Калитка открылась и пожилой, небритый мужик в удивлении открыл рот. Перед ним стоял два фрица, с автоматами в руках, в касках и со всеми причандалами. Он закрыл рот и закрыл калитку. Потом снова её открыл и опять открыл рот, забыв даже выматериться или хотя бы выразить законное сомнение по поводу «Белочки».

– Курка, яйка, млеко… Ням…, ням…, – и оттолкнув мужика в сторону, по-хозяйски зашёл во двор, а каскадёр легонько толкнул автоматом хозяина во двор.

– Чё стал? Не видишь, фриц жрать просит?

– Яяяя…, яяяя…, – обрадованно закивал я головой, – ням.., ням… дафай….

Мужик продолжал в прострации лупать глазами. Только что он занимался своими мирными делами в своём дворе, на Урале, хер его знает в каком времени…. И вдруг во двор входят два фашиста, толкаются автоматом и требуют курку, яйку…. Тут было отчего обалдеть.

– Ну, давай быстрее, а то сейчас стрельнет…., – подтолкнул опять каскадёр стволом автомата. Услышав чистую русскую речь, мужик очнулся и несмело спросил каскадёра.

– Ты значит полицай…. А он…?

– Ты что слепой? – Возмутился новоявленный полицай и повысил голос, – в гестапо, дурак, захотел…?

– Не…, не… В гестапо не хочу…, – испуганно и сильно закивал мужик головой.

И тут я не выдержал и засмеялся, а следом засмеялся и каскадёр.

– Да…, ладно…, ладно. Пошутили немного… Извини. Кино мы тут снимаем и нам надо лопату и ломик. Как? Дашь? Обязательно вернём.

Но мужик продолжал недоверчиво смотреть на нас и тут вверг нас в новый приступ смеха, видать не совсем въехав в то, что мы только что сказали: – А у меня ни курицы, ни яиц нету…. И молока тоже….

Только через несколько минут мы получили от него, то что хотели. По-моему мужик сейчас нажрётся или же сбежит от греха подальше, махнув рукой на убогий шанцевый инструмент.

Пиротехники радостно уцепились в инструмент, а ко мне подошёл старший каскадёров.

– Капитан, дай-ка на твоём мотоцикле проехать….

Каскадёр лихо завёл мотоцикл и сразу резко рванул с места. На большой скорости промчался вперёд, круто развернулся и помчался обратно на нас, а потом рывком поднял колесо коляски в воздух и заюлил по дороге, хлопнув колесом рядом с нами.

– А вот этот мотоцикл нам подходит. Его и будем взрывать….

– Кого взрывать? – Тупо спросил я.

– Да всё нормально, капитан. Не беспокойся, взорвём и слегка перевернём… И царапин не будет.

– Не…, я не согласен… Вы, что? Охренели что ли? Я свой мотоцикл лелею, мою, пылинки сдуваю… А вы взрывать… Не…, – я очнулся от ступора и пошёл в активный отказ, – вы же хотели все свои дела делать вон на том мотоцикле.

Уже когда сюда приехали, узнал что мотоцикл Сергея шёл под взрыв, а я на своём просто как мотоцикл охраны генерала. Сергею и деньги неплохие пообещали заплатить и размер их будет варьироваться от степени повреждений.

Но каскадёр сожалеюще вздохнул и поведал: – Всё так, хотели его с переворотом использовать, когда он взорвётся. А я сел на него и попытался на два колеса поставить, а не получается. Начали разбираться, а у него в люльке неподъёмный аккумулятор танковый стоит и не даёт красиво кувыркнуться. Так что остался только твой, капитан. Ну, если что – ты ж деньги получишь…, – привёл он последний аргумент.

– Не.., ну вас на хер. Он у меня один и на чём я ездить буду если что…? Всё…, я отказываюсь от съёмок… Всё…, – пошли они на хер, действительно. Если б я знал про такое блядство заранее – ни черта бы не согласился.

Через две минуты от операторов, где находился режиссёр, донёсся яростный вопль: – Я вас всех разгоню…. Вы же мне все доложили, что всё готово, а пиротехники приехали голые, мотоцикл не переворачивается, другой не хочет… Да что это за херня..? Когда мы наконец-то приступим к съёмкам. Давайте его сюда…., – это уже относилось ко мне, но идти туда мне не пришлось, так как режиссёр и вся его братия бурей неслись ко мне сами и через секунду заклубились вокруг меня и моего мотоцикла.

