Я распахиваю глаза. Образ мамы расплывается, и передо мной оказывается Бастьен. Он пристально смотрит на меня, слегка одергивая свою одежду, словно та раздражает кожу.

– Ты сказала, что наступит и мой черед, – подсказывает он, быстро обводя окрестности взглядом.

Это нервозность или нетерпение? Ветер подхватывает его блестящие волосы. И меня пронзает желание прикоснуться к его растрепанным длинным прядям, которые закрывают его уши и заднюю часть шеи.

– Ты мне подскажешь? – спрашивает он, и в его голосе слышны нежные и грубые ноты. – Ты…

Он опускает глаза и отдергивает рукав. Даже в тусклом свете звезд и луны я, благодаря своему усиленному зрению, вижу, как на его щеках расцветает румянец. Его взгляд снова возвращается ко мне.

– Ты не будешь торопиться?

Сердце пускается вскачь. Я начинаю понимать, почему боги выбрали для меня Бастьена. Под морской гладью его глаз таится буря и сила, сопоставимая с моей.

Я откидываю волосы за спину, чтобы скрыть ножны, а затем беру руки Бастьена и кладу их себе на талию. Его прикосновения настолько неуверенные, что я невольно выгибаю бровь. И тут же его пальцы перестают дрожать, а ладони сжимают мое тело, посылая тепло сквозь ткань моего платья.

Я подношу руки к его плечу и провожу пальцами по его скулам, подбородку и носу. Каждое движение и прикосновение имеет четкий ритм, как элементы продолжающегося танца. Я продемонстрировала Бастьену себя, и теперь пришло время посмотреть, что мне может предложить он.

Благодаря соколиному зрению я вижу каждую зеленую и золотистую крапинку в глубине его синих радужек. Я даже приметила крошечную веснушку в нижней части правого глаза. Затем мой взгляд скользит к его губам. Мне хочется прикоснуться к ним, изучить их форму, узнать, насколько они мягкие. Словно это поможет понять, каким окажется его поцелуй.

Шестое чувство, полученное от тигровой акулы, бурлит под кожей от близости с Бастьеном. И оно лишь усиливается, когда я поднимаю руку и скольжу пальцами по изгибу его рта. Бастьен закрывает глаза и опаляет мою кожу теплым дыханием. Приходится призвать все силы, подаренные мне горным козлом, чтобы удержаться на ногах. Мне хочется поцеловать Бастьена, а не просто представлять это. Поцелуй не является частью danse de l’amant, но он же не знает об этом.

Зато Сабина знает.

Она посчитает меня излишне жестокой, если я настолько сближусь с Бастьеном, прежде чем убить его на мосту.

Я опускаю руки на его шею и грудь, и он встречается со мной взглядом. От голода в его глазах нервы гудят все сильнее. А тело бросает то в дрожь, то в жар.

Неужели он предчувствует, чем все это закончится?

Что мой костяной нож пронзит его сердце ради доказательства богам, что я готова стать Перевозчицей.

Продолжай танцевать, Аилесса. Продолжай танцевать.

7. Сабина

Прячась за ясенем, я наблюдаю за danse de l’amant, разворачивающимся на Кастельпонте. И с каждой секундой мое сердце колотится все быстрее. Моя лучшая подруга вскоре убьет человека, и я поклялась стать свидетельницей его смерти.

Не зацикливайся на этом кошмаре, Сабина. Подумай о том, что хорошего это принесет. Аилесса станет Перевозчицей. И будет помогать душам умерших найти свой дом в Загробном мире. Они обретут покой… по крайней мере те, кому суждено попасть в рай.

Аилесса забирает одну из рук из ладони своего amouré и медленно поворачивается вокруг своей оси, а затем делает шаг назад. Как только ее спина прижимается к его груди, она поднимает руки в стороны, словно крылья, и обвивает ими его шею. Парень с легкостью подстраивается под ее движения, словно они единое целое. Они выглядят прекрасной парой. От этого вида у меня щиплет глаза, но я старательно сдерживаю слезы. Потому что пообещала себе, что не буду плакать сегодня.

