узнать? Куда он звонить-то будет?

Я краснею вся с ног до головы, осознав, насколько только что прокололась. Но исправить уже ничего нельзя.

– У него есть мой номер, – сдавленно произношу я.

– О-о-о-о… – тянут хором парни.

– Прекратите это, – повышаю я голос, чувствуя, как полыхает лицо. – Не забывайте, что я ваш учитель, в конце концов!

Они все до единого замолкают, но нагло ухмыляются, глядя на меня. А мне хочется провалиться сквозь землю.

– Идите уже на следующий урок!

– До свидания, Татьяна Петровна.

– До свидания.

Класс пустеет. Остаюсь только я и Маргарита. Вопросительно смотрю ей в глаза. Но мою ученицу это ничуть не смущает. Она не торопится озвучивать причину, по которой задержалась. Нахально усаживается напротив меня прямо на парту. Склонив голову набок, разглядывает меня, жуёт жвачку и наматывает вьющийся локон себе на палец.

– Ты что-то хотела, Маргарита? – не выдерживаю я.

– Татьяна Петровна, вы вроде неплохой человек. И я хочу дать вам один совет. По поводу Сыча.

– Какой же?

– Знаете… Серёжа – один из тех парней, которым проще дать, чем объяснить, почему нет. А потом, когда добьется своего, сразу теряет интерес. Так что лучше не подпускайте его близко.

– Спасибо за ценную информацию, Маргарита, – сдержанно отвечаю я, пораженная её словами. – Но ты зря переживаешь. У меня есть жених, и никаких других парней я подпускать к себе не собираюсь. Тем более своих учеников. Это аморально.

Маргарита снисходительно улыбается мне:

– Ну вот и чудненько. Главное, я вас предупредила!

После этого она спрыгивает с парты и кошачьей походкой покидает класс.

12. Волнуешься за меня?

– Серёжа, может, все-таки в больницу сходить? Вдруг у тебя перелом?

– Иди нах*й.

Мать психует, рывком поднимается с моего дивана. Строит из себя оскорбленную невинность. А меня от её внезапно проснувшегося беспокойства тошнит.

Вчера она больше за своего любовника переживала, чем за мои отбитые почки. И сокрушалась, что этот боров больше к ней не придёт. А сегодня протрезвела и опомнилась, что я мог получить серьёзные травмы. Шкура тупая, а не мать.

Надо где-то травмат раздобыть. И пусть тогда сунется ещё хоть один урод сюда, яйца отстрелю. Но на травмат тоже деньги нужны, которых у меня нихрена нет.

Блять, когда уже закончится это нищебродское существование?

Всё тело болит, башка раскалывается, а эта сука ещё и музыку врубила на кухне. Напевает что-то там ходит, весело ей. Ну хули, всё же заебись. Подумаешь, любовник сына чуток поломал. С кем не бывает.

За окном уже темнеет, скоро вечер. Жрать охота, а ещё пить, просто п*здец как. Пытаюсь перевернуться на спину, надо попробовать встать. Просить мать, чтобы принесла воды, западло. Да мне вообще находиться с ней в одном помещении западло. Но пока я не особо транспортабельный, приходится терпеть. Надеюсь, завтра станет проще.

Кое-как перемещаюсь в сидячее положение. В башке свистит, и вся комната качается, как мачта корабля. Походу у меня сотряс. Зашибись.

Упираюсь двумя руками в диван и пытаюсь встать, но тут разражается свирепой трелью наш дверной звонок.

Слышу, как мать открывает дверь и своим неестественным приторным голосом начинает пищать:

– Ой, привет, мальчики! А Серёжа спит. Что-нибудь ему передать?

– Здрасьте, теть Лиля. А чего у него телефон отключен второй день, не знаете?

– Ну какая я вам тётя. Просто Лиля. Не знаю даже, но как проснётся, обязательно спрошу.

Вот сука. Игнорируя боль сразу во всех частях тела, все-таки встаю. Потихоньку, придерживаясь за мебель, передвигаюсь в прихожую.

За дверным проёмом стоят Дюша и Мажор. Видят меня, и рожи их сразу вытягиваются. Да, я сегодня просто красавчик. Мать, срисовав их взгляды, оборачивается.

– Отойди, – цежу я ей.

Снимаю с вешалки свою куртку, одной рукой накидываю себе на плечи, другой держусь за стену. Обуваю кроссовки и выхожу в подъезд.

– Ну и куда ты попёрся в таком состоянии? – изображает заботу моя дражайшая родительница. – Отлежался бы хоть до завтра!

Я молча поворачиваюсь и закрываю перед её лицом дверь.

Потом опираюсь спиной на подъездную стену и медленно сползаю по ней, усаживаясь на корточки. На ногах стоять пока слишком тяжко.

– Е*а-а-ать, – тянет Дюша, шокировано глядя на меня. Делает шаг и тоже падает на корты напротив. – Братан, это кто тебя так?

– Да я не помню, пьяный был. Уроды какие-то не местные.

– А с кем бухал? – садится рядом с нами Игорь. – Не переживай, бро, мы их найдём и ушатаем.