На попытку заикнуться о различиях в вере Кьерин тут же выразил готовность незамедлительно покреститься и обвенчаться с нею.

Это её совсем уж в край обескуражило, но она не сдалась: припомнила, что она тут, вообще-то, отца дожидается, и не может никуда уезжать, тем более, замуж!

Князь заверил, что просто отправит своих людей на розыски.

Закатив глаза, она отказалась признать поражение, и принялась вдохновенно вещать, что такому просвещённому и многомудрому человеку, как он, скоро наскучит столь ограниченная и глупая девушка, как она…

Посмотрев на неё, как на идиотку, но всё же не высказав этого вслух, князь пообещал ей любых учителей. На попытку соскочить с темы заявлением, что ей будет скучно, он тут же предложил в учителя самого себя.

Восьмое их свидание прошло в тщетных попытках Нари доказать, что ей совсем, совсем не интересно то, что он рассказывает, что она совершенно безнадёжна в плане учёбы, что её ограниченные и тупые мозги просто не способны осознать занимающих его высоких материй…

Увы, князь то ли сам по себе был хорошим педагогом, то ли так расстарался для неё, но она, раз за разом увлекаясь, нечаянно обнаруживала перед ним, что ум у неё весьма быстр, а новые знания вызывают в ней горячий интерес.

На девятом свидании – где она принялась страстно доказывать, что брак их обречён на неудачу, потому что она непременно влюбится в Дрангола и разобьёт ему сердце, – он смерил её усталым взглядом и попросил перестать уже выдумывать совершенно бредовые причины.

– В богатстве твоей фантазии я нисколько не сомневаюсь, – сдержанно отметил он и предложил: – Давай ты уже просто скажешь настоящую причину, Нари?

Та досадливо поморщилась. Настоящая причина заключалась в том, что теперь ей казалось бесконечно унизительным отказаться от всех своих гордых заверений в том, что она никогда не станет его. Из упрямства и гордости она хотела теперь сохранить верность тем давно высказанным словам – и ей было горько признать, что она успела им увлечься, и даже – Господи, помилуй! – начать им дорожить.

К тому же, она находила и саму ситуацию абсурдной. Какая девушка её положения не потеряла бы голову, если бы за ней начал так настойчиво и красиво ухаживать такой богатый и знатный человек! Нари, определённо, не хотелось быть, как все девушки. Чем сильнее ей нравился князь – а с каждым свиданием он нравился ей чуть больше – тем сильнее была этим обстоятельством задета её гордость. Мол, и она такая же, как все! Готова всё простить мужчине просто потому, что он князь!

Тьфу три раза, и четыре сверху!

«Ну уж нет, я на это не куплюсь!» – гордо решила она внутри себя. Князя пора было отшивать окончательно! И найти такую причину, чтобы ему точно было нечего сказать!

Такая у Нари, разумеется, была.

– Я тебе сразу сказала эту причину, – дрогнув голосом, отвела она глаза. – Я просто не хочу за тебя замуж.

Ей было неприятно лгать, потому что сама она определённо чувствовала, что замуж за него ей очень даже хочется. Это обстоятельство было ей особенно неприятно; ей бы хотелось, чтобы это он влюбился в неё по уши, а она бы гордо его отвергла, и он бы страдал! Вот была бы настоящая месть!

Обозлившись на саму себя, она бросилась на него взгляд, выражающий эту озлобленность, и едко поддела:

– Но тебе же, как всегда, мои желания безразличны, Эрмин?

Лицо его застыло. Ей сделалось гадко и досадно, потому что он только и делал, что демонстрировал подчёркнутое уважение к её желаниям, и припоминать ему теперь то, что было в начале их знакомства, казалось ей невеликодушным.

Он, заложив руки за спину, вперил в неё взгляд пронзительный и острый. Ей стало и совсем уж не по себе. Припомнилось, что, вообще-то, ему могут надоесть все эти дипломатические игры, и он может в любой момент просто увезти её в Ньон силой – а там уж хоть в наложницы, хоть в жёны, её никто спрашивать не будет.

