Лихорадочно задрала ткань рубахи и не поверила своим глазам: на коже в том месте, где вчера была цепочка, сегодня красовалось изображение ключа. Очень реалистичное, но… изображение!

– Какого… – начала было я, но, перебив сама себя, спросила: – Что это значит?

– Не берусь утверждать, – осторожно начал полтергейст, – но смею выдвинуть предположение: ты стала живым артефактом.

Ошарашенно уставилась на духа.

За свою не столь уж и долгую жизнь я успела побывать папиной радостью, маминой гордостью и их совместным нервным тиком. А еще занозой в пятке для завкафедрой университета гражданской авиации. Он ни в какую не хотел видеть девушку среди своих студентов и был убежден, что пилот – сугубо мужская профессия. Но я смогла его в этом разуверить и сесть за штурвал грузового самолета. Для пассажирского не успела налетать нужное число часов. Оставалась какая-то малость, но тут со мной случился мост, старшеклассница в отчаянии и слезах и… Моя смерть.

В общем, много кем я была, но не артефактом! Ладно хоть живым, а не механическим, с набором шестеренок.

– Собственно, когда твой дар, жадный до магии, начал поглощать ключ, меня и вытеснило из него, – с долей смущения пояснил дух.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что призрак, как и я, решил прикорнуть, пользуясь возможностью, и очнулся, когда его начали выдавливать из уже облюбованного артефакта.

– То, что тебя не нужно выковыривать из ключа, – это плюс, то, что теперь эту пакость нужно вытащить из меня, – минус, – подвела я итог и задала напрашивавшийся вопрос: – Только как это сделать?

Судя по тому, как смутился предок Эви, он имел об этом весьма посредственное представление. Впрочем, у нас были проблемы и посерьезнее ключа. Например, погоня. Если ночью стража рыскала по городским улицам в поисках Эвинбри Файрвинд, то сегодня могла заглянуть и на кладбище, логично предположив, почему меня не находят поисковые заклинания.

Да и я сама не могу век прятаться на погосте. Тут холодно, голодно и трупно. И если последнее, после собственной пережитой гибели, не так уж и беспокоило, то первые два пункта внушали опасения.

– Кажется, ты говорил, что скрыться можно не только на погосте, но и в академии магии? – припомнила я слова духа.

Чувствовала себя при этом воришкой, пойманным на горячем, перед которым встал выбор: записаться в рекруты или пойти на каторгу в рудники. И надо сказать, такой расклад очень способствовал поднятию в душе волны патриотизма.

– Даже не думай! – отрезал тот. – Стоит тебе представиться настоящим именем, как тут же схватят.

– А если ненастоящим? – допытывалась я.

– А обмануть проверяющего тебе не даст камень истины, – отрезал дух рода.

Задачка была не из простых. Но если я сажала самолеты даже ночью в грозу, то посадить среди бела дня артефактора, создавшего местный детектор лжи, в лужу – моя прямая обязанность! Вот только как?

Я побарабанила пальцем по надгробию, на котором сидела. На камнях была выбита полустершаяся от времени надпись. А что, если…

– А как камень правды… – начала было я, но призрак педантично поправил:

– Истины.

– Да не суть важно, – отмахнулась я. – Как эта каменюка отреагирует, если я назову лишь часть своего настоящего имени? Скажем, не Эвинбри Файрвинд, а Бри Винд? А лучше Бри Громвинд – так будет часть и моей фамилии из родного мира, Громова, и твоего рода.

Полтергейст завис. И в воздухе, и в мыслительном процессе. Видимо, с читерами ему на своем веку сталкиваться еще не приходилось. У меня же «ломать» было вторым призванием. Сначала – машинки на винтики, желая знать, как они устроены. Затем – психику некоторых задир, посчитавших, что если ты ниже и слабее их физически, то тебя можно безнаказанно унижать в школе. А в вузе – стереотипы, что женщине в авиации не место. А теперь вот, похоже, сломала призрака.

Во всяком случае, при моей попытке помахать ладонью перед полупрозрачным лицом духа, тот на жест никак не отреагировал. Лишь когда я крикнула «Эй!» так, что и мертвецы в домовинах услышали, полтергейст отмер.

– А? Чего?! – встрепенулся дух.

Оказалось, я выдернула его с потустороннего научного совета. Основатель рода Файрвинд, недолго думая, воспользовался своим служебным положением и на правах духа давно почившего мага обратился к своему коллеге по смерти и колдовскому ремеслу. Конкретно – к самому создателю камня истины. И оказалось, что я нашла едва ли не единственное уязвимое место древнего артефакта.

Оставался вопрос с даром. Я же вроде маг. Но как бы наоборот… Нужны ли такие в академии?

– Шансы есть, – не слишком уверенно сообщил привиденистый предок.

А затем пояснил: антимаги – редкость. И на боевом факультете их немного. Но их ценят за то, что они могут стать для атакующего щитом, первой линией обороны в сражениях и принять на себя даже смертельный удар.

К слову, именно так я, похоже, и выжила в теле Эви, которую поразило смертельное проклятье. Мой дар просто выпил остатки чернословия, поразившего девушку, и уничтожил его.

Воодушевленная этой новостью, я решительно встала со своего места и направилась к выходу.

– Ты куда? – не понял моего порыва дух.

– Не поверишь. У меня только что такая тяга к знаниям появилась… Удержаться не могу, чтобы к ним не припасть.

– Эй, помедленнее! – возмутился дух. – С таким рвением не припасть, а пропасть легко. А вдруг тебя узнают?!

