Глава 3.

Я вхожу в квартиру всего на несколько минут раньше мамы и успеваю лишь переодеться в пижаму. Она работает кадровиком в бюджетном учреждении и в нем же после рабочего дня моет полы, чтобы выплатить ипотеку и прокормить нас. Отца у меня нет, и никакие алименты мне не положены. Поэтому я не имею права что-то требовать. Мама и так из кожи вон лезет, чтобы у нас было все необходимое.

А Ксюня сегодня потратила на платье десять тысяч и еще столько же на обувь и аксессуары. Конечно, мне завидно. И стыдно перед одноклассниками. Поэтому я решаюсь спросить у мамы разрешения переделать ее платье. Все равно оно ей уже не пригодится. А себе, надеюсь, я смогу купить новое платье на свадьбу.

Разогрев в микроволновке макароны и сосиски, я ставлю перед мамой тарелку. Она благодарит меня слабой улыбкой и спрашивает, как прошел мой день. Отвечаю что-то дежурное и смотрю на нее в упор, не решаясь заговорить о важном.

Мама такая же, как я, то есть я вся в нее: бесцветная худышка маленького роста. Сквозь пепельные волосы лесками проявляется седина. Маме почти пятьдесят. Кожа уже морщится. Мне кажется, больше от изнурительной работы, чем от возраста. Я всегда вижу ее лицо уставшим. И мне ее жалко.

Бабушка и тетки говорят, что мама родила меня поздно, чисто для себя, от первого попавшегося под руку негодяя. Что много лет потратила на карьеру, которую так и не построила, а после декрета не смогла восстановить даже прежнее положение, и что лучше бы сразу налаживала личную жизнь. Мама никогда не была замужем, но много мне рассказывала, о какой свадьбе мечтала. Я толком не знаю, для чего она купила это платье, действительно ли, свадьба намечалась, или мама просто себя порадовала. А теперь с таким трепетом хранит этот наряд.

– Ма, – резкий тон выдает мое волнение, но я не увожу глаз с маминого лица. Она смотрит в ответ вопросительно, набив обе щеки едой. – Можно я перешью платье для бала?

Мама вздыхает тяжело и не отвечает, пока не проглатывает пищу целиком. В ожидании я ковыряюсь вилкой в макаронах. Вроде с обеда не ела и ходила много, а аппетит не нагуляла. Мама меня пугает, что я так и не вырасту, если не буду кушать. Наверное, отчасти так и есть. Я мало ем и расту совсем помаленьку.

– Лерок, мы это уже обсуждали. Оно же и так прекрасно на тебе сидит. Зачем его переделывать?

– Ну, чтобы оно выглядело по-другому. Все будут в новых, а я опять…

Мама улыбается. Смотрит на меня, как на малявку, которая ничего в жизни не понимает. Я устала от этих снисходительных взглядов. Так все тетки и бабушка смотрят. Им не понять, как это важно для меня. А я хочу любви, чтобы не рожать от абы кого под сорок и все равно остаться одинокой.

– Что тебе все? Ты для себя живешь, а не для всех, – мама снова набивает рот макаронами.

Сосиски, разваренные и бледные как моя кожа, совсем не вызывают желания их съесть. Да и подсохшие макароны выглядят не аппетитно. Но я давлюсь ужином, который готовила вчера.

– Я хочу понравиться Валентину, – бормочу, с усилием проглотив плохо прожеванные макароны.

– Ты ему за пять лет не понравилась, думаешь, один бал в новом платье что-то изменит?

Жестко. Больно. Грудь опять рвет изнутри. Почему мама такая прямолинейная?

Слезы я уже не могу сдержать. Макароны застревают в глотке.

– А тебе зачем это платье? – обида из меня прет неосознанно. – Как будто ты замуж когда-нибудь выйдешь? За мои пятнадцать лет не вышла же. Может, хватит надеяться?

Мама в шоке. Кусок сосиски вываливается изо рта в тарелку. Я смотрю на нее сквозь слезы. Все лицо расплывается. Не могу больше. Поднимаюсь и убегаю в комнату. Самое тупое, что мне даже закрыться негде. Комната у нас одна. Хотя бы кровати разные.

