Потом я разгрузку нашел на стенде, напихал в нее российских гранат и запасных магазинов – и в целом остался доволен. Можно было, конечно, и бронекостюм поменять, но меня японские тактические комбезы как-то не впечатлили. Не потому, что плохо, а потому что, пока твой старый шмот не развалился на лоскуты, лучше ходить в нем. Ибо все обмято, нигде не натирает и не бесит этим, что крайне ценно не только в бою, но и при дальнем переходе.

Японец, кстати, тоже своим мечом не ограничился и, держа меня в поле зрения, затарился огнестрелом так же, как и я. И это правильно, у меня опыт путешествий по разным Зонам побольше будет. К тому же в случае тотального трындеца позаимствовать у напарника полный магазин, подходящий к твоему огнестрелу, – штука бесценная.

А на выходе нам еще и рюкзаки выдали, очень грамотно укомплектованные всем необходимым на три дня существования в условиях повышенной опасности. Вот тут прям молодцы японцы, слов нет.

Видимо, мой восторг по поводу японского гостеприимства был на лице написан, так как Виктор, подойдя поближе, негромко произнес:

– Таракан, которым кормят домашнюю ящерицу, должен быть сытым. Иначе ящерица, съев пустого таракана, останется голодной.

– Умеешь ты настроение приподнять, – буркнул я. – Но аналогию я понял.

Потом был короткий инструктаж, на котором нам выдали нечто вроде продвинутых КПК и ознакомили с картой Зоны. Интересно. Оказывается, после того как рванули энергоблоки, японцы просто отмерили от эпицентра взрывов круг радиусом в тридцать километров и объявили его зоной отчуждения. Примерно половина круга пришлась на море, половина – на сушу, полностью накрыв несколько крупных поселков.

– Неслабо, – хмыкнул я, глядя на карту. – Больше тысячи квадратных километров зараженной земли. Половина Чернобыльской Зоны. А это, как я понимаю, кратчайший путь к реакторам? Шоссе?

Я ткнул пальцем в желтую извилистую линию, пересекающую Зону.

– Господин понимает правильно, – поклонился инструктор, японец в очках и скромном офисном костюме – видимо, ученый невысокого ранга, не то что водитель, который привез нас сюда. – Национальная трасса номер двести восемьдесят восемь.

– А почему морем не пройти? – поинтересовался я. – На берегу, подальше от реакторов, на границе зоны отчуждения загрузиться на катер, проплыть вдоль линии волноломов и высадиться прямо возле цели.

– Не получится, – покачал головой ученый, причем голос его заметно дрогнул. – Возле реакторов со стороны моря наблюдаются нетипичные волны-убийцы, реагирующие на движение. Высота этих волн от пятнадцати до тридцати метров. Наша береговая охрана уже потеряла возле «Фукусимы-1» два катера, также затонуло научное судно – волна просто расколола его пополам.

Я слышал про такие волны, причины возникновения которых до сих пор неизвестны. Посреди совершенно спокойного моря внезапно возникает стена воды высотой с дом, и горе судну, которое окажется на пути такой волны.

– Ясно, поверим на слово, – пробормотал я, пряча КПК в карман разгрузки. – Транспорт не поможет – путь неизвестный, влетим в аномалию какую-нибудь, костей не соберем. Значит, вариантов нет, придется идти пешком через всю Зону.

– Придется, – эхом отозвался Савельев.

Потом нас провели через пропускной пункт кордона, напоминающий маленькую крепость. Негромко загудел скрытый механизм, и толстые металлические ворота немного отъехали в сторону – ровно настолько, чтобы мог пройти один человек.

– Побыстрее, пожалуйста, – с поклоном проговорил начальник пропускного пункта, причем мне показалось, что в его голосе я услышал нотки беспокойства. Интересно. Военный, под началом которого находится целая небольшая армия, охраняющая кордон, чего-то боится. Чего, интересно?

Ответ нашелся быстро, буквально шагах в тридцати от ворот.

Это был человек, лежащий на шоссе лицом вниз. Причем он будто в жидкую грязь упал – его руки по локоть словно утонули в асфальте. Как и ноги: таз наверху, а все остальное – под дорогой. Лицо тоже погружено в асфальт, полностью…

Но самое странное было не это.