Вместо этого я внимательно рассматриваю парня, который появился через несколько секунд после того, как Аилесса начала играть на флейте. Интересно, боги выбрали его потому, что он оказался поблизости, или он действительно идеально подходящий ей партнер? Брови невольно хмурятся, когда я не нахожу в нем ничего отталкивающего. А все, что с первого взгляда кажется недостатками, оказывается скрытыми достоинствами. Его неловкость выглядит очаровательной, пока подруга кружится вокруг него. А серьезное выражение лица скорее говорит о выдержке, тренируемой всю жизнь.

С неохотой приходится признать, что боги сделали прекрасный выбор. Но от этого сердце щемит еще сильнее. Аилесса всегда готова на все ради меня, а теперь она получила нечто большее, чем еще одна кость благодати. Она получила обещание любви. Встретила своего amouré. А вот у меня, боюсь, никогда не хватит смелости, чтобы собрать последние кости благодати и пройти обряд посвящения.

Внезапно что-то черное мелькает у самого края моста, но мне хватает этого мгновения, чтобы понять, что кто-то спускается к руслу реки. Если это хищник, то его может привлечь кровь, когда Аилесса убьет парня. Я взволнованно прикусываю губу. Мне не следует вмешиваться в ход обряда, но, думаю, это правило распространяется на Аилессу и ее amouré, а не на то, что сейчас произошло.

Повесив ожерелье подруги на ветку, я пригибаюсь и на цыпочках крадусь к берегу реки. Аmouré Аилессы меня не замечает. Он не отрываясь следит за тем, как она кружит вокруг него, скользя рукой по его торсу. Мне следует поспешить. И вернуться на свой пост до окончания танца. К тому времени очаровывающее заклятие костяной флейты спадет, и Аилесса вытащит свой костяной нож, чтобы завершить обряд посвящения. А от меня потребуется это засвидетельствовать.

Туман снова сгущается, пока я быстро спускаюсь по крутому склону. А как только достигаю дна, то тут же осматриваюсь по сторонам. Вокруг удается разглядеть только метра на два впереди, потому что остальная часть русла реки укутана белым покрывалом. Если бы мы отправились на охоту, я бы прихватила с собой лук или кинжал, но в роли свидетельницы я совершенно безоружна. Леуррессы, участвующие в обряде, должны доказать, что искусны сами по себе.

Я осторожно продвигаюсь вперед. Благодать, полученная от саламандры, помогает мне продвигаться по неровной земле. Она также усиливает мое обоняние – способность, которую я чаще всего считала бесполезной. Но сейчас рада и этому. Ведомая запахами кожи, шерсти и легким ароматом пота, я перехожу на другую сторону, откуда доносится тихое ворчание. Звук повторяется снова, но в этот раз сопровождается тихим шорохом. Стоит подойти поближе, как из тумана возникает фигура девушки, сидящей на корточках. Она резко поворачивается ко мне, и ее капюшон слегка открывает лицо.

На долю секунды я застываю на месте, пытаясь понять, что она тут забыла. А затем кровь в моих венах превращается в лед. Ее руки покрыты грязью, а у ног возвышается горстка земли. Видимо, она отыскала это место по взрытой почве.

Девушка напрягается, готовясь напасть или убежать. Мое сердце колотится, словно безумное, пока я оцениваю ситуацию. Она еще не выкопала кость благодати Аилессы, потому что подруга заметила бы потерю и крикнула мне. А значит, у меня еще есть время помешать планам девушки.

Я бросаюсь к ней. Но она уворачивается и откатывается в сторону. Я резко разворачиваюсь к ней и понимаю, что она уже успела вскочить на ноги и теперь сжимает в руке нож. Нервы опаляет огнем, но я проглатываю зародившийся внутри крик о помощи. Аилессе необходимо сосредоточиться на парне.

Девушка прыгает ко мне, пытаясь порезать ножом. Но мне нечем парировать удар, так что приходится подставить руку. Боль тут же пронзает тело, когда клинок разрезает одежду и впивается в кожу. Резко вдохнув, я отшатываюсь назад.

Успокойся, Сабина. Ты исцелишься. Это единственное, что у тебя хорошо получается.

Я подхватываю с земли камень величиной с кулак.

– Думаешь, сможешь остановить меня? – шипит девушка. – Я готовилась к встрече с тобой.

