Естественно, за восемь дней, проведённых наедине друг с другом, мы с Дашей успели сблизиться. Именно тогда между нами впервые возникла взаимная симпатия, которая спустя время переросла в нечто гораздо большее. У нас были странные отношения, по большей части дистанционные. Наша работа редко позволяла нам находиться в одно время в одном месте. Так уж получалось, что либо она была в космосе, а я на Земле, либо наоборот. Или же нас просто задействовали в разных проектах: так я, например, строил "Армстронг" в то время, пока Дарья летала на Марс, потом меня отправили к астероидам, а её вернули на Землю для повышения квалификации, а потом нас обоих пригласили в программу «Прометей», и всё завертелось. Тренировки, психологические тесты, различные упражнения, отработка аварийных ситуаций. Конечно, мы проходили подобную подготовку и раньше, при приёме на работу в корпорацию, и потом неоднократно в процессе повышения квалификации. Однако интенсивность подготовки в рамках программы «Прометей» была гораздо выше. Нас с Дарьей сразу поставили в пару, определив наши будущие должности как «командир корабля» и «первый пилот». Помимо нас, на эти места претендовало ещё восемь пар астронавтов. Все они были прекрасными специалистами, и, я уверен, любая из этих двоек справилась бы с поставленными задачами, однако в итоге выбор комиссии по подбору экипажа пал на нас. Мы не были лучшими по всем показателям. В чём-то мы были сильнее остальных, а в чём-то уступали, однако главным фактором, приведшим к тому, что в полёт отправились именно мы, стала психология. Психологическая совместимость экипажа всегда была одним из решающих факторов при подготовке дальних экспедиций. Нам предстояло провести наедине друг с другом полтора года на пути к Сатурну и потом ещё столько же при возвращении домой; пока остальной экипаж будет мирно спать в своих капсулах гибернации, нам с Дарьей предстояло присматривать за кораблём, выполнять текущий ремонт и обслуживание систем на протяжении полёта. И за меньший срок люди, запертые в ограниченном пространстве, бывало, сходили с ума и начинали грызть друг другу глотки, причем порой и вполне буквально. Было несколько весьма серьёзных инцидентов, один из них отгремел совсем недавно. Какой-то парень на одной из частных шахтёрских станций в поясе астероидов сбрендил от изоляции, скуки и одиночества, прикончил своего напарника и разнёс кучу дорогого горнодобывающего оборудования. Конечно, подобный исход был скорее исключением, и причиной его было наплевательское отношение организации к подбору персонала, а также к созданию психологически комфортных условий труда. Я видел репортаж с той станции – тесные переходы, мрачные помещения, постоянные проблемы со светом, непрекращающийся монотонный гул перерабатывающих руду механизмов. В общем, ничего удивительного, что кто-то там сбрендил. На «Армстронге» всё было иначе, в отличие от той компании «Юнайтед Аэроспейс» вложила кучу денег, заботясь о том, чтобы нам тут было комфортно, но всё же три года – это очень долгий срок. И так уж вышло, что именно я и Даша оказались парой с наивысшим показателем психологической совместимости. По результатам всех тестов мы набрали девяносто восемь баллов из ста, пара, занявшая второе место, набрала лишь на один балл меньше, однако этого хватило, чтобы выбор склонился в нашу пользу.

– Эй! – Я посмотрел на неё. – Ты зря так переживаешь, никто не требует от тебя быть профессиональным репортёром. Просто рассказывай о корабле что знаешь, улыбайся, будь милой, как ты это умеешь, и всё будет отлично.

На какое то время мы замолчали.

– Если хочешь, я могу сделать это вместо тебя, – предложил я.

