Мотовилин с Дамановым, Лосев и Радышевцев – все из группы Клименко, огибали железобетонный дон на вершине Пикшуева. Из его амбразур егеря поливали свинцом камни внизу, где засели разведчики Лебедева.

Виктор наблюдал, как Мотовилин с Дамановым швырнули туда по связке противотанковых гранат, на секунды ослепив врагов взрывами. Этого было достаточно, чтобы бойцы Лебедева бросились в атаку. Господствующий над местностью дот пал.

Допрыгав до него, Леонов увидел искореженные стволы пулеметов в задымленных амбразурах. Внутри уже находились майор с Клименко, Параева и пятеро разведчиков. На стене висел портрет Гитлера, по периметру тянулись нары. В углу чернела железная печка

На полу, с разбитой головой, подплывал кровью немецкий обер-лейтенант. В разных местах валялись еще трупы.

Второй офицер – рослый финн, стоял навытяжку перед санинструктором и что-то быстро говорил. Еще шесть обезоруженных финнов выстроившись у нар, мрачно косились на Параеву.

Здесь же, на столе, лежали несколько автоматов «Суоми»*, винтовка с оптическим прицелом и стоял полевой телефон.

Ольга беспокойно поглядывала на него, переводя речь пленного офицера.

– Это фендрик, – по нашему младший лейтенант. Зовут Лаури Хейно, – сообщала Добротину. – Говорит, немецкий офицер прибыл сюда из штаба, что в Титовке, договориться о смене. Егеря должны их сменить через два часа.

– Вы вели наблюдение за заливом? – спросил майор фендрика по-немецки?

– Да. Блокнот с записями забрал обер-лейтенант, – слегка коверкая слова, дернул кадыком. – Последние я помню наизусть. Повторить?

– Не стоит. Блокнот уже у нас. В чьем подчинении находитесь? С кем поддерживаете связь по этому телефону?

– С комендантом укрепрайона Титовка подполковником Герлахом. Ему и подчинен непосредственно.

– Ясно! – майор не отрывал взгляда от финна, который, прижав руки к бедрам, ел его глазами. – Какое последнее донесение передали коменданту?

– Час назад доложил о вашем нападении на опорный пункт и тут же побежал к переднему краю.

– Эй, кто тут? Где майор? – закричали снаружи.

В дот спустился по ступеням матрос Куприянов из взвода Лебедева. Увидев командира, близко подошел к нему и глухо доложил, – старшего лейтенанта убило. Разрывной – прямо в голову. Наповал.

Добротин, побледнев, негромко вымолвил, – не может того быть. Потом так же тихо Куприянову, – возвращайтесь во взвод, скажите скоро приду. Тот выбежал из дота.

– Переведите фендрику, – обратился майор к Параевой, – ему и его солдатам ничего не угрожает. Пусть лягут в котловине за укреплением. – А охранять их будет… Сможете? – взглянул на Леонова.

И, не дождавшись ответа, скомандовал, – остальные за мной!

Но тут загудел зуммер телефона. Добротин подошел к аппарату, взял трубку и, подражая голосу фендрика, заговорил по-немецки.

– У аппарата Хейно. Я вас слушаю… Нет, не надо открывать огня. Атака отбита, русские сброшены с высоты. Обер – лейтенант в соседнем доте. Скоро прибудут? Благодарю!

Все застыли, настороженно прислушиваясь к разговору, и облегченно вздохнули, когда майор положил трубку.

– Комендант Титовки благодарит вас, Хейно! – обернулся к финну. А потом сказал своим, – обещает прислать подкрепление и сам сюда пожалует. Что ж! Встретим, как следует.

Вслед за этим, взяв в руку ППШ, поднялся наверх. Разведчики последовали за ним.

Пленные, отведенные Леоновым в котловину, вели себя тихо и лишь тревожно зыркали в одну сторону. Насколько можно было понять, оттуда ожидалась опасность.

К доту подошел раненный в руку матрос Волошенюк с трофейным автоматом на плече.

– Прислал в помощь Клименко (уселся рядом). Закурить есть?

– Есть, – достал из кармана мятую пачку папирос. Чиркнул спичкой, закурили.

– Как погиб Лебедев? – глубоко затянулся Виктор.

