Бригада белок-истеричек, которые захватили власть над моей психикой в последние полчаса, устала бегать по стенам и потолку. Они попадали кто куда сумел и захрапели, а я выключила воду, глубоко вздохнула и вышла из ванной.

Глеб был в комнате. Он-то от скромности точно не страдал.

Завидев меня, он замер на месте, и его взгляд прошелся по моей фигуре, очерчивая каждую округлость горячим мужским вниманием. Профессионально так прошелся, я прям почувствовала себя призовой лошадью.

Вообще-то должно быть наоборот – это я тут заказчица!

Это он должен волноваться, понравится ли он мне, и везде ли у него как надо гладенько и мускулисто. И достаточного ли у него размера член.

А я точно знаю, что у него средненький, сама просила!

Так что пусть не выпендривается.

– Раздевайся, – скомандовала я. – Ложись.

«Раз пришел», – допел внутренний голос строчку из песни, но я его слегка придушила и выкинула к белкам-истеричкам.

Глеб вскинул левую бровь и окинул меня своим горячим взглядом еще разок.

– Глеб… – сказала я нетерпеливо. – Сними рубашку. Сейчас.

Он помедлил буквально мгновение – недостаточно долго для того, чтобы я повторила еще раз, но достаточно, чтобы я успела почувствовать досаду… И принялся расстегивать рубашку. Медленно, пуговица за пуговицей, глядя мне в глаза, обнажая подтянутый загорелый живот и безволосую крепкую грудь.

Я не чувствовала себя настолько уверенно, насколько хотела выглядеть, и под его взглядом мне становилось все более неловко.

В последнюю очередь он расстегнул манжеты и стянул рубашку с загорелых гладких плеч.

Он весь был какой-то очень гладкий, ладный, хоть и не мог похвастаться роскошными кубиками, как другие «бойцы» из каталога. От пупка под пояс брюк убегала черная дорожка волос, и мне до зуда в пальцах захотелось ее потрогать.

Глеб отошел к кровати, снял часы и перстень, положил их на тумбочку. Почему-то это зрелище показалось мне безумно сексуальным. В голове сразу закрутились варианты – это что же такое он планирует делать, что часы и кольцо ему помешают?!

Следующим пунктом он снял носки – раньше, чем брюки! – и тем заставил мое сердечко растаять. Мой бывший никогда не снимал носки в постели, говорил – ноги мерзнут. А я никак не могла возбудиться, глядя на это гомерически смешное зрелище – мужик в носках, подтянутых до середины голени, и со стоящим членом, на который он, сосредоточенно сопя, пытается натянуть презерватив. Не той стороной, поэтому получается не очень.

Звякнувшая пряжка ремня вызвала засуху у меня во рту и наводнение куда ниже. А шелест кожи, вынимаемой из шлеек что-то такое сделал с суставами, что коленки сами по себе стали подгибаться. Чтобы не упасть, я вцепилась пальцами в дверной косяк – и Глеб это заметил.

Чуть сощурив стальные глаза, он сложил ремень пополам, провел им по своей ладони и легонько хлопнул по ней.

– Брюки, – сказала я слегка осипшим голосом. – И ложись в кровать.

К счастью, брюки он снял нормально, как здоровый мужчина – забавно прыгая на одной ноге. А то я немного опасалась, что он сейчас их сдернет одним движением, как стриптизер.

Откуда я знаю, как это делают стриптизеры?

Кажется, я смотрела куда больше фильмов о мужском стриптизе, чем о женской проституции. Неудивительно, что теперь стою в одном белье и пялюсь на почти голого мужчину по вызову, который послушно укладывается в мою кровать, потягивается и закидывает руки за голову. Можно сказать, что жизнь меня вполне подготовила к этому моменту.

Кстати, трусы Глеб оставил.

Черные обтягивающие боксеры с белой надписью «Дольче Габана» на поясе.

И, судя по возвышению в них, к моим пожеланиям насчет размера менеджеры не особо прислушивались.

С другой стороны, член еще не стоял, так что впереди еще были сюрпризы.

Как известно, у мальчиков пенисы делятся на «мясные» и «кровяные».

Первые могут выглядеть внушительно в пассивном состоянии, но когда встают, вырастают не особо.