– Не стоит. Меня ведь потом наши директора запилят с вопросами, дескать, «Что случилось?», «Почему поставила Фролова вместо себя?» и всё такое. А нельзя же им сказать, что я, командир самого суперсовременного корабля, вся такая крутая, боюсь выступать на публике? Публичные выступления – это тоже часть моей работы. Я даже боюсь представить, сколько мне придётся давать интервью, когда мы вернемся. Нет уж, раз эту передачу назначено было вести мне, то так и будет. Пошли, – сказала она, отстегивая ремни и взмывая над креслом, – поужинаем и начнём готовиться.

* * *

– Минута до эфира, – раздался в наушнике голос режиссёра трансляции.

Я в очередной раз проверил камеру, подстроил фокус, убедился, что беспроводной модуль подключён к сети корабля. Специально для нашей миссии руководством программы было закуплено несколько навороченных цифровых фото- и видеокамер плюс целая куча объективов, ламп и прочего дополнительного оборудования к ним. Меня, как заядлого фотолюбителя, назначили главным документалистом нашей экспедиции, против чего я в общем-то не возражал.

– Как я выгляжу? – спросила Даша.

– Ровно так, как подобает командиру первого в истории корабля, отправляющегося к Сатурну, – ответил я.

– С причёской все нормально?

Я посмотрел на её голову – длинные, медного цвета волосы смешно болтались в невесомости лисьим хвостом.

– У тебя отличная прическа.

– Ах чёрт! Хвост же торчит! – глянув в карманное зеркальце, воскликнула она.

– Тридцать секунд, – прозвучало в наушнике.

– Мейс, как там с потоком? – поинтересовалась Даша по системе внутренней связи.

– Видеопоток стабилен, сигнал чёткий, картинка и звук – отличные, – раздался в гарнитуре голос инженера. – Мы сейчас передаём через спутники «Спейслинк», но уже через пару минут переключимся на прямую связь с Хьюстоном.

– Тишина, всем приготовиться! – вновь раздался голос режиссёра. – Десять секунд до начала трансляции… Пять… Четыре… Три… Две… Одна. Вы в эфире!

На мгновение растерявшись, Дарья посмотрела на меня, затем на зависшего за моей спиной Рика и наконец взяла себя в руки и, глядя в камеру, произнесла:

– Привет, Земля! Я Дарья Климова, вы смотрите прямое включение с борта межпланетного корабля «Нил Армстронг». Сегодня мы с моими друзьями проведём для вас небольшую экскурсию в преддверии нашего отлёта. Сейчас мы находимся в осевом отсеке одной из наших гравитационных центрифуг. Как вы могли заметить – стены за моей спиной вращаются, здесь, в центральной части корабля, царит невесомость, но стоит мне нырнуть в один из этих туннелей, – она указала на отверстие у себя за спиной, – и центробежная сила сразу начнёт тянуть меня вниз – так мы создаём силу тяжести.

Подтянувшись за поручни поближе к вращающейся секции, Дарья зависла у входа в один из переходов.

– Отсеки, расположенные в центрифуге, сообщаются с осевыми с помощью этих трёх радиальных переходов, как видите, они обозначены разными цветами, чтобы мы могли не тратить время, пытаясь понять, в который из них нам следует нырнуть, чтобы попасть в то или иное место. – Она немного замялась. – Сейчас я покажу вам, как мы в них спускаемся. Скорость вращения центрифуги небольшая, но все же, чтобы попасть в отверстие, нужна определенная сноровка, иначе можно набить себе шишку.

Держась за поручень перед входом, Дарья уперлась ногами в стену и, отпустив руки сделала изящный прыжок. Пролетев через весь отсек и оттолкнувшись от противоположной стены руками, она нырнула прямо в зев туннеля.

Вести видеосъёмку в невесомости было непросто, поэтому Рик всё время подстраховывал меня, не давая перевернуться или улететь, если я вдруг не успею зацепиться. Удерживая камеру одной рукой, я подтянул себя к краю дыры, в которой скрылась Дарья, и обнаружил её висящей на лестнице в самом начале перехода.

