Как вторая рука мужа задирает подол ночной сорочки и, нырнув в трусы, сжимает в горсть мой лобок, от чего я инстинктивно приподнимаюсь на цыпочках, пытаясь сдвинуть покрепче бедра. Не пустить.

Но он уже гладит шероховатым пальцем клитор, пуская болезненные колкие импульсы по моим нервным окончаниям. Какие-то миллисекунды безмолвной борьбы, и я подчиняюсь, обмякаю. Мне это тоже нужно. Для меня это тоже естественно.

Закрываю глаза, откидываясь затылком на Сашкино плечо и ласково всасывая его трахающий мой рот язык. Рассеянно глажу руку, которая гладит меня между ног, распределяя по слизистым выделяющуюся влагу. Прогретый воздух комнаты как молоко, солнечные лучи пробиваются сквозь задернутые шторы и окрашивают мир под закрытыми веками в красный. Наше сбитое дыхание сливается в одно. Нижняя часть тела тягуче тяжелеет, ощущение вдавливающегося в поясницу члена жжет клеймом. Понимаю, что прелюдии больше не будет. Она нам просто не нужна.

Сашка разворачивает меня к себе и легко подсаживает на руки, заставляя обхватить ногами его бедра. Целуемся, пока бредет со мной к постели. Не как подростки, жарко и романтично, а как-то пошло и сосредоточенно, точно зная, что каждое движение языка направлено на получение конечного удовольствия.

Муж роняет меня на кровать. Рывком стягивает трусики по ногам, в то время как я сама избавляюсь от сорочки. Снимает боксеры, являя уже вставший до пупка член. Жадно разглядываем друг друга, избегая смотреть в глаза. Там, в глубине расширенных зрачков, плескаются вчерашние обиды, а это сейчас лишнее.

Сашка падает сверху, широко расталкивая коленом мои ноги. Упирается локтями в матрас над моими плечами, обхватывает мою голову ладонями. Еще один развязный поцелуй в приоткрытые губы, и он входит одним плавным сильным рывком. Меня со стоном выгибает. Глаза закрываются сами собой.

Трахает. Навалившись всем своим немаленьким весом сверху, сгребая под себя, крепко фиксируя мне голову, глубоко размашисто входя и резко выходя наружу. Мне под ним нечем дышать, бесконечно душно, влажно и горячо, не двинуться. Приподнятые разведенные ноги беспомощно бьются пятками о Сашкины каменные бедра, руки безвольно гладят напряженные плечи мужа, то и дело вцепляясь за перекатывающиеся под кожей мышцы, как за последнюю соломинку. С губ слетают рваные умоляющие всхлипы на каждый толчок.

И может показаться, что мне плохо, но мне охренительно хорошо. И я, кажется, кончу уже через минуту. Ничего личного, просто Сашка давно точно знает, как мне надо. Его бесспорный плюс.

Муж перехватывает одну мою ногу под коленом и задирает, отводя в сторону. Меняет угол, меняет глубину и достает до каких-то совсем волшебных моих внутренних точек. Тихие всхлипы перерастают в требовательный стон. Бедра покрываются испариной, слабея, внутри щекотно разрывает, накаляясь. Вцепляясь ему в короткие волосы на затылке, бессвязно пытаюсь командовать.

– Да…Да…Вот так…Да…Блять…Сильнее…А-а-ах…

– Не кончай, – хрипло бормочет муж, – Я дольше хочу.

Пытается изменить позицию, но не пускаю.

– Я дам. Дам…Сейчас дай мне только…О-ох…– мне размазывает просто, тело мелко начинает дрожать от подступающего предоргазменного напряжения.

– Смотри мне…

Сашка снова меня целует, глубоко толкая язык в рот и еще глубже толкая в меня член. Его спина покрывается потом, наши животы слипаются, скользят. Несколько таких жестких ритмичных толчков, и меня ожидаемо дугой выгибает под ним. До болезненной судороги. Закатываю глаза, рвано дышу. На губах появляется пьяная улыбка. Волнами топит. Сладкий спазм…и отпускает. Еще…Еще…Затухают медленно. Меня никто и торопит.

Сашка садится у меня между ног, не вынимая члена, смотрит. Он всегда любил на это смотреть. Лишь иногда лениво совершает толчок, давая мне подольше поплавать в этом состоянии, гладит пальцами мое тело, ведя узоры по груди, животу, бедрам…

А я уже почти как желе. И член его во мне постепенно начинает мешать – слишком чувствительно. Инстинктивно дергаюсь, пытаясь слезть.