У человека не было затылка. Ладно, предположим, что пулеметная пуля на выходе вынесла напрочь затылочную кость. Но чтоб при этом череп остался полностью пустым, словно хорошо помытая чайная чашка, – такого я еще не видел.

– Вряд ли пуля, – подал голос Японец, то ли угадавший ход моих мыслей, то ли прочитавший их – с него станется. – Если б он лицом пулю поймал, навзничь бы упал.

– Может, ты и прав, – задумчиво проговорил я. – Если только это человек. Людям не свойственно тонуть в асфальте, словно в жидком дерьме.

На это Виктор промолчал. Видимо, о том же подумал.

Внезапно на моем КПК запищал вызов. Я нажал на кнопку, слегка удивленный: интересно, кто бы мне мог звонить в Японии? Впрочем, кто бы мог мне позвонить вообще, где бы я ни находился…

– Еще раз приветствую вас, Воин тысячи лиц, – прозвучал голос из динамика. – Нас не представили, но это неважно. Я профессор Такеши Накамура, тот, кто инструктировал вас.

– Ага, понятно, – сказал я. Тот самый японец в очках и костюме, словно купленном на распродаже секонд-хенда. – Чем обязан, Такеши-сан?

Кстати, это «сан» как-то само собой вырвалось. Японский суффикс, прибавляемый к имени и подчеркивающий уважение к собеседнику. Ну, что ж, спасибо тебе за подсказку, ками древнего воина, подселенное в меня против воли. Правда, благодаря этому я сейчас, немного потренировавшись, говорю на японском практически как на своем родном языке, так что пока плюсы перевешивают некоторый психологический дискомфорт от наличия во мне призрака мертвеца, нашептывающего мне правильные суффиксы.

– Буду краток, – донеслось из КПК. – Вам просто нужно кое-что знать. Это совершенно секретные сведения, которые я сообщаю вам, рискуя собственной жизнью. Итак. В день катастрофы гигантское цунами, ударившее по реакторам и спровоцировавшее аварию, возникло не просто так, а в результате взрыва секретной подводной лаборатории, которую снабжала электроэнергией АЭС «Фукусима-1».

– И зачем было строить лабораторию под водой? – удивился я, вдоволь полазивший по обширной сети чернобыльских подземных лабораторий. – Недешевое же удовольствие!

– В Японии свободная земля слишком дорогая, – терпеливо пояснил ученый. – Ее мало, а воды вокруг много. Потому у нас нырять дешевле, чем копать. Прошу, не перебивайте, у меня времени осталось совсем немного.

– Молчу-молчу, – быстро заверил я.

– Продолжаю. Подводный выброс ядовитых веществ неизвестного состава отравил море и вырвался наружу. Зараженное этими веществами цунами ударило по реакторам, разрушило их и спровоцировало нетипичные выбросы радионуклидов. В результате этих выбросов весь воздух и вся почва в радиусе тридцати километров оказались заражены неизвестным веществом, провоцирующим кошмарные мутации, протекающие нетипично быстро.

– Знакомо, – буркнул я.

– Первые мутации, с которыми столкнулись ликвидаторы аварии, выглядели страшно. У тех, кто попал под выбросы из реакторов, лопались черепа, и мозги людей выбирались наружу, словно птенцы, вылупившиеся из яйца.

– Выбирались? – переспросил Японец – возможно, решил, что ослышался.

– Именно, – подтвердил ученый. – И это нечто, выбравшееся из головы мертвеца, уже не было мозгом человека. Смотрите.

На экране КПК появилось жуткое фото. То, что было на нем, действительно напоминало мозг, перевитый извилинами, нижние из которых превратились в щупальца. А еще между верхними извилинами были видны черные бусины, напоминающие паучьи глаза без век и зрачков.

– Мы назвали этот кошмар «хидои но», – произнес ученый.

– «Ужасный мозг», – невольно перевел я на русский.

