Встаю вместе с ней и, отодвинув тарелку с приборами, ставлю Иру на пол. Поворачиваю спиной к себе и медленно расстегиваю ее толстовку, прикусывая изгиб между шеей и плечом. Ира потирается попкой о мой стояк, распаляя сильнее. Странно, что она не сопротивляется и не просит отложить секс на завтра, послезавтра или следующий квартал. Ира чертовски поздно вернулась домой, а после еще готовила ужин для нас, но сейчас плавится в моих руках, словно свеча.

Просовываю руку ей в шорты и глажу влажные складочки. Отзывчивая и такая живая, когда перестает париться о всякой фигне. Срываю с нее шорты с трусиками, укладываю животом на стол и заставляю широко развести ноги. Ввожу в нее два пальца, с удовольствием отмечая, как она течет. Ира стонет с каждым плавным движением моих пальцев, а я присаживаюсь позади нее и провожу длинную влажную дорожку языком от самой попки до клитора, где вывожу круги и быстро шлепаю ее языком по самому чувствительному месту. Она сильнее выгибает спину, подставляясь под мой язык, который терзает ее все быстрее.

– Ох! – выкрикивает она, когда ее ноги начинают дрожать. – Да, вот так!

Ира хватается за стол, подаваясь назад, чтобы встретить мой язык. Я упиваюсь ее соками, счастливо щурясь от звуков, вкуса и запаха. То, как она отдается сексу, всегда срывало мне крышу, но сейчас особенно сильно, потому что я остро нуждаюсь в близости между нами в эту конкретную секунду.

Когда чувствую, что она уже на грани, поднимаюсь и, сбросив брюки, подхожу к ней ближе. Медленно провожу рукой по члену, второй раздвигая ее ягодицы. Отсюда открывается потрясающий ракурс на ее попку и влажные, припухшие губки. Пристраиваюсь у входа и погружаюсь одним мощным толчком до самого упора. Торможу, впитывая ощущения, от которых темнеет в глазах. Мне жарко, по телу проходит волна горячей дрожи.

Срываю с Иры толстовку, и она остается только в майке на тонких бретелях. Тяну за плечи немного вверх, заставляя выгнуться дугой, чтобы я мог сжать в ладонях ее грудь. Начинаю двигаться внутри нее, вырывая из Иры крики и стоны. Она задыхается с каждым мощным толчком. Течет. Я чувствую ее влагу, которая с хлюпаньем вырывается из нее и стекает по бедрам. Мои глаза практически закрываются, а потом я улавливаю наше отражение в практически зеркальной поверхности холодильника. Низ живота сводит от усиливающегося желания. Куда ж еще сильнее? Я и так еле дышу.

Моя грудная клетка резко вздымается и опадает, когда я вколачиваюсь в тело жены, а она подмахивает мне своими бедрами. Сжимаю ее соски так, чтобы она чувствовала резкую простреливающую боль, а потом мну в ладонях упругие полушария груди.

Ускоряюсь, когда чувствую дрожь Иры. Двигаюсь сильнее и быстрее, пока мы одновременно не взлетаем на вершину. Со всей мощью толкаюсь последний раз и замираю. Перед глазами звезды и плавающие точки. Я буквально слепну каждый раз, когда меня накрывает оргазм во время секса с женой. Не знаю, то ли дело в Ире, то ли в том, что с ней любые ощущения становятся острее. Во мне как будто появляются чувствительные антенны, улавливающие каждую эмоцию между нами.

Ира обессиленно падает на стол, попадая волосами в суп, разлившийся по столешнице. Я приподнимаю ее голову и улыбаюсь. Целую голое плечо и слегка прикусываю кожу, любуясь тем, как по ней разбегаются мурашки.

– Нам нужно в душ, – бормочу в ее кожу. – У тебя волосы в суп попали.

– Вот черт, – задыхаясь, смеется она.

После душа мы убираем на кухне и даем супу второй шанс. Бросаю взгляд на часы. Полночь. Уже пора спать, а не есть, но мы все равно уплетаем суп, сдобрив его специями.

– Так что у тебя случилось?

Любовница беременная.

Но вслух произношу другое:

– Слегка заебался на работе. Дел слишком много.

– Что-то конкретное?

– Нет, просто этот аншлаг перед летними отпусками утомляет. Такое ощущение, что они всю зиму копили дела, чтобы весной вывалить все это на суд. Так а что там у тебя с проверкой?

– Под Попова копают, поэтому он зверствует.

