Именно поэтому Артуро обрадовался, что его паства пополнилась, и принял нас без проблем. Когда за послушниками прибыл автобус, Артуро даже выделил для нашей компании отдельную каюту в его хвосте. Он и сам там ехал, и кадку с деревом туда попросил перенести.

– Осторожнее! – закричал Артуро, когда Ян и Тео затаскивали сосну через дверь и чуть зацепились ее верхушкой за проем. – Второго раза мне не простят.

– Второго раза? – спросил я у монаха, заходя за ним в автобус. – Вы уже сломали одну при перевозке?

– Если бы при перевозке, – поморщился Артуро, усаживаясь на огромное кресло-диван. В ВИП-каюте оказалось еще три таких же, поэтому мы разместились с комфортом. – Я имел несчастье загубить Древо, которое росло во дворе нашего храма.

– Как же произошло это досадное недоразумение? – спросил Божко.

– Перепутал питательные растворы, – нехотя признался монах. – Три сотни лет мы ухаживали за сосной. И всего одна мелкая ошибка при смешивании порошков ее погубила! Ствол пожелтел, иголки осыпались, а братья отправили меня за новым ростком.

Я догадывался, что эта ошибка и принятый монахом обет насчет алкогольных напитков как-то связаны. Но не стал озвучивать мысли вслух. Но это я, Ян же подобной деликатностью не отличался.

– Я как-то перебрал с креном и неправильно подключил баллон, чуть не утонул на хрен!

Монах, видимо, вспомнил свои многочисленные алкогольные приключения, покраснел и замолчал. А я мысленно пожал Яну руку: только он умеет, сотворив какую-нибудь глупость, в итоге получить положительный результат. Артуро молчал до конца поездки, что меня полностью устраивало. Я-то опасался, что он всю дорогу будет капать на мозги своими проповедями.

Религию Фатум Евгеники я в общих чертах знал, хотя сам никогда этих храмов не посещал. Она была основана на том, что паству надо тщательно пропалывать. Импланты заботились об улучшении «породы» человечества со стороны тела, а Церковь – с позиции моральных качеств. Согласно ее постулатам продолжать род человеческий должны только люди просветленные, лишенные таких отрицательных качеств, как злоба, зависть или тяга к греховным деяниям. Любую физическую неполноценность можно устранить с помощью имплантов или лазерного резака хирурга, ущербность души человек должен устранять в себе сам. Причем делать это не из личных потребностей, а для блага человечества в целом. Развитие каждого отражается на развитии всего общества.

Путь от отеля до монастыря оказался недолгим, я хотел было вздремнуть, но не успел. Автобус, съехав с дороги, притормозил перед воротами, над которыми возвышался символ трехлучевого креста.

– Выходим! – объявил Артуро. – Отсюда пойдем пешком.

Мы вышли из автобуса, прихватив дорожные сумки, в которых лежали наши пожитки. Ни снаряжение, ни оружие решили с собой не брать. Раз монастырь так ревностно охранялся снаружи, внутри нас тоже могли поджидать сюрпризы от системы безопасности.

Ворота перед собравшимися паломниками отворились с тихой, внушающей умиротворение музыкой.

– Следуйте за мной, – возглавил наше шествие Артуро.

За воротами начинался дивный сад, выигрышно контрастирующий с унылым пустынным окружением. Деревья в два роста человека, щедро усыпанные белыми и красными соцветиями. Австралии грех жаловаться на представителей пернатой фауны, и создавалось впечатление, что птицы слетелись в этот сад со всех ближайших окрестностей. Их чириканье отлично дополняло звучащую музыку.

От ворот в глубь сада вела дорожка. Не мощеная, а утоптанная в камень тысячами прошедших по ней ног.

– Мы называем эту тропинку Дорогой Прощания. Идя по ней, вы еще имеете возможность повернуть назад. Но когда окажетесь в монастыре, на пять лет забудете о том, что находится за его забором.

Идиллия, царящая в саду, как бы нашептывала, что здесь не только пять лет неплохо бы провести, а вообще остаться до конца жизни. Но у меня и у моей компании планы были другие. И я не стал их оглашать.

