Предупреждение о несогласии могло бы проинформировать пилотов компаний Lion Air и Ethiopian Airlines о неисправности одного из датчиков, что могло бы помочь им быстрее распознать проблему. Но ни один из этих перевозчиков не оплатил опцию «премиум», поэтому предупреждение у них не сработало. Такой индикатор для датчиков угла атаки приобрели примерно 20 % всех клиентов Max; следовательно, только эти 20 % также располагали этим средством обеспечения безопасности. Даже среди трех американских перевозчиков, которые купили самолеты Max, за премиальный вариант заплатили лишь American Airlines и Southwest Airlines, а United Airlines – нет^[64].

Модель Max 8 была запущена в эксплуатацию в 2017 году и быстро стала самым продаваемым самолетом Boeing в истории^[65] – ошеломительный успех… пока вскоре пилоты не оказались вынуждены вести бой против своих самолетов, а сами самолеты не упали с небес на землю. Модель Max была призвана укрепить позицию Boeing как самого уважаемого и успешного производителя самолетов в мире. Вместо этого она пролила свет на этическую проблему, решение которой нельзя откладывать.

* * *

Давайте рассмотрим три важных бинарных решения, с которыми столкнулась компания Boeing.

Во-первых, в 2017 году ее руководители осознали, что они сделали средство обеспечения безопасности (предупреждение о несогласии датчиков угла атаки) премиальным вариантом, а не стандартом. На этом этапе вопрос звучал так: будем ли мы делать это достоянием общественности и все исправлять или нет?

Компания Boeing решила придерживаться позиции, согласно которой предупреждение о несогласии предоставляет только «дополнительную информацию» и не является средством обеспечения безопасности^[66]. Возможно, так оно было и с более старыми моделями 737, но в Boeing должны были знать, что мощный характер системы MCAS превратил это предупреждение в необходимую функцию безопасности, предоставляющую пилотам важную информацию. Компания Boeing не сообщила об этом и не исправила эту ошибку, решив вместо этого исправить ее через три года при обновлении программного обеспечения^[67].

Во-вторых, после того как в Индонезии разбился первый самолет, выбор был таким: отзываем ли мы самолеты до тех пор, пока не выясним наверняка, что стало причиной катастрофы, и не сможем исправить это и соответствующим образом обучить пилотов, или мы будем продолжать полеты на этих самолетах? Компания не только продолжала полеты; она также заняла бессовестную позицию, обвинив во всем пилотов. «Мы использовали стандартное для нашей отрасли предположение о пилотах и о том, какие у них бывают реакции», – свидетельствовал главный инженер Boeing Джон Гамильтон на слушаниях в сенате США в октябре 2019 года^[68]. Поскольку неправильные условия работы MCAS были похожи на проблему с неконтролируемым стабилизатором, руководство Boeing предположило, что пилоты должны были знать, что следует щелкнуть переключателями и отключить MCAS. Но, как ранее в том же году заявил конгрессу капитан Салленбергер, пилоты заслуживают того, чтобы летать на самолетах, на которых «не установлены непреднамеренные ловушки»^[69].

Вне зависимости от того, что пилоты должны были или не должны были знать, неисправное программное обеспечение Boeing также послужило причиной гибели 189 человек. Это бинарное решение, здесь есть однозначный ответ: отозвать самолеты, а затем устранить нарушения в системах безопасности и обучить пилотов.

Время принимать третье решение, как для Boeing, так и для ФАА, настало, когда в Эфиопии разбился второй самолет: разрешаем ли мы самолетам продолжать полеты или нет? Вместо того чтобы запретить самолетам все рейсы, глава корпорации Мюленбург позвонил президенту Трампу, чтобы заверить его, что полеты безопасны. Компания Boeing настаивала на том, чтобы самолеты Max 737 продолжали летать, и ФАА это разрешило, хотя более шестидесяти стран уже дали им правильный ответ.