– Думаешь, снимут? – Ира пожимает плечом. – А папа что говорит?

– Что, если Попов не дурак, то останется на своем месте. Что бы это ни значило.

Я киваю, давая понять, что услышал ее. Мне главное, чтобы мою воинственную Мышку не задело осколками, когда будут взрывать эту гранату. А Попова давно пора посадить, слишком он возомнил себя царем и божком местного посола. Взятки берет, уже не скрываясь, рассекает на таких тачках, что даже губернатор, наверное, стыдится своего «Кайена». У всех в нашем кругу есть тачки, на которые некоторым жителям нашего города не хватит и жизни заработать. Мы все не без греха, и среди нас давно не осталось честных людей. Разве что, может, начинающие или принципиальные, но это скорее уже атавизм, исключение, а не правило. Но, в отличие от главного прокурора города, мы прячем свои коллекции тачек и яхты, чтобы рядовой житель продолжал верить в неподкупность органов.

Надо сказать, что есть дела, в которых каждый из нас становится принципиальным. Я такой в уголовном производстве, поэтому ушел в хозяйственное. Не могу я оправдывать насильника несовершеннолетних даже за все деньги мира. Или выдавать индульгенцию чуваку, который регулярно бьет свою жену.

Пока слушаю рассказ Иры, как она и все управление готовится к проверке, ловлю себя на мысли, что облегченно выдыхаю, и мои легкие наконец раскрываются. Как будто я впервые за два дня свободно выпрямился и расправил плечи. Разговоры с Ирой в столовой нашего дома – это так привычно, понятно и уютно, что позволяет мне хотя бы ненадолго отвлечься от проблем.

Я так и не ответил на сообщение Марины. Надо было бы уже сегодня отвезти ее в клинику, но я почему-то тяну. А вдруг это и правда мой единственный шанс стать отцом, а я его профукаю? Меня раздражает, что я постоянно словно балансирую на катушке, как в цирке. Становлюсь на гребаную доску, под которой качается катушка, и пытаюсь удержать баланс. При этом понимаю, что мне достаточно просто стать примерным семьянином, чтобы не дергаться. Но откуда я тогда буду черпать адреналин? На ком буду реализовывать свои сексуальные фантазии? Я никогда не попрошу свою жену о тех вещах, которые сами предлагают любовницы. Никогда Ирка не согласится, например, на тройничок. Или на то, чтобы ее трахал другой мужик, пока я буду смотреть. Короче, Ира – это практически традиционный секс без выкрутасов. А без них мне вкусно всего пару раз в неделю, в остальные дни я предпочитаю выпускать своего внутреннего монстра на волю погулять.

Хотя, надо признать, Мышка удивила меня, позволяя трахать ее три дня подряд. Такого у нас не случалось со времен студенчества.

– Вить? – зовет меня Ира, и я поднимаю на нее взгляд. – Ты опять завис. Устал?

– Немного. – А потом замечаю чашку в руках Иры и чувствую запах кофе. – Мышка, ты сдурела?

Встаю и забираю кофе из ее рук.

– Начало первого, а ты с кофе, – ворчу я. И так много его хлещет, думая, что я не в курсе. – Сколько раз тебя просить? Побереги мотор.

– О, господи, – она закатывает глаза. – Если бы знала, что ты такой впечатлительный, никогда не рассказала бы тебе про единственный, – она поднимает вверх указательный палец, – единственный раз в жизни, когда от передоза кофе мне стало плохо. Вить, это было в студенческие годы, и я тогда почти не спала две ночи.

– Ну и нахера тебе были такие нагрузки?

– Ты серьезно хочешь это обсудить почти в час ночи? – она приподнимает одну бровь.

– Так, ладно.

Подхожу к Ире, отодвигаю ее стул и, подхватив ее за талию, несу в спальню, по дороге щелкая выключателями, оставляя только диодную ленту на плинтусе.

– Варвар, – хохочет Ира, но с готовностью обнимает меня ногами за талию и прижимается грудью, забрасывая руки мне на шею. – Мы не убрали на кухне.

– Да и пофиг, утром уберем.

Захожу в спальню, бросаю Мышку на кровать. Сбрасываю с себя штаны и смотрю на жену в полумраке спальни. Она снимает халатик, который набросила после душа, поводит плечами, чтобы он сполз по ее гладкой коже, а я тяжело сглатываю.

– Ир…

– Даже не думай, – успевает она сказать прежде, чем я ложусь на нее.