Дорожка привела нас к внушительному зданию, возведенному из настоящего камня. В эпоху зданий, печатаемых из пластика, оно смотрелось как диковина из глубокого прошлого. Толпа застыла, открыв рты, но я замков повидал немало, поэтому сильно не удивился. Хотя архитектура была необычной, евгеники упорно везде использовали свой основной символ, и монастырь имел форму все того же трехлучевого креста: три пятиэтажных крыла исходили из единого центра.

– Брат Артуро! – Из монастыря нам навстречу вышел старик в серой робе с вышитым на ней крестом. Очень представительный, надо сказать, старик: высокий, с широкими плечами. Он, как старый лев с седой гривой, сохранил величественную осанку и остатки былой мощи. – Организуй прибывшим экскурсию.

– А росток? – Монах, идя по тропинке, ни на шаг не отдалялся от горшка с деревом, который тащили послушники.

– О нем позаботятся, – произнес старый лев.

Из дверей монастыря вышли двое крепких монахов. Они спустились по широким ступеням и забрали у послушников кадку. Меня это напрягло – я рассчитывал, что росток будет находиться в зоне доступа. Но сейчас горшок в руках монахов уплывал в монастырь. Здание было огромным, и как нам его там потом искать, непонятно. Похоже, мне все-таки придется задержаться в этом райском уголке.

– Артуро – экскурсия, – напомнил нашему гиду о его задании старик.

– Да, аббат. – Наш монах поклонился.

Я так и хотел заорать, что, мол, хватит этих ненужных поклонов, ведите нас скорее внутрь, пока эти болваны с деревом еще не скрылись в дверях!

Однако экскурсию Артуро вел весьма неторопливо. Он построил послушников перед собой и начал заунывную речь:

– Монастырь был построен…

О нет! Из-за того, что за ним наблюдал старик, Артуро решил пойти до длинной программе, рассказывая нам о происхождении монастыря, начиная с самих истоков. Кадка с деревом исчезла в дверях храма. Если монахи начнут его сейчас пересаживать, то проблемы у нас возникнут очень серьезные! Артуро я слушал вполуха, лихорадочно соображая, что же нам делать дальше. И не я один – ко мне подошел Ян и тихо прошептал:

– Может, в монастырь ломанемся?

– Как?

– Бегом!

Идея была изначально глупой. Если Энн права и обитель нашпигована системами безопасности, то наш самовольный проход внутрь здания вычислят моментально. А вчетвером, без оружия, от монахов нам не отбиться. Один аббат чего стоит. От старика с гривой льва и орлиным носом исходила такая аура силы, что я не сомневался – он заряжен имплантами под самую макушку. И всю нашу команду уделает одной левой.

На мое счастье, аббат решил долго на солнце не жариться и ушел в здание. Артуро, лишившись надзора начальства, тоже собрался свалить с солнцепека.

– А сейчас я покажу вам наш музей, в котором хранятся реликвии, принадлежащие огромному пласту времени и событиям, сопровождавшим развитие человеческой цивилизации.

Мое сердце заполнило приятное тепло надежды. Музей! Мой клинок, скорее всего, хранится именно там. А вдруг на видном месте? А вдруг никем и ничем не охраняемый? Я оглянулся – воспрянула духом и моя команда. Ян даже начал руки потирать от предвкушения добычи.

Артуро завел нас в храм. Потом проводил в центральный зал, имевший форму круга, с высоким потолком все с тем же символом евгеники, выложенным черным кирпичом по белому мрамору.

Мрамором были отделаны и стены огромного круглого холла. Причем абсолютно безлюдного, даже расставленные вдоль стен скамейки пустовали.

– Прошу за мной. – Фраза Артуро отразилась от стен многоголосым эхо. Он повел нас в крыло, находящееся по левую руку.

Коридор тоже был пустым. Неужели в таком огромном здании живет лишь горстка монахов? Куда они все подевались? Но нам это выгодно: чем меньше народу шатается без дела в монастыре, тем проще осуществить задуманное.