– Поднял за собой в атаку группу и тут же схлопотал в лоб пулю, – ответил Волошенюк. – Должно быть, стрелял снайпер, разрывными.

– Снайпер? – Виктор вспомнил про винтовку с оптическим прицелом. – А ну ка проверь, чем заряжена та, что лежит на столе в доте.

Разведчик зло посмотрел на пленных и исчез в дверном проеме. Магазин у винтовки оказался пуст. Сняв с нее оптику, Волошенюк уже собирался уходить, как опять загудел зуммер. Услышав «алло! алло!», Леонов поспешил к доту, чтобы предупредить товарища, но было уже поздно.

– Та шо ты гавкаешь, як собака? – вопрошал тот, отчаянно продувая трубку, и только после окрика Виктора оторвав от уха, бросил ее на стол. – Хиба ж я знав? – оправдывался, когда тот рассказал, что наделал. – Може бижать до майора?

Пока разведчики уничтожали склады с дотами и оборудование наблюдательных пунктов, из Титовки к мысу подошла колонна егерей. Пленные финны еще издали заметили немцев и дали знать охране. Волошенюк побежал к майору предупредить об опасности.

По Пикшуеву били пушки с минометами. Ранило радиста и осколками посекло рацию. А с моря к берегу уже шли два «морских охотника» с краснозвездными флагами и мотобот «Касатка».

Забравшись на вершину мыса, Коля Даманов флажками просигналил кораблям: «Поддержите нас огнем!». Оба ударили из пушек с пулеметами, не дав егерям обойти отряд с флангов.

Первыми к берегу вышли раненые. Четыре разведчика несли на плащ-палатке убитого Лебедева. Волошенюк с Леоновым гнали пленных. Позади разведчики вели неравный бой с наседавшими врагами. Последними на мотобот погрузились моряки из отделений Мотовилина и Радышевцева.

«Касатка» отстала от катеров, и на полпути к базе ее настигла пара мессершмиттов, вынырнув из облаков. Пулеметчик из команды отбивался от вражеских истребителей и поджег один. Тот не вышел из пике и, волоча за собой густой хвост дыма, с воем провалился в море.

Но на палубе уже были раненые с убитыми, в многочисленные пробоины стала поступать вода. Недалеко от берега сильно поврежденный мотобот стал тонуть, и майор приказал всем добираться до него вплавь. Получивший ранение ног, он последним покинул борт.

Через три дня в госпиталь, где находились на излечении раненые разведчики, пришли Радышевцев и Даманов. Принесли гостинец – пару банок сгущенки и несколько пачек галет. От них Виктор узнал, что санинструктор помогла майору достичь берега, а подошедшие катера забрали всех спасшихся с «Касатки».

Добротина отправили на операцию в Мурманск, а его вестового Тарзанова, с тяжелой контузией в глубокий тыл.

Отряд с воинскими почестями похоронил Лебедева, дав в небо прощальный залп. Могила его находилась на высокой сопке, обращенной к морю.

Командиром отряда назначили капитана Инзарцева, – он и послал Радышевцева с Дамановым навестить раненых.

– Ждем большого пополнения! – на прощание сказали им друзья. – Поскорее выздоравливайте.

Глава 3. Ранение. Опять в строю

25 ноября 1941 года сторожевой корабль «Бриз» находился в дозоре у мыса Канин Нос на восточном побережье Кольского полуострова. На рассвете в 6 часов 13 минут стоявший у носового орудия сигнальщик старшина второй статьи А.Н. Чижов обнаружил внезапно появившееся в «лунной дорожке» на море темный продолговатый силуэт.

Вахтенный офицер лейтенант Л.М. Садиков немедленно объявил тревогу. Через минуту цель была опознана как немецкая подводная лодка, находящаяся в надводном положении. С получением доклада командир корабля старший лейтенант Всеволод Киреев приказал немедленно повернуть на неё самым полным ходом.

Корабль пошёл на таран вражеской подлодки. Одновременно открыл огонь из носового орудия и третьим выстрелом поразил борт врага.

Лодка стала срочно погружаться, но сторожевик с ходу врезался в неё. Удар пришёлся по кормовой надстройке, корабль тащил лодку вперед.

