Мы сдирали одежду, царапали кожу, пытаясь сорвать и ее, испытывая адскую боль, ощущая, как энергия, что все это время узорами испещряла наши тела, приучая к своему холодному огню, проникает внутрь. Что-то чуждое, неживое и холодное вселялось в нас. Словно комок игл, призванных мучить и мучить, осел в груди.

Кожа утратила светящуюся защиту, обретя привычный с детства вид. Одна за одной мы «гасли», постепенно погружая помещение в темноту. Стихали и крики – это собственные тела переставали подчиняться нашим сознаниям. Материя, заключенная в колодце, вселилась в каждую из нас, превратив в безвольных кукол. Теперь кричали наши души, безмерно раскаиваясь в роковом выборе, но никто уже не мог их услышать…

Поздно.

Едва всякое свечение в зале померкло, распахнулись двери, за которыми укрылись главная жрица и сестры-наставницы. Покорные чужой воле мы, синхронно переставляя ноги, с одинаково безмятежными лицами выходили к ним, освобождая капкан для следующей партии пока еще верящих в добродетель культа и милость Алади глупышек. Колодец позади снова заполнился подвижной синевой.

«Наполни себя»

Единый посыл направлял нас, заставляя покрывать обнаженные тела прозрачными накидками и бесшумно с абсолютным умиротворением на лицах расходиться по своим кельям. Нечто внутри алчно жаждало… мужской близости, вынуждая нас всеми силами стремиться заполучить ее.

Душу корежило в отчаянной и обреченной попытке противостоять противоестественной природе кукловода. Но никакой возможности сдержать чужую волю я не нашла, понимая, что сейчас обречена осознавать и ощущать полную покорность.

Едва Леакрэ вошел в мою келью, нечто внутри немногим не завибрировало от жадной потребности обладать. Это даже не было желанием, я чувствовала – для чуждой воли всепоглощающую, сводящую с ума жизненную необходимость слияния с неймарцем. А значит, в ближайшие сутки мое тело сделает все мыслимое и немыслимое, чтобы заполучить его.

«Наполни себя»

Как бы моя душа не умирала от отвращения к происходящему, как бы я не боролась за свое право сопротивляться, каким бы колоссальным не был стыд и запредельным раскаяние – ничто не могло изменить грядущего. Мое тело придвинулось вплотную к Леакрэ, ничего не скрывающая туника отлетела в сторону, а губы сомкнулись на устах мужчины.

«Не-е-е-ет!»

Тело жило совершенно отдельной жизнью в данный момент. Нечто, проникшее в мое нутро, овладело им полностью. Больше того, оно странным жаром расползалось по нервам, действуя как волна от сверхразряда тока, и стекаясь куда-то вниз живота. Тугая скручивающаяся комком боль понукала к действию. Как никогда отчетливо я осознавала: все во мне сейчас подчинено единственной цели – наполниться.

Неймарец вел себя очень характерно – не дрогнул и не отвел взгляда, вопреки моему невероятному поведению. А ведь в тот единственный раз, когда наше очередное «свидание» завершилось нечаянным поцелуем и неизбежным прикосновением его рук, ласкавших кожу моей шеи, разразился громкий скандал.

Я вопила словно сирена, отбиваясь от его губ! Обрушила на своего невозмутимого кавалера такой поток негодования, гнева и даже угроз, что всякий бы понял: я девушка серьезная и мало знакомых типов не целую, и тем более, конкретно он еще и не в моем вкусе.

И почему это бесчувственный, столь много твердивший мне о силе логики и здравомыслия чужак, сейчас не сложит два и два?!

«Как он может даже допускать, что я хочу раздеть его!» – бесновалась в моей душе ярость. – «Хочу заполучить его тело!»

А руки в это время с томной лаской и неспешными обольстительными заигрываниями стягивали с широких плеч Леакрэ рубашку. Стоило мужчине оказаться обнаженным по пояс, как мои губы с жарким энтузиазмом накинулись на его плечи. Вкус его кожи…мм… кто бы мог подумать?.. оказался незабываем.

«Проклятый гордец и его зашкаливающее самомнение! Точно уверен, что я накинулась на него как течная кошка, изголодавшись за год по мужскому вниманию».