Мы вошли в первый зал. Стены в нем также были отделаны мрамором, но другого типа: отполированные каменные плиты имели приятные глазу золотистые прожилки. Общую помпезность убранства подчеркивали красные бархатные напольные дорожки. А также блеск золота и драгоценных камней, пробивавшийся из стеклянных витрин, в которых были выставлены экспонаты.

– Мы находимся в Чертогах Света, – объявил сопровождавший нас монах. – Представленные здесь образцы либо сами по себе сыграли в развитии человечества весомую роль, либо принадлежали людям, которые положительно повлияли на формирование цивилизации.

В любое другое время я бы внимательно выслушал лекцию монаха. И экспонаты бы рассматривал с удовольствием. Учиться никогда не поздно, тем более учиться на примерах великих людей. Но мысли мои были сейчас о другом. Вряд ли в Чертогах Света выставлен мой родовой меч. Я же, по легенде, как-никак отношусь к жутким злодеям, и этому трофею тут не место. Как и мои подельники, я скучал, разглядывая скипетры и короны. Только Божко оживился, когда монах подвел нас к кремниевой форме, на которой был сделан первый в мире массовый имплант.

Пока хаймед слушал историю о том, как зарождалась его профессия, я вдруг увидел нечто, что заставило меня застыть на месте. На постаменте, не укрытом стеклом, стоял горшок с привезенным ростком Древа Познания. То ли монахи какой-то ритуал планировали провести, то ли хотели оставить кадку после высадки в качестве выставочного образца – неважно. Главное то, что на нее теперь можно наложить лапу.

Я слегка коснулся локтя Энн и скосил глаза, указывая на постамент с ростком.

Глава 6

– Простите! – Энн подняла руку, привлекая к себе внимание. – А не подскажете, где тут туалет?

Артуро с укором посмотрел на девушку. Он тут старается, излагает невероятно мудрые вещи про Фрэнсиса Гальтона, основателя евгенических взглядов, а его вдруг прерывают. И ради чего? Чтобы в уборную попроситься?

– Выхо́дите из зала, потом налево, увидите две серых двери. Выберите любую по вкусу. – Монах сопроводил свою речь раздраженными жестами, показывая, куда и как Энн надо пройти.

– Большое спасибо! – Энн изобразила жизнерадостную дурочку, как бы не заметив проявленного монахом недовольства.

Артуро вдохнул поглубже, собираясь продолжить экскурсию, но Энн не дала ему этого сделать.

– Вы меня не ждите, я вас догоню. У вас громкий голос, а здесь хорошая акустика…

– У тебя еще есть вопросы, дитя мое? – едко поинтересовался брат Артуро.

– В смысле я по голосу вас найду, – еще более раздражая монаха, уточнила Энн. – Э-э… ну я пошла?

Артуро махнул рукой, мол, да скройся уже с глаз моих!

«Девчонка молодец! – оценила игру Альта. – Специально бесит монаха, чтобы тот мечтал подольше ее не видеть!»

«Угу, умная и красивая – редкое сочетание в женщине», – поддакнул я.

«Эй! Ты меня не видел! А в моем уме, надеюсь, ты уже не сомневаешься». – Мне показалось, в голосе атлантки прозвучали нотки ревности.

– А теперь мы проследуем в следующий выставочный зал. Он называется «Чертоги Тьмы», – произнес монах, приглашая нас за собой.

Ура! Судьба, которую почитали монахи, наконец-то вела меня к нашей цели. В зале, в который нас провел Артуро, стены были из черного мрамора. С редкими белыми прожилками. Гнетущую атмосферу усиливали черные ковровые дорожки. И кроваво-красная подсветка экспонатов тоже неприятно давила на психику. Но мне на этот эмоциональный фон плевать – взгляд метался от одной витрины к другой. В этом зале выставлялись на всеобщее обозрение в основном орудия убийства или пыток. Где-то тут и «Сияющий» затерялся. Пока Артуро объяснял, чей моргенштерн лежит в витрине под номером один, потихоньку начал отрываться от группы. Шаг в сторону, еще один. Божко заметил, что я отчаливаю, и слегка кивнул, дескать, понимаю, если что – прикрою. Я был уверен, что за мной следят, поэтому как мог изображал нетерпеливого зеваку, который торопился посмотреть всю выставленную коллекцию.