Во мне все кипит. Злость зашкаливает. Термометр в подмышке сейчас бы взорвался. Я мечусь по комнате туда-сюда в маленьком пространстве между мебелью. Здесь все заставлено, можно сделать только два шага вперед и назад. И мне этого не хватает, чтобы остыть. Душа адски горит.

Мама долго не приходит в комнату. Видимо, дает и себе остыть. Торчит на кухне. Я слышу только шум воды, лязг посуды и периодические вздохи.

Нет, я все-таки не хочу, как мама, ждать у моря погоды. Хочу понравиться Валентину, хочу, чтобы он меня заметил, чтобы увидел во мне красоту. Но не в этом же дурацком платье двадцатилетней давности. Я судорожно обегаю комнату взглядом, сама не знаю, что ищу. Просто в голове что-то крутится. Как всегда крутится, когда Марина Антоновна дает мне задание придумать что-нибудь с костюмами или реквизитом.

Неожиданно для меня самой взгляд останавливается на окне. Точно, тюль и гардины – прекрасный материал для платья. Буду как Скарлетт из «Унесенных ветром».

Я срываю занавески и раскладываю на кровати, пытаясь сообразить, как это все так можно вывернуть, чтобы смотрелось на мне нарядно.

Теперь я точно покорю Валентина. Не только новизной и красотой, но и креативностью. Надеюсь, годы возни в драмкружке дадут свои плоды.

Мама заходит в комнату за полночь и на мгновение застывает в дверях. Хмыкает на меня, обмотанную тюлем. Но только зеркало отражает мой взгляд, сразу уводит свои глаза в пол и ложится в постель. Закрывается одеялом с головой.

На уроки у меня времени уже не остается. Спишу у Еловской. Там вроде было немного.

Пора спать. Нужно выключить свет. Приходится разматывать тюль и тоже ложиться. А идеи во мне бурлят. И обида еще тлеет. Я решаю взять ткани завтра с собой, чтобы спокойно заняться платьем после уроков в коморке драмкружка. Там и инструменты все для этого есть.

Глава 4.

После вчерашней ссоры с мамой настроения совсем нет. И злость, и вдохновение заметно притупились, но я все равно пру с собой тяжелые портьеры и объемный тюль. Пытаюсь представить себе будущее платье. Образы закручиваются в сознании, а цельной картины не получается.

В школу я прихожу понурой. Плохо выспалась, отчего голова побаливает. Здесь шумно. Малышня носится по коридорам с визгами. Старшеклассники гогочут. Кто-то слушает музыку на весь этаж. Но громче всех вахтерша отчитывает мальчишку за то, что он опять без сменки.

Повседневная атмосфера снова возвращает меня к Анжеликиному заданию. В ее списке столько вопросов, что я не знаю, за какой взяться. Держу в голове все и сразу. Телефон, размеры, дата рождения, любимые книги и фильмы, хобби, профессия, цвет, блюдо, место. Господи, как это все поможет Коростылевой ему понравиться? Зачем вообще все это знать?

Снимая ботинки, я переобуваюсь в лодочки на высоченной танкетке. В них ноги быстро устают, но так я нормального роста. Озираюсь по сторонам, не понимая зачем. В гардеробе все в кучу. Уличная обувь стоит под вешалками вперемешку.

Мда. В таком хаосе я вряд ли найду кроссовки Бархатова. Надо еще запомнить, в каких он ходит. А как бы их найти и посмотреть незаметно размер? Может, во время физры?

Только пройдя половину первого этажа, я понимаю, что не помню, какой у нас сейчас урок и кабинет, поэтому возвращаюсь к расписанию в холле. Заодно смотрю на уроки одиннадцатого «В».

Как удачно, физра у них как раз сегодня, пятым-шестым. Надо будет отпроситься в туалет с биологии.

Но сперва нужно самого Бархатова встретить и запомнить его кроссовки, а лучше сфоткать, чтобы наверняка не перепутать. Мне везет. Он тут же появляется в дверях. Весь погружен в музыку, которая вроде играет в его наушниках, но слышно даже мне. Парень ни на кого не смотрит, качает головой, а руки держит в карманах куртки. Плечи двигаются в такт электронным басам.