Чувствовать, как мои губы встречаются с его, оказалось… странным. Сейчас я словно смотрела фильм, видя нас со стороны, и брезгливо морщилась. Мои глаза и не думали закрыться, Леакрэ так же, позволяя моему рту сминать свой, пристально и невозмутимо всматривался в выражение моего лица. А что он мог там увидеть? Достойную старших жриц Алади отрешенную маску и пустой взгляд?

Странно… По сути происходящее между нами в этот момент считается страстью, но мы оба действовали словно две запрограммированные на конкретный механизм машины. В абсолютной тишине бездушно и механически выполняли предопределенные движения…

Кажется, я еще никогда так не ненавидела неймарца! Как он может верить в происходящее, идти на поводу у… меня, зная о моем отношении, о том, что спасаясь от него я убежала на край света – в храм Алади. Как может верить действительности?! Почему он вообще явился сегодня?..

Каратель!

Ничего чувственного или порывистого. Выверенные и в чем-то меланхоличные движения и спокойное обоюдное наблюдение за результатом! Если бы сейчас не мое тело настойчиво тянуло неймарца за ремень форменных брюк, одновременно пихая его на кровать, я бы зловредно усмехнулась, уверившись в злостной природе не способного на любовь и страсть конфедерата.

Под его немигающим взором мое тело оседлало мужской торс, прогнувшись так сильно, что вершинки груди коснулись сосков Леакрэ.

«Позор! Как же это мерзко!»

– Арианна, кивните, если вы меня понимаете?

Вопрос прозвучал едва слышно и совершенно неожиданно. А почему я сама не пытаюсь воззвать к его хваленому неймарскому рассудку, указав на собственное нелепейшее поведение? Ответ нашелся мгновенно: дар речи пропал. Тело, подчиненное чужой власти, лишилось всяких речевых навыков. Ни единого звука не исторгло мое горло, как я не силилась проорать в ответ: да.

И кивнуть не смогла. Ведь это никак не могло повлиять на возможность добиться от мужчины полной разрядки. Наполнить себя им…

«Ааа… Как вырваться из тюрьмы, которой стало собственное тело?!»

Губы вновь потянулись к клыкастому неймарскому рту. При том что прежде Леакрэ старался даже не улыбаться в моем присутствии, явно осознавая, как меня шокирует его прикус!

Со стороны наша незапланированная близость, наверняка, смотрелась отталкивающе. Два тела, между которыми нет и намека на чувства, и неутомимая возня в безмолвном и хладнокровном противостоянии. Я словно кукла действовала механически, в буквальном смысле делая все, чтобы получить шанс зачать. С совершенно пустым взглядом, вновь и вновь безлико целовала его, однообразно гладила его грудь и плечи и упорно тянулась к ремню брюк, распознавая их как основное препятствие на пути к поставленной цели.

Леакрэ с аналогичным молчаливым упрямством не сводил с моего лица пронзительного изучающего взгляда, с готовностью подставлял губы и позволял моим рукам шарить по своей груди, но… неизменно сдерживал бесконечные попытки оставить его без штанов. Мягко, но неумолимо отводил мои ладони, едва они замирали на пряжке ремня. И взгляд его при этом делался таким сосредоточенным, что я почти представляла, как крутятся неизменные шестеренки в его голове, мысленно «препарирующие» мое сознание. И что же он там видел?..

Впрочем, мне тоже будет о чем поразмышлять потом, если эта бесконечная операция «соблазнение», больше похожая на заведомо обреченный бег в колесе, когда-нибудь прекратится. То, что ощущали мои руки под непреодолимой преградой одежды, однозначно намекало: этот образец мужского хладнокровия преисполнен желания, и совсем не безразличен к моему обнаженному телу.

Вау! Этот факт – единственное что хоть немного примерило меня с ужасающим стыдом, что заполнил душу.

Ни единого слова, ни жеста протеста – так тихо и отрешенно между нами шла убийственная борьба, настоящее сражение, где ни одна из сторон не могла отступить. Продолжалось ли это часы? Я лишь надеялась, что смогу пережить эту «особенную» ночь! И что неймарец… тоже сдержится.