Я бросаю камень ей в голову. Но она с легкостью уклоняется от него и с усмешкой перебрасывает нож из руки в руку.

– У тебя всего одна кость, – говорит она. – Уверена, что даже не вспотею, убивая тебя.

Она знает о костях благодати? Я нащупываю еще один камень.

– Кто ты такая?

– Дочь человека, которого убила Костяная волшебница. – Девушка практически выплевывает эти слова. – Ашена целый год притворялась, что любит его, а потом прокляла и оставила умирать. Медленно. Мучительно.

Ашена?

Мой рот приоткрывается. Раньше она заплетала мне волосы. А когда умерла моя мать, подарила морскую раковину с жемчужиной.

– Ашена любила твоего отца?

Мне никогда не приходило в голову, что у amouré могут быть свои дети.

– Притворялась, – поправляет девушка. – Она обманывала его.

– Неправда. Ашена не убивала своего amouré. Вернее, не сделала этого напрямую.

Она призналась в этом famille, когда вернулась в Шато Кре. Да и если бы она убила своего amouré ритуальным кинжалом, то связующая души магия сохранила бы ей жизнь.

– Ашена умерла за то, что полюбила его, – выдавливаю я сквозь сжавшееся горло.

Это произошло внезапно. Примерно через год после ее возвращения.

Глаза девушки в капюшоне застилает пелена от раздирающих ее чувств и смущения.

– Это не имеет значения. Смерть Ашены не исправит того зла, что причинили моему отцу.

– А что исправит? – Я тяну время, чтобы отыскать камень, хотя догадываюсь, каким будет ответ.

– Твоя смерть, – усмехается она. – И смерть твоей подружки.

– Тебе никогда не победить Аилессу.

– Нет, у нас все получится.

У нас?

Она резко бросается к вскопанной земле. Я бросаю в нее камень, и тот врезается в плечо. Девушка охает, но не останавливается.

И уже через мгновение вытаскивает руку из земли. В ее кулаке виднеется кость из крыла сокола. Я помню тот день, когда Аилесса выпустила стрелу и подбила птицу. Она отдала мне самое длинное из ее перьев.

Гнев разрастается во мне, словно лесной пожар.

И я бросаюсь на девушку в капюшоне. Сердце переполняется чистой яростью. Но пропускает удар, когда воздух пронзает крик Аилессы, наполненный ужасом:

– Сабина!

8. Аилесса

На тело наваливается тяжесть, отчего ноги соскальзывают с носков на пятки. В глазах исчезают фиолетовые тона, а вместе с ними и четкость зрения. Я вырываюсь из рук Бастьена, невольно поднимая руку к основанию моего горла. Кость от крыла сокола с моего ожерелья исчезла. Вернее, сейчас она не в ожерелье, а…

Я подбегаю к перилам моста и смотрю вниз. Сквозь туман, устилающий русло реки, ничего не видно, но до меня доносятся звуки борьбы.

Происходит явно что-то ужасное.

– Сабина!

Я старательно пытаюсь услышать ответ, но разносятся лишь глухие удары и ворчание.

А затем воздух пронзает крик Сабины:

– Аилесса, беги!

Я замираю. Пальцы стискивают обломанные перила. Я не могу убежать. Сабина явно в опасности. К тому же мне нельзя сходить с моста. Еще рано. Ритуальная магия все еще жива. И мне предстоит сделать выбор. О судьбе Бастьена. Нет. О каком выборе идет речь? Я должна убить его. Прямо сейчас.

Все тело стремится помочь Сабине, но я заставляю себя повернуться и посмотреть Бастьену в лицо.

– Мне очень жаль.

Я не должна извиняться. Стать моим amouré большая честь. И смерть от моей руки – тоже. Я тянусь к костяному ножу за спиной.

– А мне нет, – говорит он, тоже убирая руки за спину.

И когда я вытаскиваю свой нож, он достает целых два. Я удивленно взираю на них.

– Что это?

– Это… – вся нежность и неуверенность, отражавшаяся на его лице, сменяется злобной гримасой, – месть.

И тут же бросается в атаку. Я отпрыгиваю назад. Меня не учили драться на ножах. Ведь охота на животных требует немного других умений.