Заметив мелькнувший в её взгляде страх, он с мученическим видом возвёл глаза к небу. Он честно пытался сделать всё, чтобы убедить её в том, что он всегда будет относиться к ней с уважением и деликатностью, – но она упорно не желала ему верить.

«Потому что люди, которые не насилуют женщин, – не грабят острова», – язвительно напомнил ему внутренний голос интонациями Дрангола.

Ему было досадно и горько, что она так и не простила его.

Он совершил ошибку, непоправимую, но сумел осознать её и попытаться исправить хоть что-то – но этого оказалось для неё недостаточно.

Это было тем горше, что он понимал, сколь многим обязан Нари. Если бы он не столкнулся с нею в первый же свой набег – сколько ещё островов он успел бы разграбить, сколько смертей и насилия принести, прежде чем до него бы дошло, прежде чем он бы остановился? Могли уйти месяцы и даже годы, и груз на его совести стал бы и вовсе неподъёмным.

Тогда, год назад, Кьерин не смотрел на это дело всерьёз. В Ньоне пиратский набег считался поступком доблестным, им хвалились, он отмечался воинской татуировкой. Да, ему бы стоило задуматься хотя бы над тем, что на руках его отца именно такой татуировки и не было ни одной – но он не придал этому значения. Возглавив род, он хотел всем доказать собственную доблесть, и полагал, что поступает мужественно и героически.

Нари открыла ему глаза на то, что разграбленные островов и насилие – это совсем даже не подвиг, а прямо наоборот. Нари и Скала – непоколебимого Скалу тоже было сложно сбить с его собственных пониманий о хорошем и дурном.

Но Нари не желала увидеть, что он всё понял. И он уже не знал, как ещё ей это доказать. Ему казалось, что он перепробовал уже всё – но она оставалась глуха к любым его попыткам завоевать её доверие.

От горечи и безнадёжной тоски он пробормотал:

– Ну да, чего ещё ожидать от человека, который грабит острова… – имея этим в виду, что он уже никогда не сможет доказать ей, что он не причинит ей вреда.

Он развернулся и пошёл по побережью прочь, не видя смысла унижаться и объясняться.

Она, разумеется, поняла его слова совсем иначе.

Вскрикнув, она прижала ладошку ко рту и бросилась за ним.

Он обернулся; уныло осмотрел её напуганное жалостливое лицо.

– Эрмин… – попыталась что-то начать говорить ему она, положив руку на его плечо.

Он досадливо поморщился.

– Нет, я не имел в виду, что стану пиратом, – раздражённо прервал её он, и в голосе его ощутимо звучал гром. – И тем более не заявлял, что стану им, если ты не выйдешь за меня замуж.

Сердце скребло когтями дикой кошки от мысли, что она увидела в его реакции очередной шантаж.

«Впрочем, чего я ждал?» – мрачно подумал он, устремляя на неё недовольный взгляд.

К его недоумению, её ответный взгляд, как порыв грозового ветра, обдал его её раздражением:

– Знаешь, что!.. – она притопнула по песку ногой и гордо выпрямилась: – Не надо тут корчить из себя жертву! – и затем с беспримерным пафосом в голосе возвестила: – Я не настолько кошмарна!

Кьерин перестал успевать за ходом её причудливой логики.

– Прошу прощения? – вежливо переспросил он, словно невзначай перехватывая её соскользнувшую с его плеча руку.

Она не стала её вырывать. Отвернулась к морю, пофыркала что-то возмущённое, потом изволила расшифровать свою мысль:

– Да у тебя такое лицо, будто я из тебя кишки наживую выдёргиваю!

Он аж поперхнулся от возмущения и выпустил её руку.

– Знаешь, что!.. – выпрямился он в той же гордой позе, что и она.

Она, прервала его, возмущённо потыкав в его грудь пальцем и возвестив:

– Так и быть, идиот грозовой, я подумаю!..

И, развернувшись и гордо хлестнув по нему своими золотыми волосами, направилась от него прочь, не видя, что лицо его расплылось в совершенно идиотской улыбке.

Глава пятнадцатая

Десятое свидание проходило идеально: Нари показывала своё любимое озеро в окрестностях города и вытекающий из него ручей. Место это, тихое и спокойное, особенно ей нравилось: влажный ветер, такой непривычный, без морского привкуса, приносил с собой ароматы окрестных цветов.