– Хотя бы ручкой поработай, ты такая соблазнительная, что не могу смотреть на тебя и ничего не чувствовать.

Глава 5

Виктор

За завтраком Ира просматривает почту, а я копаюсь в телефоне на новостном канале, и тут мне приходит сообщение. Меня бросает в жар, когда я открываю его и читаю:

«Я записалась в клинику на полдень»

– Витя, все хорошо? – спрашивает Ира, а я поднимаю на нее растерянный взгляд. Прочищаю горло и улыбаюсь.

– Да. А не должно быть?

– Ты внезапно покраснел. Хорошо себя чувствуешь?

– Да, порядок, не волнуйся, Мышка.

Она с подозрением косится на меня, но возвращает взгляд в нетбук перед ней. А вот я продолжаю смотреть на нее. Потом внезапно вспоминаю, какой сегодня день, и хочется поправить галстук и воротник рубашки, которых на мне нет. Я в трикотажной футболке с широким воротом, но все равно ощущение такое, словно задыхаюсь.

Три года назад в этот день мы с Ирой тоже шли в клинику. Не в полдень, но все же. Шли, чтобы узнать, что…

– К сожалению, вы несовместимы как пара, – прозвучал приговор ебаного врача, который был первым из восьми, кто сказал это. – Каждый по отдельности фертилен, у вас обоих все в порядке со здоровьем. Но так бывает, что пара просто несовместима, и мужчина не может оплодотворить женщину.

– Это еще что за хуйня? – спросил я, огорошенный, а у врача глаза на лоб полезли. – Ира, что за бред несет этот человек?

– Витя, ты выражаешься, как бандит, – зашипела она на меня, словно я был единственным человеком в помещении, кто услышал его слова.

– Ир, ты слышала, что он сказал?

– Слышала, – спокойно ответила она и встала. – Спасибо, Дмитрий Леонтьевич. Витя, пойдем.

Мы молча покинули клинику и сели в машину. Я готов был забросать эту богадельню коктейлями Молотова, взорвать, а врача – распять.

– В каком это смысле – несовместимы? – спросил я, не заводя машину. Никак не  мог уложить в голове, что за чушь сморозил этот знахарь с дипломом медвуза?

Ира не ответила. Она только подставила ладони и уронила в них лицо. А потом зашлась такими рыданиями, что, я думал, у меня остановится нахрен сердце. Я сгреб Мышку в охапку, отодвинул свое сиденье и втянул ее к себе на колени. Ира задыхалась от рыданий, всхлипывала и выла. Я чувствовал ее отчаяние. Безысходность, которая накрывала нас с головой. И даже если до этого я особо не хотел детей, а просто понимал, что уже пора, то в момент, когда эскулап вынес вердикт, наследник стал самым сильным моим желанием. Мечтой, планом, целью, достигнуть которую я должен был любой ценой. Ну, почти любой. Терять Иру я точно не собирался, а иметь детей с другой женщиной… Эта мысль даже не приходила мне в голову.

– Мышка моя, не плачь. Мы пройдем других врачей. Может, этот просто неуч с заочки и не понимает, что говорит. Может, он анализы не умеет читать. Выше нос, моя воинственная девочка, мы с тобой обязательно станем родителями. Ирка, я небо с землей поменяю местами, если это потребуется, чтобы ты стала мамой.

Ее рыдания становились громче и сильнее. Она задыхалась от плача, а внутри меня все так сжалось, что, казалось, следующий вдох я уже не смогу сделать. Я крепко стискивал жену в объятиях и пытался сам поверить в свои слова. Умолял кого-то там наверху, чтобы врач ошибся, и у нас появилась возможность. Я лишился целой семьи в достаточно юном возрасте, на моих руках остался младший брат, которого я вообще ни хрена не знал, как воспитывать. Тогда я умел раздавать только подзатыльники. Моей зарплаты едва хватало на нас двоих. В то время я еще не понимал, как функционирует судебная система, меня никто не учил, что, будучи судьей, можно жить, ни в чем себе не отказывая. Я еще поражался, откуда у них такие машины. Но все же мы с Ваней справились. Он вырос достойным адвокатом, хорошим человеком и мужчиной с большой буквы. Когда Иван начал жить своей, успешной жизнью, я понял, что все сделал правильно. И что мне все по плечу. И эту проблему мы решим. По краней мере, я изо всех сил убеждал себя в этом. Моя Мышка должна была получить на руки заветного ребенка.