Впрочем, буря утихла очень быстро. Режиссёр посмотрел сначала на Серёгин обшарпанный и явно престарелый мотоцикл, потом сожалеющим взглядом оглядел мой и ему самому стало жалко.

– Мда…, – мдакнул сожалеюще киношный начальник и провёл пальцами по губам, как бы смахивая невидимые крошки, мдакнул ещё раз и начал уговаривать. Уговаривал мягко и авторитетно. Видать имел большой опыт и гад, уговорил же меня. Чёрт побери. Вывел вперёд всех каскадёров. Они приехали всей бригадой аж из самой Москвы, рассказал, где и в каких фильмах они снимались. Оказывается, я все эти фильмы смотрел. Потом довёл до меня – какие они высокопрофессиональные каскадёры. И снова оказалось, что они все мастера спорта по автогонкам и мотогонкам. Пообещал если что – разорит бюджет фильма, но рассчитается «До копеечки». И я, наивная душа, купился на это. До начала съёмок мой и Серёгин мотоциклы быстро превратили из русских в немецкое БМВ. Причём, это было сделано несколькими «мазками». С моего сняли лобовое стекло и на переднее крыло прицепили такой.., полу изогнутый военный номер, на фару натянули брезентовый чехол с прямоугольной щелью, типа светомаскировки. Навесили разных прибамбасов и готово. Да…, ещё слегка помазали грязью….

Поэтому, уже через полчаса, мы стояли своей небольшой колонной за поворотом дороги, ожидая сигнала на начало движения. Первым мотоциклом шёл мой с тремя каскадёрами, потом легковая машина с генералом и его адъютантом. За рулём в немецкой форме сидел хозяин автомобиля и тоже переживал за машину. Правда, его машину не взрывали. Сняли лобовое стекло на половине водителя, вместо него поставили другое, предварительно залепив его микроскопическими порциями взрывчатки. Якобы очередь автомата и четыре маленьких взрывчика на стекле и четыре готовых пулевых отверстий. Потом шёл мотоцикл Сергея. Он сам за рулём, в люльке сидел каскадёр Володя, а на заднем сиденье я.

По сценарию мы выезжаем из-за поворота и напарываемся на огонь разведчиков из засады. Первый мотоцикл, взрывается от гранаты и летит в кювет с переворотом. Расстрелянная легковушка останавливается, и на нашем мотоцикле все убитые. Я падаю с заднего сиденья, каскадёр в люльке наполовину выпадывает из неё, а Серёга просто ложится на руль. Генерала с адъютантом вытаскивают из машины и берут в плен.

Над осеннем лесом взлетела ракета и мы тронулись с места. Ехать метров четыреста…. Взметнулся чёрный султан взрыва, но не под мотоциклом, а рядом. Застрочили автоматы и мой мотоцикл действительно с красивым переворотом улетел в глубокий кювет. Легковушка сразу остановилась, якобы подбитая, а я с первыми звуками выстрелов лихо оттолкнулся от подножки и бездумно свалился с заднего сиденья. Свалился ещё когда и мотоцикл не остановился, и на скорости…., так… километров в сорок.

Хрясььььь….. Ой как больно!!!! Хрясь, хрясь, хрясь…. Хрясььььььь….. – это так кувыркало моё тело по асфальту.

Бах…, бах…, бах… – теперь с металлическим звоном уже моя голова стучала по асфальту. С металлическим…, потому что голова, слава богу, была в каске.

Всё по законам физики и когда инерция прекратила мотылять меня по дороге, я замер на ней живописной кучей, изображая насмерть убитого фашиста.

В тот момент, когда на дороге закончились крики и шум, изображающие пленение немецкого генерала, от места, где располагалась камера, послышался восторженный вопль режиссёра: – Отлично.., нормально…. Снято с первого дубля…. Все молодцы!

Но уже через полминуты восторг сменился яростным матом. Операторы не сняли этот дубль. Вообще, даже камеру не включали….

– Да что за ё….. т… м…!? Да что это такое? Что за день такой? Ведь всё было отлично и реалистично. Особенно когда немец на последнем мотоцикле по асфальту размазывался…., – разорялся на операторов режиссёр. Но сразу же сбавил тон, после того как оператор без всякого страха дал отпор.

