Зато мой мозг выбрал именно этот момент, чтобы напомнить: людям случалось умирать от переохлаждения и при более высоких температурах. Я закрыла глаза. Голова у меня словно качалась на волнах. А рядом, мимо меня, плыли прозрачные медузы, обжигая каждый кусочек обнаженной кожи у меня на лице крохотными колючими иголочками.

– Майя? Ты как?

Я открыла глаза. Надо мной стоял Райан. Он нагнулся и сгреб меня в охапку.

– Детка, ты вся дрожишь.

– Наверное, теперь лучше ты погоняй собак.

– Ничего страшного. Всегда лучше после падения сразу снова сесть в седло.

– Я не хочу в седло.

– Уверена? Уникальнейшая же возможность.

– Ничего, – пробормотала я, внезапно осознав, что все остальные тоже остановились и ждут нас.

– Давайте возвращаться в лагерь, – окликнула нас Астрид.

Мы снова заскользили сквозь тьму, казавшуюся еще гуще и унылей, чем прежде. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я наконец различила впереди огни лагеря. К этому моменту я практически превратилась в сосульку. Я кое-как спустилась с холма за остальными и (при помощи Райана) выпуталась из заледеневшего комбинезона.

Сидя перед огнем с чашкой горячего шоколада, я наконец почти согрелась, хотя все еще не отошла до конца от пережитого. К счастью, в Райане хватало энтузиазма на нас обоих.

– Я об этом столько лет мечтал! Потрясающе было, да?

– Мой дедушка держал собак, так что каждый раз, когда я его навещала, мы ехали покататься, – сказала Астрид. – В марте я собираюсь участвовать в гонке на санях на длинную дистанцию. Половина маршрута – пятьсот километров.

– Звучит впечатляюще. А сколько дней это займет? – спросил Райан.

Они двое погрузились в оживленное обсуждение. Астрид была этакой современной Ванни Волстад – совершенно в своей стихии при температуре ниже нуля, хоть с винтовкой в руках, хоть с упряжкой агрессивных псов. Нетрудно было представить, что когда-нибудь Райан, спортивный от природы (и, кажется, уже свыкшийся с холодом), станет таким, как она.

На обратной дороге Райан уселся впереди с Астрид. Я сидела у них за спиной, таращась в окно, в котором ничего не было видно. Как бы мне хотелось, чтобы тут была Нина! Она бы и двух минут не продержалась бы, прежде чем потребовать, чтобы все возвратились в помещение. Она бы прихватила с собой фляжку, так что горячий шоколад мы пили бы с чем-нибудь покрепче.

– Ты как-то притихла, – заметил Райан, когда мы наконец снова были дома вдвоем и стягивали наши многослойные одежки в тесной спальне.

– Да. Ну так.

– Что стряслось?

– Ничего.

Он легонько приподнял пальцем мой подбородок и заглянул мне в глаза.

– А по-моему, все-таки что-то стряслось. Стесняешься, что выпала из саней?

Я покачала головой. Глаза у меня вдруг защипало.

– Совершенно нечего стесняться. С каждым могло случиться. Вот взялась бы погонять снова, сейчас чувствовала бы себя совершенно иначе.

– Все тут такие спортивные. Когда Астрид или Бьорн заводят разговор о лыжах или ночевках во льду, меня это все совершенно не восхищает, а скорее пугает.

– Малыш, не переживай. Тут нужно время. Просто не теряй терпения и веры в себя.

Я вытерла глаза тыльной стороной руки.

– Ну же, ну не плачь. – Он притянул меня к себе и обнял. – Ты совершенно не должна делать ничего, что не хочешь. Может, пока заняться тем, что ты любишь? Ты с самого приезда почти не готовила.

– Еда тут такая дорогая, а я ничего не зарабатываю, – пробормотала я, уткнувшись ему в плечо.

– Ну и неважно. Жилье нам компенсируют, и что-то непохоже, чтоб нам тут было на что еще тратить деньги.

– Я тебя не заслуживаю.

– Не говори глупостей. – Райан разжал руки. – Ты милая, и веселая, и красивая, и очень-очень талантливая. Просто неудачно упала, вот и расстроилась. А теперь давай ты пока погреешься в душе, а я схожу и принесу нам пиццу и плитку шоколада побольше.