Вдруг я упала. Просто рухнула без сил поверх мужского тела.

Душа измучилась морально, устав биться о незримую стену тюрьмы, но и тело не выдержало такого сверхъестественного напряжения – марафон подневольного соблазнения в моей жизни случился впервые. Судороги и болезненная дрожь – единственное свидетельство того, что чуждая воля все так же понукала его действовать.

«Наполни себя»

Задача продолжала довлеть, но тело физически не способно было ее выполнить. Истощая свои силы бесконечными попытками, я достигла предела возможностей своего организма: от слабости ни руки, ни ноги не шевелились.

Некоторое время Леакрэ настороженно не двигался, возможно, решив, что это новая вариация предыдущего действа. Но мое натужное дыхание и полузакатившиеся зрачки убедили его в реальности вынужденной капитуляции моего тела.

Медленно выдохнув, он вдруг обвил нас своими крыльями – знакомая по прошлому ситуация. Впрочем, тогда я не была обнаженной и распластанной по его груди.

Под прикрытием алого кокона, Леакрэ осторожно обнял меня руками, вдруг погладив по волосам.

– Надеюсь, на утро ты все это забудешь… – тихо-тихо шепнул он, сам не подозревая, что сейчас впервые с момента нашей первой встречи в моем мысленном табеле заработал очко в свою пользу. – Попробуй уснуть?

Он понимает! Осознание принесло облегчение: неймарец отдавал себе отчет, что мое недавнее поведение было неадекватным, не моим…

Увы, так необходимый мне отдых оказался невозможен. Чуждая воля, управляющая мной изнутри, точно не брала в расчет слабость моего тела. Руки и ноги снова и снова скручивало невыносимой болью судорог – это тело не способно было воплотить неизменное требование Алади.

Мой ненавистный гость в такие моменты успокаивающе гладил место, где ощущалась очередная «натянувшаяся» до твердокаменного состояния мышца.

Мысленно я злилась на неймарца: почему он не уйдет, если смог разобраться в происходящем? Зачем мучает меня, заставляя вновь пытаться воплотить тайное требование? Но Леакрэ продержал меня в кольце своих крыльев до момента, пока синеватая энергия Алади не начала проступать сквозь кожу, возвращаясь на поверхность.

И первое что сделала сила – ужалила болью меня, вынудив мужчину отстраниться. Когда прозвучал сигнал к пробуждению, Леакрэ в привычной невозмутимой манере уже при полном параде стоял возле входной двери. У меня не было сил даже проводить его взглядом. Даже стыд сник под тяжестью пережитого напряжения.

Вместе с проступившим наружу голубым огнем ко мне вернулся и контроль над телом. Телом, что ощущалось сплошной пульсирующей болью гематомой. Неожиданно на груди я ощутила странный ветерок, с трудом приоткрыв глаза обнаружила склонившегося ко мне неймарца. Он вернулся?..

Его алые глаза напротив моих уже, несомненно, светящихся голубым. И его ладонь ровно на том расстоянии от его же подарка, чтобы не спровоцировать болезненный ожог. Рука мужчины замерла над неймарским кулоном, подаренным им после моего обращения к силе богини. Взгляд конфедерата испугал цепкой сосредоточенностью, словно мысленно он проигрывал ход решающего сражения. Что задумал Леакрэ?.. Я так и не разобралась почему в этот «особенный» для жриц день он явился ко мне.

Но вместо ответа сознание словно отключилось – я уснула мгновенно и крепко. Последнее ощущение – на меня, старательно избегая прикосновений, натянули одежду.

– Сестра! Сестра!

Холодным и отрывистым призывам не подчиниться было невозможно. Но я с огромным трудом проснулась, заставив себя сесть. Рядом с кроватью, заняв собой все свободное пространство и буравя меня безразличным взглядом, стояла сестра-наставница.

– Пора. Все служительницы Алади должны пройти проверку. Но ты… не явилась на общий сбор.

Голос гостьи звучал безлико, но даже в его холодном безразличии мне почудилось возмущение. Да и как я все пропустила? Не услышала сигнал к пробуждению? Так глубоко уснула? И отчего после крепкого сна ощущаю себя ужасно разбитой?