Кризис Boeing показывает, что даже простой выбор из двух вариантов можно сделать ошибочно, если мы не сможем интегрировать в процесс принятия решений этику. Если мы не в состоянии правильно ответить на бинарные вопросы, даже когда на кону стоит человеческая жизнь, тогда у нас возникнут гораздо более серьезные проблемы, когда границы станут более размытыми и мы столкнемся с необходимостью принимать небинарные решения.

Если говорить об этике на передовой, сложные этические проблемы в общем и целом требуют, чтобы мы сосредоточились на отключении бинарного мышления, потому что оно способствует упрямству и может привести к чрезмерно упрощенным «правильным» или «неправильным» решениям, не основанным на реальности. Проблемы, лежащие в основе нереалистичного выбора одного из двух вариантов, который, как мы видели, наблюдается по всему миру, – например, с вопросом, должна ли Великобритания оставаться в Евросоюзе либо выйти из него (брексит) или следует ли США построить стену на южной границе с Мексикой, – требуют более тонкого подхода к принятию решений.

Вот лишь один из примеров такой дилеммы, заслуживающей небинарного ответа, хотя она и выглядит как бинарный вопрос. Ваша подруга удаляет с телефона приложение Uber и говорит, что вы должны сделать то же самое: известно, что компания эксплуатировала водителей и обходила местные законы^[70]. «Удалить или оставить» – это бинарное решение. Откажитесь от бинарности и вместо этого спросите: когда и при каких обстоятельствах я удалю это приложение? Какие еще факторы и людей вам следует принять во внимание, прежде чем последовать примеру подруги? Может быть, Uber удобнее для вас, потому что вы живете в таком районе, где трудно найти такси. Возможно, вы знаете учителей или одиноких родителей, которые подрабатывают в Uber, когда у них есть время. Как это решение повлияет на них? Компании, организующие совместные поездки (райдшеринг), также помогают жителям определенных районов города, которые подвергаются дискриминации со стороны водителей такси^[71]. Как на ваше решение влияют эти факторы? Вместо того чтобы выбирать, «удалить или оставить» приложение, возможно, вы предпочтете его оставить, но будете использовать его только тогда, когда под рукой нет местных такси, автобусов или метро или когда вы выпили и не должны садиться за руль.

Когда мы чрезмерно упрощаем этические дилеммы, немедленно принимая ту или иную сторону, мы упускаем возможность и идем на риск. Нам не удается определить те данные, которые могли бы повлиять на наши решения. Мы теряем из виду различные стороны, чьи интересы также будут затронуты, такие как учителя и одинокие родители. И мы игнорируем тот факт, что наши действия и действия других людей имеют потенциальные последствия, например поддержание низкого уровня безопасности в той или иной компании.

У каждого из нас достаточно сил, чтобы отказаться от бинарного мышления и делать правильный выбор, принимая любое решение. В 2018 году мне выпала возможность взять интервью у сценариста и продюсера, завоевавшего премию «Эмми», Нормана Лира^[72]. Я никогда не забуду то, что он хотел донести: мы часто решаем не ходить на выборы, не вмешиваться, когда видим какую-либо несправедливость, не задумываемся, покупая одноразовую пластиковую бутылку с водой. Человеку свойственно полагать, что его личные решения ни на что не влияют. Однако Лир убежден: «Мы должны знать, что все, что мы делаем, имеет значение. Каждый из нас имеет значение».

Наш выбор имеет значение. То, что мы выбираем, влияет на наши повседневные привычки и отношения, определяет траекторию нашей жизни, оказывает воздействие на других людей. Это имеет накопительный эффект. Следующая история иллюстрирует то, какую мощь имеет отказ от бинарного мышления при принятии этичных решений и построении небинарной бизнес-модели.