– Эй, ты обещала, – за бедра подтягивает обратно, – Я тоже хочу, Кис.

– Давай минет, – капризно хмурюсь.

– Нет, ебать хочу тебя, – сводит мои колени вместе и задирает к моему животу, наваливается сверху.

У меня аж дух вышибает. Будто насквозь. Внизу все болезненно онемело, не хочу…

– Саш, – плаксиво, – Не хочу…

– Не филонь, – бурчит, – Потерпи, сейчас…

Трогает клитор, выворачиваюсь, не даю. Толкаю его на спину. Подчиняется, перекатывается, пьяными от похоти глазами следя, как я обнимаю пальцами его торчащий член и направляю в себя, садясь сверху. Так я хотя бы контролировать смогу…

Начинаю плавно двигаться на нем, уперев руки в мужскую грудь и чувствуя, как под ладонью пытается сломать ребра Сашкино сердце. Муж с хриплым удовлетворенным стоном откидывает голову на подушки, прикрывая глаза.  Расслабляется, передавая инициативу. Его ладони рассеянно гладят мои бедра, живот, сминают ягодицы, ловят грудь, играются с сосками и снова возвращаются на бедра, никак особо не направляя.

Неторопливо нащупываю нужный ритм, прислушиваясь к тому, как тело постепенно снова наливается жгучим желанием. Это горячее трение внутри – оно теперь подчинено только мне, и накатывает лениво и мягко, без Сашкиного напора. Но также неумолимо захватывает полностью.

Через несколько сладких минут дыхание снова учащается, глаза становится сложно держать открытыми, слабеющие бедра начинают ныть от напряжения, но я все ускоряюсь, подчиняясь инстинкту, который сильнее физического дискомфорта.

Сашка крепче сжимает мои ягодицы, начиная направлять и резче снимать и надевать на себя. Наклоняюсь к нему, целую. Прижимает меня рукой к себе и вколачивается снизу в бешеном темпе, заставляя дрожать. Стремительно ускоряемся.

Выпрямляюсь, выгибаясь в пояснице, и скачу сама. Ладонь непроизвольно ложится на горло мужа, сжимает, придушивая. Его сиплый стон как виагра. Вижу, как Сашкины черные зрачки топят серую радужку. Как жадно раздуваются ноздри, пытаясь втянуть кислород. Чувствую, как мужские пальцы больно впиваются мне в бедра, резко натягивая на себя. Отпускаю его шею, хватаю за волосы и извиваюсь на нем, подгоняя нас обоих.

Кровать характерно скрипит, перебивая влажные шлепки тел друг о друга и наше громкое дыхание. Сашка фиксирует меня руками сверху и опять, приподнимая бедра, быстро-быстро толкается членом в набухшее, раскаленное лоно. И я очень четко ощущаю момент, когда его член дергается во мне, кончая. Мягко, тягуче прошивает усталым вторым оргазмом в ответ. По Сашкиному телу проходит короткая судорога. Он отпускает меня, закрывая предплечьем лицо и тяжело дыша.

– Блять… – хрипло шепчет.

Еще пару раз плавно двигаюсь на нем и скатываюсь рядом на постель на живот. Я вся мокрая. Он насквозь тоже. Снова в душ пора. Молчим, дышим. Ну а что тут скажешь. Отличный секс…В общем, с этим у нас проблем и не было никогда…

Мы помирились? Нет, я хочу извинений…Ну и, может, сама…Извинюсь…

Точно хочу поговорить.

И ладно, за два оргазма, я, так и быть, начну говорить первая.

– Саш…– поворачиваю к мужу голову и протягиваю руку к его закрытому от меня лицу.

Ласково глажу пальчиками заросшую мужскую щеку. Сашка поворачивается ко мне, приподнимая предплечье с глаз. Косится лениво.

– Знаешь, я хотела…– начинаю, прикусив губу.

– Кисуль, будь другом, алка -зельтцер мне принеси, – хрипло перебивает муж, – Я, кажется, сдохну сейчас. Давай!

И по-свойски звонко шлепает меня по заднице, очевидно пытаясь задать ускорение. У меня от возмущения на мгновение отвисает челюсть. Но только на мгновение, потому что в следующую секунду я уже подскакиваю с кровати.

– Сам себе принесешь, – тихо рявкаю я, сдергивая первые попавшиеся несколько вешалок со штанги в гардеробной, и топаю в душ, никак не реагируя на Сашкино возмущенное:

– Лиза, ну что опять?! Лиз!