– Ой, правда?

– Ну конечно.

Он снова влез в уличную одежду и поцеловал меня на прощание. Господи, как мне с ним повезло. Я разделась и отправилась в душ. На бедре у меня уже образовался здоровенный синяк. Да, было больно – и от падения, и от стыда, – но все уже прошло. Я сделала воду погорячее и постаралась не думать о произошедшем.

6

В кухне было так тепло, что тесто подошло быстро. Хлеб уже пекся в духовке, по квартире разливался теплый дрожжевой дух.

– Порезать лук и чеснок? – спросил Райан.

– Да, пожалуйста.

Я включила свой плейлист для готовки – всякая всячина типа Отиса Реддинга, Ареты Франклин и Соланж – и, мурлыча под нос, шинковала морковку и сельдерей. Подойдя, чтобы отдать мне нарезанные овощи, Райан ласково ущипнул меня за попу.

– Что теперь?

– Можешь почистить и нарезать пару картошек?

– Конечно.

Я бережно обжарила лук с рыбными головами и костями, оставшимися со вчерашнего ужина. Когда я налила в сковороду кипятка, вода зашипела. Теперь приправы: щепотка соли, пара лавровых листьев и пучок пряных трав, которые я вырастила сама и привезла с собой из Норвича.

– Пора класть картошку?

– Нет, бульон должен сперва настояться. Потом я его процежу и добавлю овощи, а еще потом соленую треску, креветки и сливки.

– Звучит божественно, – заметил Райан.

Кухню заполнили знакомые начальные аккорды «Say a Little Prayer» Ареты Франклин. Райан схватил половник и поднес его к лицу, как микрофон, немелодично подвывая и хлопая ресницами. Я засмеялась.

Он отложил половник и, продолжая петь, сгреб меня в объятия. Мы неуклюже потоптались в танце и только начали целоваться, как дверь кухни отворилась.

– Простите, что помешал, голубки, – сказал Бьорн.

С ним была Астрид. Она старалась не встречаться со мной взглядом. Может, подумала я, ее смущают публичные проявления чувств?

– Все в порядке. – Райан отстранился от меня. – А вы чем сегодня занимаетесь?

– Готовимся к лыжному марафону, – сказал Бьорн.

– Отличный план.

– Идемте с нами, – позвала Астрид.

– У нас еще лыж нет.

– Я как раз продаю две пары. Можете попробовать – они у меня в квартире.

– Да ничего, мы вообще-то готовим… – начала я, но ровно в ту же секунду Райан ответил:

– Было бы здорово…

Мы оба осеклись и переглянулись. Вообще-то предполагалось, что сегодняшний день мы проведем только вдвоем, мы уже много общались с Бьорном и Астрид на неделе. Но мне не хотелось выступать в роли требовательной капризули.

– Тогда я останусь и присмотрю за едой, – сказала я.

– Да ладно, я тоже охотно останусь.

– Нет-нет, иди. Все равно я хочу поговорить с папой. А это суп – он не испортится.

Райан поцеловал меня.

– Детка, ты просто чудо. Я ненадолго, честное слово.

Когда они ушли, я задумалась, не считают ли Бьорн и Астрид меня неженкой, раз я осталась дома. Но мысль о том, чтобы провести на улице хоть сколько-то продолжительное время, меня откровенно не радовала, а для катания на лыжах требуется куда больше атлетических способностей, чем для езды на собаках. Астрид и Бьорн очень дружелюбно отнеслись к нам обоим, но с Райаном у них было куда больше общего, чем со мной. Где в этом городе женщины, которым нравится готовить затейливые ужины, пить красное вино в большом количестве и смотреть кино?

Слегка приуныв, я позвонила по фейстайму папе. Он сидел на диване – судя по всему, в гостиной Умы. Лившееся в окна солнце подсвечивало стеклянный столик, ковер земляных тонов и узорчатые покрывала со множеством мелких деталей. Под потолком тихонько жужжал вентилятор. Таким счастливым я папу уже давным-давно не видела. Однако на лице его очень быстро отразилась тревога.

– Солнышко? Ты чем-то расстроена?

