Первобытные люди, безусловно, не имели постоянного и беспроблемного доступа к высококалорийной пище. Им доводилось проходить много километров в поисках места, где можно было что-то выкопать из земли или сорвать с дерева. Им приходилось сталкиваться лицом к лицу с животными, как крошечными, так и огромными. Народ хадза и по сей день постоянно жалят пчелиные рои во время сбора меда, который для племени является настоящим деликатесом. Почти 80 % костей неандертальцев имеют признаки того, что их владелец был либо искалечен, либо убит животным. Теперь мы можем заказать доставку через приложение или зайти в супермаркет и купить все что угодно – от меда в симпатичном пластиковом контейнере с изображенным на нем медведем до мяса, упакованного в полиэтиленовую пленку, – и быть уверенными, что поиски еды не закончатся для нас тяжкими телесными повреждениями.

Когда наши предки не искали еду и не подвергались нападениям мастодонтов, они бездельничали по несколько часов в день. И им приходилось что-то делать со своей скукой.

Позволяя мыслям парить в небесах, эти люди проявляли творческий подход и задействовали друг друга в развлечениях. Как выразилась моя прекрасно прямолинейная ныне жена, а в те времена просто подруга, когда в начале наших отношений мы отправились в поход: «У нас закончились темы для разговоров за три часа, а впереди еще целый день». Только в 1920-х годах, с началом радиотрансляций, появилось полноценное бездумное бегство от скуки. В 1950-х годах возникло телевидение. Наконец, 29 июня 2007 года скука была объявлена поверженной благодаря iPhone: с его появлением в небытие ушли воображение и глубокие социальные связи.

Кроме времени ничегонеделания, наши предки работали очень и очень усердно. Хадза занимаются спортом в 14 раз больше, чем среднестатистический американец. Они двигаются быстро и напряженно около 2 часов 20 минут в день. (Хотя, естественно, то, что они делают, называется просто «жить», а не «заниматься спортом».) Древние люди ходили пешком или пробегали целые километры за водой и едой. На самом деле причина, по которой человеческое тело устроено так, как оно устроено – с изогнутыми ступнями, длинными сухожилиями ног, потовыми железами и многим другим, – состоит в том, что люди эволюционировали ради обретения способности преследовать добычу. Они выслеживали животное и гнались за ним долгие километры, пока оно не падало от теплового удара. Потом убивали, разделывали и несли обратно в лагерь. Когда добыча была слишком тяжелой, лагерь переносили ближе к пище.

Они жили в постоянном стрессе, причем в очень серьезном стрессе. Они умирали, не найдя пищи. Они умирали, если лев решал, что ему нужна их еда: или убежишь, или тебя растерзают. Они умирали, если отходили слишком далеко от воды, если случался погодный катаклизм, если подхватывали инфекции, если спотыкались и ломали ногу… И так далее, и так далее.

Конечно, современные люди испытывают стресс. По данным Американской психологической ассоциации, сейчас человечество подвержено стрессу больше, чем прежде. Но мы не страдаем от острых стрессов, от которых люди страдали миллионы лет. Большинство из нас не испытывают физических стрессов, таких как чувство сильного голода или истощение от нехватки пищи, переноски тяжелых грузов, воздействия странных микробов и резких перепадов температуры. Мы не страдаем и от таких ментальных стрессов, как страх умереть от голода, страх стать жертвой клыкастого хищника, страх того, что в маленькую царапину может попасть зараза и убить нас через неделю. Пандемия COVID-19, по сути, была первым случаем, когда многие люди почувствовали забытые человеческие стрессы и поняли, что человечество все еще может быть бессильно перед миром природы.

Для большинства современных американцев слово «стресс» часто означает нечто вроде: «Из-за пробок я сейчас опоздаю на занятия йогой; мой сосед зарабатывает больше денег, чем я; я уже целую вечность составляю эту проклятую таблицу; если мой ребенок не поступит в университет Лиги плюща, мы проживем жизнь в полной нищете…» Такой теперь стресс у людей в странах первого мира.