Глава 3 Сашка

Сашка.

– Ну-ка, Сань попробуй еще разок, – Василий хлопает крышкой капота и отходит в сторонку, вытирая тряпкой машинное масло с рук.

Завожу. Слушаем. Вроде не стучит больше. Да неужели, блт?

Переглядываемся с дядь Васей, боясь радоваться раньше времени. Возимся с этим гребаным пазиком второй день. Новогодние праздники. На нормальную ремку не отогнать – все либо занято, либо закрыто, а мне группу завтра везти до ущелья. Еще и с детьми. Еще и с собственными.

– Валерич, ты проедься, – Василий крутит в воздухе пальцем, обозначая предлагаемый маршрут по нашей маленькой ремзоне.

Киваю, трогаюсь. Сначала тихо, потом резвее, переключая скорости и вслушиваясь в работу движка. На третьей опять стучит. Почти так же как с похмелья у меня в голове. Да твою мать, а! Торможу.

– Ни хрена, – констатирую факт, вылезая из дубовой кабины паза и от души хлопая водительской дверью, – Надо к Вазгену гнать.

– Да подожди ты, успеешь к Вазгену, Сань, – Михалыч недобро щурится на строптивого представителя отечественного автопрома, выбивая из помятой пачки сигарету, – Я ща Костяна позову, может и успеем до завтра, у тебя ж группа завтра, да? А там уж, если не успеем, оттараканим к Вазгену, добро?

– У Кости отгулы до десятого, сам же знаешь, дядь Вась, родственников на новогодние приперлась толпа, – возражаю, устало потирая ладонями лицо.

В нос ударяет крепкий запах сигарет, когда Михалыч раскуривает, и я непроизвольно делаю от него шаг назад, морщась. Отвратная вонь с бодуна. Это ж надо было вчера так нажраться, а…

Половину не помню. Как оказался один в нашей спальне, точно. Судя по Лизкину каменному лицу с утра – феерично оказался. Наговорил ей наверно что-то…Блять.

Впрочем, пошла она. И с лицом своим каменным, и с загонами, и вообще.

А чего она ждала, собственно, после вопроса «хочешь развестись», заданного с, сука, прямо надеждой в глазах?!

Хочу, Кисуль, хочу…

Хочу ремень достать. И наручники. И к батарее. Вот это прямо от души хочу иногда.

Воображение мгновенно рисует волшебную картину, как Лизавета в чем мать родила обессиленно и ласково скулит у радиатора, пережив уже стадию гнева и бодро топая к стадии принятия, а рядом с ней лоток и миска молока. И на лице моем невольно расплывается злорадная улыбка.

Я, конечно, так не сделаю, но можно ведь помечтать…

– …ну так восьмое уже на календаре, – тем временем продолжает разговор Михалыч, не замечая, что меня в мыслях понесло куда-то не туда, – Ему эти родственники уже поперек горла, точно тебе говорю! Еще и теща там, и жена, у-у-у! Костян бедный там на сухпайке сидит, как пить дать. Примерного из себя строит…Ты ему коньячку пообещай, Сань, и закусочки. Трубку не успеешь повесить – он уже из капота пазика жопой торчать будет.

Михалыч посмеивается, выпуская щербатым ртом идеальное колечко дыма в сторону от меня.

– Да? – чешу затылок, прикидывая.

Костя вообще может починить, это мы – дилетанты- любители, только что опять чумазые все. А у него руки от бога.

– Ну давай звонить.

– Ща наберу, – подмигивает дядь Вася, выуживая из кармана побитый телефон, – Ты давай пока, Валерич, метнись за магаром. И закусочки…Крылышки из вашей жральни ой как люблю… Покуришь?

Протягивает мне пачку сигарет, пока набирает номер.

– Не, – отшатываюсь я, – Вчера перебрал, от одного запаха тошнит.

– Так надо это…опохмелиться, – сообщает дядя Вася с видом знатока.

– Издеваешься, дядь Вась? – я чуть не давлюсь от такой перспективы, смеясь, – Не, я не умею. Только еще хуже потом. Еще группа завтра с утра. Так расхожусь.

– И жена убьет, да? – хитро подмигивает Михалыч, прижимая трубку к уху, – Поругались вчера небось? Тебя ночью Колька мой видел, как ты под утро неприкаянный по территории бродил.

– Да так, – отвожу глаза. Улыбка сползает с лица. Внутри как-то противно сосет, что это вот все на виду, – Нормально все, дядь Вась. Помирились уже.