– Нет-нет. Правда.

– Уверена?

– Мне тут как-то сложнее, чем я думала. На улице такая холодрыга, что и выходить не хочется. Райан как раз пошел кататься на лыжах с нашими друзьям, хотя там около минус тридцати, – сказала я, снова ощущая себя плаксивым подростком.

– Они совсем спятили? Надеюсь, он о тебе заботится.

Папа не очень-то жаловал Райана, что в целом неудивительно – он про большинство моих кавалеров считал, что они для меня недостаточно хороши.

– Он очень меня поддерживает, правда.

– Если вдруг будет надо, звони мне в любое время.

На заднем плане у него послышался какой-то шум.

– Я вернулась! – окликнул папу женский голос. – Ну и пробки сегодня на дорогах! Мне сорок пять минут потребовалось, чтобы только… ой.

– Это я просто с Майей разговариваю. Иди сюда, присаживайся.

Я увидела тонкую седовласую женщину с элегантной короткой стрижкой и густо подведенными глазами. На ней была туника цвета охры. Папа прав – она и в самом деле очень привлекательная.

– Майя? Ты меня помнишь?

Я смущенно помотала головой:

– Простите, не помню. Ничего личного. И спасибо за все открытки.

– Ничего страшного. Так ты ей еще не сказал?

– Не успел. – Папа смотрел на меня как-то опасливо.

– Что не сказал?

– Понимаешь, вчера вечером мы с Умой ужинали…

– И я сделала ему предложение! – перебила она.

– И я сказал – да! Само собой!

Они, сияя, смотрели друг на друга. В ушах у меня зазвенело от потрясения.

– Поздравляю, – слабым голосом выговорила я.

Ума подалась вперед:

– Майя! С тобой все в порядке?

– Конечно. Я правда очень рада за вас.

Я попыталась улыбнуться, но в голове еще гудел белый шум.

– Только знай, пожалуйста, я никогда и пытаться бы не стала заменить твою маму.

– Это совсем другое. – Я судорожно сплетала руки на коленях.

– Майя всегда нервничает, если что-то вдруг резко меняется. Чувствует, что теряет контроль над событиями, – объяснил папа.

– Но я знаю, что это хорошая перемена. Не переживай, я всецело за.

– Приедешь на свадьбу? – спросил папа.

– Ну конечно! А когда?

– Через месяц. Сразу после Рождества.

– Так скоро?

– В Индии не принято рассылать свадебные приглашения слишком заблаговременно, – объяснил папа.

– Ну да, потому что, если приедут все, сложно тебе придется, – добавила Ума.

– Ну я-то уж точно приеду.

– Я куплю тебе билет, – пообещал папа. – А то добираться сюда из Свальбарда наверняка выйдет очень дорого, учитывая, как скоро уже надо брать билет, не хочу тебя разорять.

Когда я через несколько минут разъединилась, в висках у меня пульсировало, а онемевшие пальцы начало покалывать. Распознав опасные сигналы, я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. А когда снова открыла глаза, попыталась унять смятение, фокусируясь на звуках с кухни. Жужжание вентилятора над духовкой. Побулькивание бульона в кастрюльке. Слабое посвистывание ветра за окном. Я вынула из духовки хлеб и помешала бульон – чисто чтобы руки занять. Над поверхностью вдруг высунулась рыбья голова и злобно уставилась на меня.

– Знаешь, я правда за него рада, – сообщила я ей. – Но это все так внезапно.

Ответа, что неудивительно, не последовало. Я процедила бульон и выкинула кости в мусорное ведро.

Жизнь переменится. Снова. Каково это будет – обзавестись мачехой? Так-то Ума казалась очень милой, но, сколько я себя помнила, у нас с папой всегда были только мы, никого больше. Папа и я. Однако и я уже выросла из подросткового возраста, и папа заслуживает счастья. Что меня на самом деле больше всего волновало – теперь от поездки в Бангалор не отвертишься. При одной мысли об этом у меня начинала кружиться голова, а живот скручивало узлом. И никакие упражнения, чтобы жить моментом, тут не помогут. Это ощущение я про себя называла «школиками», потому что именно так себя чувствовала в первый день в «Файрфилд-праймари».