Вот почему многие ученые пишут об улучшении мира в целом. Наука указывает на то, что люди живут дольше и лучше, что они зарабатывают больше денег, что с меньшей вероятностью, чем когда-либо прежде, они будут убиты или умрут от голода. Даже самые бедные американцы живут в достатке по сравнению со своими далекими предками. И да, многие цифры, данные и графики действительно свидетельствуют о том, что мир стал лучше. Конечно, мир стал лучше!

Но есть одна загвоздка: поскольку наши предки жили в таком большом дискомфорте, со многими вещами им просто не приходилось встречаться. А именно – с самыми насущными проблемами современной цивилизации, проблемами, которые делают нашу жизнь менее здоровой и счастливой, чем она могла бы быть.

Благодаря современной медицине среднестатистический человек действительно живет дольше, чем когда-либо. Но данные показывают, что почти все из нас бо́льшую часть своей жизни живут с плохим здоровьем, поддерживаемым лекарствами и аппаратами. Продолжительность жизни, может, и увеличивается, но продолжительность здоровой жизни снижается.

В США 32 % жителей имеют избыточный вес, 38 % – страдают ожирением, а 8 % из последних классифицируются как «страдающие крайним ожирением». То есть 70 % американцев – слишком толстые. Почти треть имеет диабет или преддиабет. Более 40 миллионов американцев имеют проблемы с мобильностью, которая мешает им добраться из пункта А в пункт Б. Болезни сердца убивают четверть из нас. Все это медицинские проблемы, которых, по сути, не существовало до ХХ века.

Люди в наши дни все больше и больше страдают от болезней отчаяния: депрессии, тревожности, разнообразных зависимостей и суицидальных наклонностей. Смертность от передозировки за последние два десятилетия возросла более чем в 3 раза, и среднестатистический американец сейчас с большей вероятностью покончит с собой, чем когда-либо прежде. Факты свидетельствуют о том, что самоубийств практически не было на протяжении почти всей истории человечества. Однако в моем выпуске средней школы (400 человек) с тех пор, как мы получили аттестаты, ежегодно погибает от 1 до 3 моих соучеников из-за передозировки или самоубийства.

Эти болезни отчаяния привели к снижению ожидаемой продолжительности жизни в США в 2016, 2017 и 2018 годах. Такого снижения продолжительности жизни не было даже в период с 1915 по 1918 год, когда Первая мировая война и пандемия испанского гриппа объединились в симфонию смерти.

Так что да, нам не приходится сталкиваться с необходимостью добывать еду и пробегать долгие километры, не приходится страдать от жестокого голода и непогоды. Но мы имеем дело с побочными эффектами нашего комфорта: с долгосрочными проблемами физического и психического здоровья.

Нам не хватает физических усилий, так как нам не нужно их прилагать в достаточной мере ради существования. У нас слишком много способов выпасть из реальности: комфортная еда, сигареты, алкоголь, таблетки, смартфоны и телевизор. Мы оторваны от вещей, которые заставляют нас чувствовать себя счастливыми и живыми, таких как социальные связи, пребывание на природе, напряжение и упорство.

И, кажется, мы начинаем догадываться – что-то не так. Один опрос выявил только 6 % американцев, считающих, что мир улучшается. Некоторые антропологи на самом деле утверждают: люди были счастливее примерно 13 000 лет назад, когда имели более простые потребности, которые легче удовлетворялись, и были более способны жить настоящим.

Комфорт и удобства великолепны. Но они коррелируют с самым важным показателем – количеством счастливых, здоровых лет. Возможно, существование исключительно в нашей все более и более комфортной, перестроенной среде и постоянное подчинение стремлению к комфорту имели неожиданные последствия и заставили нас упустить ценный опыт человечества. Условия, в которых люди эволюционировали, чтобы жить, и полученный ими опыт больше не имеют отношения к нашей с вами жизни. Это, несомненно, изменило нас, и, наверное, не в лучшую сторону.