Зато вторые надуваются, как хороший презерватив, увеличиваясь в несколько раз.

И наверняка лишая владельца мозгов, потому что невозможно жить, когда столько крови из остального организма уходит в одном направлении.

Я сделала несколько шагов к кровати, изучая Глеба, вальяжно раскинувшегося на пушистом покрывале. Он был удивительно гармонично сложен – не хлюпик, не качок. И вот эта темная дорожка волос, по которой я могла теперь пройти взглядом еще чуть дальше – она меня прямо притягивала, зараза такая! Была бы я эскортником, я бы ее специально выращивала, даже ценой пересадки волос.

– Иди сюда, – тихо сказал Глеб, не отрывавший от меня взгляда, пока я изучала его. Сама не заметив, я подошла вплотную, и он ухватил меня за запястье и потянул к себе.

Я оперлась одним коленом на кровать, готовая сбежать в любую секунду.

Глеб приподнялся, подбираясь ко мне ближе.

Он стоял на коленях, глядя на меня снизу вверх – и нисколько не смущался этого.

Его пальцы осторожно поглаживали мое запястье.

– Почему ты боишься мужчин, Арина? – вдруг спросил он, садясь по удобнее и дотягиваясь до моего второго запястья.

Теперь он держал меня за обе руки и смотрел мне в глаза, чуть склонив голову набок.

– Потому что… – я заколебалась, но вспомнила, что он вроде как заявлял себя психологом. – Потому что мой бывший постоянно ко мне лез. Хочу я или не хочу. Ему нужен был от меня секс, он меня лапал, когда я была занята другими делами, и не слушал, если просила притормозить.

– И ты продолжала с ним оставаться? – удивился Глеб.

– Я же была влюблена. Просто… – я глубоко вдохнула и судорожно выдохнула. – Это не было так ужасно, как кажется, честно! Просто иногда приходилось врать, что я устала, чтобы он дал мне передышку. Но он не отступал, и я соглашалась, только чтобы отстал. И во время секса считала про себя до ста, потом до двухсот, до трехсот…

– Тебе не хотелось секса?

– Не всегда… Нет, сначала хотелось! – мне было стыдно признаваться, что я вела себя как утомленные жены из анекдотов. – Сама не знаю, как так получилось. Я просто не успевала захотеть, а он уже лез. Я же не была против, просто…

Я попала в ловушку собственных слов. Как объяснить, что я не фригидная ледышка, что мне нравится секс, просто он мне нравится, когда я сама хочу, а не когда меня им кормят по любому поводу.

– Но сейчас, когда я тебя касаюсь, тебе ведь не хочется отказаться? – Глеб провел ладонями по моим рукам выше, до плеч, скользя по коже, приподнялся до моего уровня и положил ладони на талию. – Тебе нравится? Скажи честно.

Глеб. 10

Кто бы, дьявол меня возьми, знал, как это тяжело – держать в руках такую сочную женщину и не иметь возможности впиться зубами в ее мягкий бок!

Нежный животик подрагивал прямо перед моими глазами. Все, что мне нужно было – лишь наклониться и зацеловать его тысячью поцелуев.

Арина вся – подрагивала, горела, дразнила наливной своей аппетитностью до потери контроля. Еще чуть-чуть – и я сам бы, как этот ее бывший, сграбастал бы ее, опрокинул на кровать и тщательно, медленно и жадно отхаррасил, не спрашивая.

Она вообще себя видела? Она себя трогала? Она чувствовала запах своей кожи?

Как можно проходить каждый день мимо такой женщины и не лапать ее или не трахать до изнеможения?

Черт…

Я представил, как Арина смотрит на себя – например, в зеркало. Голой.

И трогает себя – стискивает грудь двумя руками, поворачивается задом и прогибается в талии.

Лижет свое плечо…

Так, стоп!

К счастью, Арина не смотрела вниз, а запрокинула голову тем самым трогательным движением, которое делают девушки, когда не хотят, чтобы уже появившиеся слезы пролились из глаз.

Это дало мне время сосредоточиться и сделать вид, что я ее очень внимательно слушаю и вникаю. Но не помогло от ядерной эрекции. Так что, если бы она посмотрела вниз, она бы сразу поняла все лицемерие моих сочувствующих «угу».