* * *

В сентябре 2007 года двадцатисемилетние Брайан Чески и Джо Геббиа, снимавшие вместе квартиру в Сан-Франциско, с трудом могли наскрести денег, чтобы платить за жилье^[73]. В это время в городе проводилась масштабная конференция дизайнеров, все номера в отелях были разобраны. Чески и Геббиа надули три матраса, разместили их в своей гостиной и предложили завтрак для гостей в этой импровизированной «гостинице», которую они назвали «Надувной матрац и завтрак» (Airbed & Breakfast).

Год спустя, объединившись с Нейтаном Блечарзиком, они запустили Airbnb, онлайн-маркетплейс для частных домовладельцев, готовых принять гостей и предложить им диван, спальню или целый дом для краткосрочной аренды^[74]. Путешественники экономят деньги на жилье и имеют возможность общаться с местными жителями; хозяева получают дополнительный доход; а Airbnb продвигает варианты размещения среди потенциальных гостей, обрабатывает сообщения и платежи и позволяет хозяину принять гостя или отказаться после просмотра его онлайн-профиля.

Несмотря на первоначальные сомнения инвесторов в том, что люди впустят в свои дома незнакомцев, к 2020 году Airbnb имела оценочную стоимость примерно в 26 миллиардов долларов^[75], здесь размещались семь миллионов объявлений^[76], в том числе приглашения в 14 000 крошечных домиков, 4900 замков и 2400 домов на деревьях, в 100 000 городов по всему миру. И все же частный дом, используемый для краткосрочной аренды, даже если это замок, не будет ни гостиницей, ни домом в узком смысле этого слова. Компания Airbnb сделала шаг вперед, расширив границы и сдвинув передовую.

Airbnb – часть так называемой смешанной экономики. Веб-компании вроде Airbnb связывают клиентов (в данном случае путешественников) с поставщиками (владельцами недвижимости) через интернет. Они устраняют необходимость в гостиничной индустрии, в том числе в отдельных людях, выступающих как посредники, таких как туристические агенты и портье.

В лучшем случае компании смешанной экономики, например Lyft (поездки на автомобиле), TaskRabbit (выполнение поручений), Turo (аренда автомобилей) и Rover (присмотр за домашними животными), предоставляют нам удобный и своевременный доступ к нужным нам продуктам и услугам. Но поскольку они основаны на смешанных бизнес-моделях, принятие решений, связанных с этими компаниями, сопряжено с множеством зачастую неизведанных этических проблем.

В длинные выходные на Президентский день в 2017 году Дайн Су, двадцатипятилетняя студентка юридического факультета Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, отправилась на лыжный курорт в горы Сан-Бернардино, Калифорния^[77]. Через Airbnb она сняла там небольшой домик, где планировала провести все выходные с женихом, двумя друзьями и двумя собаками.

Месяцем раньше Су забронировала этот домик на двоих, но после связалась с хозяйкой дома Тэйми Баркер и спросила, нельзя ли, чтобы к ним присоединились еще двое друзей со своими питомцами. Баркер согласилась на это за дополнительную плату – 50 долларов за ночь.

По дороге на курорт Биг-Бэр группа попала в снежную бурю, превратившую двухчасовую поездку в мучительное пятичасовое мытарство с дождем, снегом, перекрытыми дорогами и оповещениями о наводнениях. Когда Су отправила Баркер текстовое сообщение о том, что они вот-вот приедут, Баркер ответила, что она не соглашалась на дополнительных гостей. Су выслала ей скриншоты более ранних сообщений, полагая, что хозяйка просто забыла о договоренности. Ответ, который она получила, поверг ее в шок: «Если вы думаете, что четыре человека и две собаки получат комнату всего за 50 долларов за ночь в горах Биг-Бэр в самый оживленный уик-энд в году… вы точно не в себе».

Баркер отменила бронь, оставив студентов на улице. Когда Су пригрозила тем, что разместит на площадке Airbnb плохой отзыв, Баркер парировала: «Ну и ладно, я бы не сдала вам дом, даже если бы вы были последним человеком на Земле. Одним словом все сказано. Азиатка». Вскоре она дописала: «Я не позволю, чтобы этой страной распоряжались иностранцы».