– Сейчас – сказала она, глядя в камеру, – я практически не ощущаю силу тяжести, но чем ниже я буду спускаться, тем сильнее центробежная сила будет давить на меня.

Дарья стала спускаться по лестнице, я последовал за ней. Оказавшись наконец внизу, мы смогли встать твёрдо на ноги.

– Итак, мы внутри центрифуги, – сказала Даша, – тут есть некое подобие гравитации, примерно треть от земной, так что здесь можно ходить. Сейчас мы в кают-компании, эта комната предназначена для досуга, тут мы будем проводить свободное время. Здесь есть голографический проектор, телевизор, можно смотреть фильмы, играть в игры, общаться и так далее. Там, справа, – указала она, – находится кухня, по левую руку от меня зона для совещаний. Как видите, здесь довольно просторно. Вообще ширина каждой центрифуги – семь, а длина окружности – свыше ста двадцати метров, это очень много! Каждое кольцо разделено на три сегмента длиной порядка двадцати пяти метров. Сегменты изолированы друг от друга, так что, чтобы попасть, скажем, отсюда в спальную зону или в спортзал, нам придётся подняться по лестнице обратно в центральный отсек и спуститься через другой радиальный переход. Было бы, конечно, здорово, если бы мы могли перемещаться между сегментами напрямую, но для этого пришлось бы по меньшей мере в два раза увеличить герметичный объем центрифуг, а это бы слишком утяжелило конструкцию.

– Ну что, давайте, может, прогуляемся в спортзал? – Даша задорно улыбнулась прямо в камеру.

Мы поднялись по лестнице в центральный отсек и, нырнув в другой радиальный тоннель, оказались в отсеке, целиком и полностью выделенном под занятия спортом.

– Итак, вот и наш тренажёрный зал. – Даша обвела руками пространство вокруг. – Вообще не стоит недооценивать важность физических упражнений в космосе. Раньше, на станциях и кораблях, не оборудованных гравитационными центрифугами, экипажам приходилось уделять кучу времени на то, чтобы поддерживать себя в форме. Нам же благодаря искусственной силе тяжести достаточно тренироваться всего лишь по полтора часа в день. Это обязательная норма для каждого члена экспедиции, впрочем, никто не запрещает заниматься дольше, если есть желание и свободное время. Здесь у нас беговые дорожки, велотренажёры – все они оборудованы фиксирующими ремнями, чтобы их можно было использовать в невесомости, на случай если что-то выйдет из строя и центрифуги перестанут вращаться.

Даша подошла к странного вида машине, отдаленно напоминающей средневековое орудие пыток.

– А вот это один из наших силовых тренажёров. У нас нет возможности держать на борту гантели и штанги. Обычные земные тренажёры с грузами и противовесами нам тоже не подходят, так что приходится использовать вот это. Его можно переключать в различные режимы: жим сидя, лежа, стоя и так далее. Нагрузка здесь создается за счет пневматических цилиндров и регулируется с пульта.

После спортзала мы двинулись в спальный отсек. Вынырнув из радиального тоннеля, мы оказались в узком, длинном коридоре с рядами дверей по обе стороны.

– Ну а здесь находятся наши каюты, – сказала Даша. – Вон та, первая слева, моя. Напротив меня живёт начальник экспедиции, профессор Андерсон.

Услышав свое имя, Андерсон показался из-за двери, улыбнулся и помахал в камеру.

– Уилл, раз уж вы у себя, можно мы заглянем к вам? – спросила Дарья.

– Да, конечно, – ответил тот.

Я подошёл к нему и, встав в дверном проёме, обвёл объективом его каюту.

– Вот так мы и будем жить, – сказал Андерсон, демонстрируя свое обиталище. – Стол, компьютер и кровать – минимум необходимого, никакой роскоши. Вообще-то каюты нам нужны в основном для сна, большую часть времени мы будем проводить за работой, в других отсеках.