Она вообще не понимает, что ли, как она на мужиков действует?

Вот в этом тонком кружеве, мягкая, податливая, горячая настолько, что я чувствую жар ее тела даже на расстоянии…

Что в этот момент сделал бы нормальный эскортник?

Вообще без идей.

Вряд ли они бы стали выслушивать Арину так же терпеливо, как я, отчаянно сражаясь со своим, так сказать, мужским естеством, которое как с цепи сорвалось, ей-богу.

Такое неистовое «хочу-хочу-хочу!» мой организм последний раз выдавал лет в семнадцать. Но в семнадцать у меня не было денег, дорогих костюмов, да и в приличные бары меня тоже не пускали. Приходилось обходиться вручную, а это все не то.

Сейчас-то меня почему так кроет, если секс был неделю назад? С очень горячей блондинкой – умненькой и начитанной, было о чем с ней поговорить после. И второй заход был, и третий…

Почему я голоден настолько, будто сам пять лет не ебался, а не Арина?!

Не выдерживая напряжения, я кладу ладони на ее талию, сжимая покрепче… Еще крепче.

Но если мне казалось, что это поможет, то зря…

– Нравится… – говорит Арина, снова запрокидывая голову и закрывая глаза.

Она будто расслабляется, отдаваясь моим рукам. Вот-вот – и стечет свечным воском в подставленные ладони и разрешит вылепить из нее все, что захочется.

Я с трудом вспоминаю, какой вопрос задавал.

Хотя – если ответ «нравится», уже все равно, каким был вопрос.

Все идет по плану…

Жаль, не моему, но это тоже неважно.

Голова плывет, по позвоночнику прокатывается волна жара, ноздри улавливают едва ощутимый запах ее возбуждения. Надо уже что-то делать, но я никак не могу вырулить из ситуации, где я терпеливо выслушиваю Арину в ситуацию, где я увлеченно облизываю ее живот, прикусывая нежную кожу. Прижатый плотной тканью боксеров к животу член аж немеет от желания оказаться в ее руке и, чем черт не шутит, даже во рту.

– В общем, это и был мой последний мужчина, после которого я три года вообще не выносила прикосновения и даже думать не могла о сексе.

Включить мозг. Срочно включить мозг, тут что-то важное говорится.

Ага, вот оно.

Пять лет воздержания, три из них – отвращение к сексу.

Остается еще два…

Вот это уже интереснее.

– С ним все понятно, – сначала голос меня подводит, но я откашливаюсь и продолжаю говорить с оттенком легкого академичного любопытства. – А остальные? Неужели у тебя не было ни одного мужчины, которого ты бы хотела до подгибающихся пальчиков?

Арина поддается моему почти незаметному давлению – я тяну ее к себе, но так медленно, что кажется – это ее собственное решение поставить и второе колено на кровать. Ведь так удобнее.

Она качает головой с весьма огорченным видом.

Нет, ну так не бывает – она настолько идеально сексуальна, что ей не могли попадаться одни криворукие безъязыкие импотенты без фантазии.

Я чуть-чуть ближе подбираюсь к ней, кладу ладони на спину и нажимаю, приглашая расслабиться, опуститься на покрывало, может быть, даже обнять меня.

Она в ответ упирается ладонями мне в плечи и продолжает упорно стоять на коленях, рождая ворох самых непристойных фантазий, которые я обязательно воплощу…

Чуть позже.

Когда эта властная женщина вспомнит, что должна приказать мне ублажать ее.

– Твой первый? – поднимаю бровь. Неужели даже в юности это сокровище не соблазнил хоть кто-нибудь, понимающий, что нужно женщинам?

Арина морщит носик.

Не угадал.

– Мой первый – аспирант в моем институте.

– Почти препод. Это же фетиш почти всех девочек.

– Почти, но не совсем, – отмахивается она. – Он за мной красиво ухаживал, а мне было уже двадцать. Все остальные девчонки давно занимались сексом, я подумала, что и мне пора. Он казался таким надежным…

– Дай угадаю – оказался скучным?

Она только вздыхает.