– Да вы, Вадим Петрович, сами сказали не снимать… Что первый будет тренировочный прогон…., – на этом слышимость резко упала и оттуда слышалась невнятная, в полголоса перебранка.

А я чесал все места, которые болезненно ныли после такого эффектного падения. А ныло всё.

– Капитан, ну ты даёшь…., – осуждающе произнёс каскадёр Вова из люльки, – кто ж так падает? Не сгруппировался, упал как мешок с гавном, да на такой скорости… Ты же мог там всё себе переломать…

Но я его не слушал, а целеустремлённо шёл к кювету, откуда толпой и с трудом вытаскивали мой мотоцикл, по пути присоединился сын и стал возбуждённо делиться впечатлениями: – Папа, как рванули мотик и он как перевернулся… и из него как всё полетело… Наверно, там всё разбито…

Сердце нехорошо ёкнуло, когда мы подошли к месту взрыва. Мотоцикл уже выкатили из глубокого кювета и на первый взгляд он был здорово растерзан: крышка багажника нахально раскрыта и оттуда вылетело всё, из люльки даже повылетали сидушки и ещё какой-то хлам и непонятный мусор, как мой, так и то, что понавесили на мотоцикл. Тут же каскадёры собирали рассыпанные на дне канавы ключи, домкрат и другие причиндалы, хранившиеся в люльке и пристраивали на место всё остальное. Но при ближайшем рассмотрении, к своему удивлению, не обнаружил никаких повреждений. Даже царапин не было.

– Я же говорил, капитан, что всё будет нормально…., – несколько хвастливо заявил главный каскадёр, тем самым немного меня успокоив.

Перед вторым выездом, уже со съёмкой, попросил каскадёра Вову показать несколько приёмов падения с заднего сиденья, что тот довольно интересно и эффективно продемонстрировал.

– А вот так я буду из люльки выпадывать…, – и тоже показал, но уже несколько по другому и по эффектней, а не как в первый раз.

Второй заезд провалился и всё из-за меня. Режиссёр чуть из штанов от возмущения не выскочил. Ну.., а я то что? Конечно, чувствовал себя виноватым за запоротый дубль, но с любопытством наблюдал «за бурей в стакане», которую тут же соорудил режиссёр.

– Слабо! – Мысленно вынес свой вердикт. Он не знает, что такое «полковое совещание», где разъярённый командир полка безумно машет шашкой направо и налево, где кровь обильно стекает по стенам и где категорично ставятся задачи – «Немедленно», «К утру» или «К понедельнику». И тут же безапелляционно заявляет – А мне по фиг, как ты это будешь выполнять….

Но видать весь этот киношный люд никогда не видел полковых совещаний, поэтому они испуганными зайцами разбегались от гнева режиссёра. А я всё ждал, когда он начнёт разбивать камеру об мою голову или голову оператора. Или же убежит в лес и начнёт там ломать деревья.

Хотя, конечно, обидно, что так лопухнулся. Когда взорвалась около моего мотоцикла обочина и застрекотали автоматы я, дождавшись, замедления хода мотоцикла, сильно оттолкнулся ногами от упоров, чтобы упасть на асфальт, как показывал каскадёр Вова. Но сразу же упёрся задницей в рантик, шедший вдоль всего края заднего, резинового сиденья. Рантик то сам небольшой…, миллиметров 5 всего, но вот уткнулся задницей и застрял, упёршись в такое незначительное препятствие….

Каскадёр Вова уже давно полу вывалился из люльки и из неудобного положения шипел мне: _ Падай…, падай же, сука….

Тоже самое орали мне со всех сторон, но упасть я никак не мог. Застопорилась жопа на резиновом сиденье. И когда разгневанный голос режиссёра взвился выше деревьев в риторическом вопле: – Да когда он же УПАДЁТТттттт-то наконец??? – Я приподнялся над сидушкой, с силой оттолкнулся и упал спиной на асфальт, смешно, совершенно не по «убитому» задрав ноги к небу, чем вызвал дружный смех у всех глазеющих на этот цирк. Даже Вова задёргался в смехе где-то внизу коляски.

А через минуту я стоял перед разбушевавшимся режиссёром и с любопытством слушал истеричные вопли, типа: – И откуда берутся такие долб…..бы….? Да ещё в армии…