– Именно, – донеслось из КПК тоже на русском, хотя и с приличным акцентом. – Или просто хидои. Это агрессивное существо питается кровью живых существ. Далеко прыгает, впивается в открытый участок тела и словно превращается в твердый, непробиваемый камень, пока не насытится и не отвалится. Срезать его можно только с солидным куском собственной плоти. Но что самое страшное – после такой атаки мозг атакованного существа начинает превращаться в хидои. Превращение занимает от пяти минут до нескольких дней, это зависит от индивидуальных особенностей организма. При этом зараженный приобретает фантастические способности – сверхскорость перемещения, небывалую силу и даже иногда способность проходить сквозь стены.

Мы с Японцем переглянулись. Теперь понятно, кто лежал перед нами, наполовину погруженный в асфальт. Носитель, внутри которого созревал хидои. Который благополучно вылупился, проломив затылочную кость, и уполз по своим делам.

– Но есть еще одно, – проговорил Такеши. – Ученые выяснили, что хидои в медицинском плане чрезвычайно ценны. Мы разработали препараты из экстракта этих существ, которые запускают вспять процессы старения и многократно улучшают мозговую деятельность. Результаты заметны буквально через несколько дней после введения препарата…

– Мы? – перебил я ученого.

– Да. Мы.

Слышно было, что эти слова дались ученому тяжело.

– Мы. Я и моя команда учеников. Но тогда мы не знали, над чем работаем, нам просто приносили куски биоматериала. Однако это в прошлом, за которое я готов понести любое наказание…

– Почему вы нам помогаете? – вклинился Виктор.

Последовала секундная пауза.

– Там Кацуми, моя жена, – с трудом произнес профессор. – В Зоне. Она работает там. Или работала… Я надеюсь, что она все еще там… И, быть может, вам удастся ее спасти…

– Работала? – переспросил Японец. – Кем?

Слышно было, что профессору все труднее говорить, но он пока справлялся.

– Зона – это огромная ферма по выращиванию хидои. Взрыв подводной лаборатории и цунами, возможно, и не были запланированными, но хозяева Зоны быстро сориентировались в ситуации и постарались извлечь из нее максимальную выгоду. А на любой ферме нужен персонал. Много персонала…

– Понятно, – скрипнул зубами Японец. – А заправляет фермой, вернее Зоной, клан Ямагути-гуми. Выращивает людей на убой, предварительно превращая их в монстров. Бизнес в духе этого клана. Не объясните, зачем мы здесь? Сомневаюсь, что нужно было городить такую сложную многоходовку, чтобы запустить сюда еще пару свежих тел на убой.

– Дело в том, что недавно датчики зафиксировали искажения нашей реальности, – сказал профессор. – Сильные искажения, с прорывами ткани Мироздания. После этого мы перестали получать сообщения от наших фортов – и от тех, кто уходил в Зону, чтобы выяснить причину потери связи. На одном из этих фортов работала моя жена.

– Что за форты? – быстро спросил я, хотя в целом уже было понятно, о чем идет речь.

– Отправляю вам карту с обозначением фортов. Это укрепленные пункты в Зоне, где проживают охрана, ученые, обслуживающий персонал…

– А также наверняка охотники на хидои, – невесело усмехнулся я.

– Вы правы, – еле слышно произнес Такеши. – Их так и называют – охотники… Простите, мне надо идти: кажется, мой сигнал засекли… Спасите мою жену, умоляю вас…

Из динамика послышался топот, множество голосов, вскрик ученого, после чего связь прервалась. Правда, за мгновение до этого на экране появилась фотография молодой женщины – видимо, это и была Кацуми, жена Такеши.

– Сомневаюсь, что мы еще увидим профессора, – задумчиво произнес Японец.

– Тем не менее информацию он нам слил немаловажную, – заметил я. – Ну, пойдем, что ли, посмотрим, что тут за Зона такая.

* * *

Есть у всех зараженных земель одна общая черта. Куда ни кинь взгляд – везде унылая безысходность. Серое все, хмурое, облезлое, сгнившее…

Мертвое.

Вроде и есть кусты да деревья, и даже местами много их – ядерная зараза способствует росту растительности. Но все равно не такие они, как те, что растут на здоровой земле. Зомби – он тоже на человека похож, и двигается, и лопочет себе под нос слова, порой даже связные. А все равно глянешь – и сразу понятно, что перед тобой живой труп. То же и с растениями во всех отравленных Зонах, что я видел.

И с животными.

И с людьми…