После таранного удара «Бриз»» в 6 часов 16 минут дал полный назад и вырвал форштевень из корпуса субмарины. В пробоину тут же хлынула вода, и, получив крен на левый борт, она, высоко задрав нос, ушла в пучину.

Командир приказал сбросить в районе масленых пятен и воздушных пузырей, оставшихся на месте тарана, три глубинных бомбы.

За мужество и героизм, проявленные в бою с фашистскими захватчиками, экипаж сторожевого корабля награжден медалями, а командиру вручен орден «Боевого Красного Знамени»

(из заметки в газете Северного флота «Краснофлотец»)

Мотовилин с Леоновым находились в одной палате. У Степана было легкое ранение плеча. Взлохмаченный и небритый, в длинном до пят халате, он ходил из угла в угол и нещадно ругал себя за согласие лечь в госпиталь. Виктору в свою очередь было обидно, что приятеля выпишут из госпиталя раньше, и он останется здесь один.

Он тоже не брился и даже не причесывался.

Злясь на себя, зачем-то рассказывал Степану, как можно ошибиться в человеке и какой славной девушкой оказалась Оля Параева. Главный старшина не оценил и тут же поставил свой диагноз.

– Начинаешь портиться корешок. Тебе вреден постельный режим. Как только меня выпишут, «смазывай» раненую пятку. Я тебя подожду у ворот госпиталя.

Время тянулось бесконечно долго и тоскливо. Пробуждение, завтрак, утренний обход. Лечебные процедуры. Обед, ужин, сон. И так все по кругу. Затем в госпиталь из Мурманска после операции привезли Добротина, и все изменилось.

Майора положили в отдельную палату для тяжелораненых. Узнав об этом, ребята обманули бдительность сестры и вскоре оказались у ее двери, этажом ниже. Но тут столкнулись с дежурным врачом.

– Почему здесь? Кого вам нужно? (нахмурил под очками брови).

– Майора Добротина! – пробасил Степан и это их спасло. Тот узнал знакомый голос.

– Пропустите их, доктор, – ответил из-за двери.

– Пять минут, – строго объявил врач и удалился по коридору. Оба юркнули в палату.

Майор полулежал на высоко взбитых подушках, на ногах гипс. Удивленно хмыкнув, поманил пальцем.

– Садитесь, раз это вы. Что с тобой? – уставился на Степана.

– Пустяки, товарищ майор. Царапина. Боюсь, что тут по-настоящему захвораю.

– Так (перевел взгляд). Как твоя нога, Леонов?

Виктор поморщился и сказал, что врачи грозят продержать в госпитале около двух месяцев.

– М-да, – пожевал губами. – А я как увидел вас – прямо испугался.

Гости недоуменно переглянулись.

– Что за вид? Обросшие, растрепанные. Форменные босяки! Как мне сказать врачу, что вы – морские разведчики? Не поверит… Хотите быстрей выписаться – следите за собой! Не раскисайте. Пока все, – махнул рукой. – А вечером обязательно зайдите.

Оба с радостью согласились и поспешили на выход.

К назначенному времени побрившись и освежившись «тройным» одеколоном, застегнув халаты на все пуговицы, снова явились к майору, а покинули его палату лишь в час отбоя. Потом стали наведываться регулярно.

Добротин знал, что в строй вступит не скоро, да и во вражеском тылу теперь вряд ли доведется побывать. Поэтому говорил с ребятами о том, что считал важным.

« Почему не наказал Белова и других паникеров?» – повторил о вопрос, заданный однажды Степаном. – В самом деле – почему?

Он так искренне удивился, что Виктор решил выругать старшину после встречи,

за то, что тот вспомнил этот неприятный случай из жизни отряда.

– Хорошо, слушайте.

Поправил подушку и чуть прикрыл глаза, будто создавая что-то в памяти.

– В ваши годы я уже немало повоевал и все-таки однажды чуть не праздновал труса. Тогда-то и узнал истинную цену самообладания в бою. Для разведчика это особенно важно.

Меня с взводом курсантов послали в разведку. Юденич тогда наступал на Питер.

После ночного поиска расположились мы на отдых в небольшой роще. Отпустили подпруги коням, дали им овса, сами начали подкрепляться. И тут прискакал высланный на опушку дозорный с паническим криком «беляки! Целый эскадрон* вытянулся из села. Нас окружают!..»