Сегодня у неё было особенно хорошее настроение: она впервые пришла сюда не одна, и оказалось чрезвычайно приятно показывать все эти повседневные чудеса другому человеку. Эрмин тоже пребывал в наипрекраснейшем расположении духа: она сегодня впервые надела подаренные им серёжки. Они ярко блестели на солнышке и трепетали от каждого движения её головы, и казалось, что в её светлых волосах зажглись волшебные искорки.

Они сидели на пригорке среди луговых трав и любовались озером; разговор заглох. Эрмин просто исподтишка любовался Нари, а Нари…

Нари ужасно хотелось его поцеловать, но ей не давала покоя мысль, что когда-то давно она категорично высказала ему в лицо, что ни за что его не поцелует и даже скорее умрёт.

«Как бы сделать так, чтобы это он сам меня поцеловал?» – напряжённо размышляла она, хмуря лоб.

Задача виделась ей крайне сложновыполнимой, потому что князь, учтя все свои предыдущие ошибки, держался с ней чрезвычайно скромно и всем своим поведением недвусмысленно демонстрировал готовность ждать первых шагов к сближению от неё.

«Ну нет, я тебя подловлю!» – торжествующе подумала она спустя пять минут тяжких размышлений, поскольку ей припомнилось подходящее обстоятельство, на котором можно было бы сыграть.

Повернув голову к Эрмину, она недовольно, и даже с ноткой некоторого обвинения в голосе, вопросила:

– Так когда ты там собираешься требовать с меня моё желание?

Она была уверена, что выкрутилась просто гениально, потому что совершенно же очевидно, что в качестве обещанного ею желания он теперь непременно должен потребовать поцелуй!

Эрмин, однако, огорошил её насмешливым ответом:

– Да никогда, солнечная, – и с подкупающей искренностью в голосе объяснился: – Я просто хотел тогда, чтобы ты мне доверилась и на деле поняла, что я ничего тебе не сделаю.

Нари скривилась. Это был тот случай, когда его безупречный ответ вызвал в ней дикую досаду. Мог бы уже и сдать нимб куда-нибудь на хранение, всему она уже поверила!

Верно уловив, с чем именно связана её досада, Эрмин с любопытством переспросил:

– А у тебя что, есть пожелания? – и тут же прибавил: – Ты скажи, так я сразу потребую!

Ей сделалось стыдно и неловко, что он раскрыл её коварный замысел. Спрятав покрасневшее лицо в руках, она помотала головой в знак протеста.

Эрмин философски пожал плечами и откинулся на спину, заложив руки за голову и залюбовавшись небом и медленно скользящими по нему облаками.

Она подумала, что поступает по отношению к нему нечестно. Отвернувшись к озеру, она обиженно буркнула:

– Я думала, ты загадаешь, чтобы я тебя поцеловала.

Он удивлённо присвистнул.

– Знаешь, Нари, – ворчливо признался он, – если я и сделал какой вывод из отношений с тобой – так это, что пытаться принудить тебя к чему бы то ни было, и тем паче к близости такого рода, – это в высшей степени провальная идея.

В душе у неё разлилась приятная гордость; комплимент такого рода пришёлся ей очень по вкусу.

– Так что, – деланно легкомысленным тоном продолжил развивать тему Эрмин, – если ты хочешь меня поцеловать – то будь любезна сделать это сама.

Ответом ему было лишь независимое фырканье. Отчаянно краснея, Нари продолжала упрямо смотреть на озеро.

Минут пять они молчали, потом она подобралась к нему ближе.

– А может, и поцелую! – почти возмущённо заявила она, нависая над ним.

– Какие угрозы!.. – пробормотал он, занятый разглядыванием её лица: обрамлённое золотыми в лучах солнца прядями, оно казалось ему светящимся.

Она несколько секунд тоже вглядывалась в него – ей казалось странным, что его глаза сейчас выглядят совсем даже не ястребиными, а очень нежными и ласковыми, цвета её любимого мёда.

Наконец, решившись, она склонилась к нему.