4
800 диц

Дэвиду Левари, психологу из Гарвардского университета, чуть за 30. Он – олицетворение подающего надежды доктора психологии Лиги плюща: безупречная речь, идеальная борода и заинтересованность в исследовании серьезных вопросов, например человеческого поведения.

Левари получил урок от знаменитого исследователя Дэна Гилберта, когда они вместе ехали на конференцию. Стоя в очереди на проверку службой безопасности аэропорта, они заметили кое-что интересное: сотрудники Администрации транспортной безопасности (TSA) относились ко многим пассажирам, явно не представлявшим угрозы, как к потенциально опасным.

Мы все сталкивались с этим явлением в реальной жизни. Какой-то благонамеренный работник TSA растерзывает ручную кладь, по-видимому, думая, что чей-то банан – это 9-миллиметровая «Беретта». Или проводит полный досмотр прикованной к инвалидной коляске 90-летней женщины, которая не ходит или не видит и которая забыла, что у нее в сумочке лак для волос.

Очевидно, что здесь применима фраза: «Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть». «Но мы задавались вопросом, – рассказывал Левари, – если бы люди внезапно перестали проносить вещи, не разрешенные службой аэропорта, и сканеры багажа никогда бы не срабатывали, что бы тогда делала Администрация транспортной безопасности? Просто расслабилась?» Вряд ли. «Наша интуиция подсказывала, что TSA сделала бы то же самое, что и большинство из нас, – продолжал Левари. – Если бы закончился список вещей, которые сотрудники могли найти, они начали бы более широкий поиск, пусть даже бессознательно и непреднамеренно, потому что их работа заключается в поиске угроз».

Имея это в виду, Левари недавно провел серию исследований, чтобы выяснить, ищет ли человеческий мозг проблемы, даже когда они становятся редкими или вообще отсутствуют. В одном его опыте людям было предложено просмотреть последовательность из 800 различных человеческих лиц, которые варьировались от очень пугающих до совершенно безобидных.

Участники эксперимента должны были высказать мнение, какое из лиц кажется им угрожающим. Но как только человек видел 200-ю фотографию, Левари (без ведома участников) начинал показывать все меньше и меньше угрожающих лиц.

И в другом исследовании Левари использовал аналогичную установку. Правда, в этот раз людей просили решить, являются ли 240 предложений по научным исследованиям «этичными» или «неэтичными». Примерно на полпути Левари начал давать людям последовательно меньше «неэтичных» предложений.

Эти два сценария должны быть скорее черно-белыми, ситуация должна быть однозначной, не так ли? Лицо либо пугает, либо нет, а предложение либо переходит, либо не переходит моральную черту. Потому что если мы не видим эти ситуации как черно-белые, тогда возникает вопрос: действительно ли мы можем доверять своему суждению в гораздо более серьезных вопросах? Например, насколько нам стало комфортно и как это влияет на нас.

Однако, изучив полученные данные, Левари обнаружил, что мы не видим черного или белого – мы видим серое. И оттенок серого, который мы видим, зависит от всех других оттенков, увиденных нами до того: мы корректируем свои ожидания.

Поскольку угрожающие лица стали показываться реже, участники исследования начали воспринимать нейтральные лица как угрожающие. Когда неэтичные исследовательские предложения стали появляться реже, люди начали считать неоднозначные исследовательские предложения неэтичными.

Дэвид Левари назвал это «изменением концепции, вызванным распространенностью». По сути, речь о «проблеме ползучести». Это объясняет, почему мы, испытывая меньше проблем, не становимся более удовлетворенными. Мы просто снижаем планку для того, что считать проблемой, и в итоге сталкиваемся с одинаковым количеством неприятностей. Правда, наши новые проблемы становятся все более незначительными.

Итак, Левари добрался до сути того, почему многие люди могут найти проблему практически в любой ситуации, независимо от ее глобальной серьезности, – мы сдвигаем стойку ворот. Такова, можно сказать, научная подоплека проблем первого мира.