Ага, может, даже и физры ждать не придется. Только я порываюсь зайти за ним в гардероб, как меня хватает за плечи Анжелика и уводит по коридору к кабинету физики, где у нас должна быть геометрия.

– Ты записала Белкину ему в друзья? Уверена, что они не встречаются? – громким шепотом она щекочет мне ухо и шею.

Я невольно поджимаю плечо к голове, но из крепкой хватки не могу вырваться. Анжелика гораздо сильнее меня. Бицепсы ярко выражены. Она меня даже в игру «Палец-на-палец» победит, вон большой какой накачанный.

– Я это выясняю, – почти скулю.

– Выясняй скорее.

Она выпускает меня перед самым кабинетом и запихивает внутрь легким толчком. А я чуть не падаю, подворачивая ногу на танкетке. Корячусь у первой парты, отряхиваюсь и сажусь за нее. К счастью, мои кривляния никто не замечает. Все заняты своими делами и разговорами. Валентин тоже сидит на первой парте, но в другом ряду, в среднем, прямо перед учительницей. Его окружают мальчишки и Еловская. Анжелика к ним присоединяется, а я только успеваю помахать.

Весь первый урок у меня уходит на обдумывание тактики. Шпионка из меня тоже не выдающаяся, но надо как-то выследить Бархатова с Белкиной и определить, дружеские у них отношения или нет.

Но как, блин?

Если они всем официально не объявили о том, что пара, как я смогу понять, есть ли между ними что-то. Вообще, как узнать, что у парня есть девушка, если его нет в соцсетях, и в школе он ни с кем за ручки не держится?

Первый вариант: спросить у его сестры, но так сразу и так в лоб – не комильфо, как говорит Анжелика. Второй вариант: залезть в его телефон. Там в контактах наверняка будет кто-нибудь типа «Любимая», «Пусечка», «Мой сладкий пирожочек». Но как получить доступ к его телефону? Вряд ли Славе нужна помощь с выбором смокинга на бал.

Гадство. Как я в это вляпалась?

Ладно, начну с малого. Мне надо раздобыть размер его одежды и обуви и добить номер телефона.

И на перемене я выхожу на слежку. Оказывается, у нас большая школа. Целых четыре этажа. Коридоры вроде широкие, а все равно между уроками забиты донельзя. Учеников тысячи. Не так-то просто в этом образовательном мегаполисе разыскать одного конкретного школьника.

На каждом этаже у нас есть холлы с диванами и столиками, где можно подурачиться. В основном их занимают привилегированные старшеклассники. Я обычно в таких тусовочных местах не появляюсь. Но сегодня, полагаю, именно там и смогу найти Бархатова. Он все-таки местный диджей, звезда школьного масштаба и вообще выпускник. Ему как будто положено там быть.

Мои надежды оправдываются. Бархатов сидит на третьем этаже в окружении большой компании парней и девчонок. Белкина, разумеется, рядом и Дегтярев неподалеку. Холл от коридора скрывают огромные растения – декоративные пальмы и папоротники. Мне есть, за чем спрятаться. Я пристраиваюсь у самого края коридорной стены и осторожно выглядываю, чтобы понаблюдать за компанией.

Бархатов – заводила. Делится впечатлениями о фильме, который посмотрел вчера, – «Дедпул». Я не видела, но знаю, это что-то из «Марвел».

Ага, фанат кинокомиксов – сразу записываю в гугловский файл. И слушаю дальше.

– Вот с удачливостью они ваще круто придумали. Это ж реально суперспособность, – Слава воодушевлен. Глаза широко раскрыты, руки активно жестикулируют, от улыбки на щеках ямочки. – Блин, ты же просто неуязвимым становишься. Ваще можешь все что угодно творить, ведь тебе ниче не будет, по-любому пронесет.

Одноклассники поддакивают.

– Не может человеку постоянно везти. Прям во всем? – возражает Белкина, откидывая пушистый хвост с плеча. Я вглядываюсь в ее лицо и замечаю, как Люсе идет эта фамилия. Она реально похожа на белочку. Мордашка так же вытянута, глазки черные, ротик маленький, словно собранный для поцелуя.

– А то, что у Дэдпула любые конечности заново отрастают, тебя не смущает? – без злобы усмехается Бархатов, перекидывая к ней голову по спинке дивана. – Изи², это же фантастика.