– Могут, – согласилась я, подтыкая подол юбки за пояс так, чтобы не намочить край ткани о росу, в которую под солнечными лучами превратился иней. – Но что мне еще остается? Только вера, что в провинциалке с перекошенным лицом не узнают наследницу древнего, знатного рода… Да и магия у нас с прежней Эви разная… Можно упирать на то, что мы просто похожи.

Тут дух вынужден был согласиться. А я продолжила с жаром промоутера расписывать плюсы учебной авантюры. Дескать, академия – это не только необходимый нам сильный магический фон, но и стипендия, горячая еда, мягкая постель, а может, даже униформа…

Дух при этих словах посетовал:

– Я даже не мог представить, что моей правнучке придется руководствоваться такими приземленными мотивами для поступления в старейшую и престижнейшую академию империи. Позор…

– Ну, если это так печалит, думай, что поступает и срамится, гонясь за презренной бытовой выгодой, не твой славный потомок, а пришлая из другого мира. Мне не зазорно подумать и о хлебе насущном, и о целости шкуры.

– Я не осуждаю, – отозвался призрак. – Скорее одобряю. Просто сетую, до чего докатился мой род… А ты… Ты поступаешь как истинная Файрвинд: упорно идешь к цели, сражаешься до полного опустошения резерва…

– У противника, – добавила я, вспомнив о специфике своего дара, который мог отнять магию, но никак не создать даже пресловутый магический огонек. Призрак, которого я перебила, посмотрел на меня с укором, и я скромно добавила: – А еще, как недавно выяснилось, я недурно умею удир… бегать от стражи.

– Последнее тоже хорошо, но лучше тебе об этом не упоминать, – хмыкнул дух и полетел вперед, к кладбищенским воротам.

Я пошла за ним. А когда оказалась на границе города мертвых и столицы живых, полтергейст мотнул головой влево со словами:

– Видишь вон те шпили? – Я глянула в указанную сторону.

Там, пронзая небесную лазурь, ввысь устремлялись несколько остроконечных шпилей. На одном из них что-то висело. Точнее – кто-то… О чем и сообщила духу.

Тот фыркнул, лихо подкрутив ус, и произнес:

– Сколько веков прошло, а традиция подвешивать на этой игле купола ротозеев-первокурсников из бедноты никуда не делась.

«Та-а-к, а это уже интересно…» – оценила я фразу призрака, начав догадываться, почему он на мой вопрос о поступлении осторожно ответил «шансы есть». Не все так просто в этой академии.

– Ты учти, что сегодня я, если сильно повезет, могу стать этой самой ротозейкой из бедноты, – напомнила я духу.

Тот стушевался и, стараясь это скрыть, командным тоном добавил:

– Твоя задача – как можно быстрее очутиться рядом с этими шпилями. И желательно, чтобы, когда ты ступишь в ворота академии, у тебя на хвосте не висела свора стражи.

Я лишь кивнула. Задача ясна. Набираем скорость, а за ней – высоту. И я энергичным шагом двинулась в сторону академии.

А неприятности бегом помчались за мной. С первой из них, в начищенных кирасах, я едва не столкнулась. Благо успела пригнуться и под прикрытием возка с тыквами, который тащил усталый ослик, понукаемый хозяином, пересекла улицу под самым носом у стражи.

На середине пути мне попался столб. К нему был магией прицеплен листок, с которого на зрителей взирала я собственной персоной. Последняя, к слову, двигалась, поворачиваясь к смотревшему на изображение то прямо, то одним боком, то другим или же вовсе затылком. Радовало, что портретик Эвинбри был парадным и мало походил на меня нынешнюю – всклокоченную, запыхавшуюся и изгвазданную в грязи.

Печалило то, что сумма, указанная под словом «Разыскивается», была весьма внушительной. Настолько, что могла простимулировать внимание и наблюдательность у многих желающих поправить свое финансовое положение.

Я опасливо отошла от объявления, прикидывая, как бы изменить внешность. Мой взгляд упал на уличный прилавок с овощами и фруктами. Среди прочего там был и нелущеный фундук.

Недолго думая, я направилась к нему. И, выгадав момент, когда торговка отвернулась, я прошла мимо ее лотка и прихватила пару орехов лещины. И тут же закинула в рот, отчего щеки стали выглядеть тяжелее, а лицо стало более квадратным. Вместе с выпученными глазами видок у меня, подозреваю, был еще тот. А свою темную макушку, которую можно было заприметить в толпе, решила прикрыть широкой пестрой шалью, которую углядела неподалеку. Она сушилась на веревке, натянутой меж окон второго этажа домов, которые стояли друг напротив друга через улочку. Достать ткань сама я не могла, а вот полтергейст…

– Хорошо, – проворчал дух, готовясь вселиться в ткань. – Постой давай на стреме пока…

– Мне уже стремно, – с готовностью отозвалась я. – Это считается?

Привиденистый напарник по умыканию постиранных шалей лишь посмотрел на меня таким с таким недоумением, с каким хипстер взирает на подойник, не иначе. Похоже, шутки дух не понял и не оценил. А жаль.

– Поговори мне еще тут, – фыркнул он, а затем стремглав полетел за добычей. В следующую секунду я увидела, как выглядит одержимость со стороны. Пестрая ткань вздулась парусом, кисти по краю полотна затрепетали, как живые, щелкнули прищепки, и трофей полтергейста спланировал мне на плечи.

Я накинула добычу на голову и устремилась с узкой улочки на более шумную и оживленную. Ту, что вела к воротам академии. И едва влилась в неспешный и не столь уж густой людской поток, как порыв ветра донес откуда-то сбоку досадливое:

– Только что же был сигнал! Вот зараза, опять амулет потух! Всю ночь за этой бздыхой носимся – и без толку. Вот как ее искать теперь, без маяка-то? – посетовал мужской, чуть простуженный голос.

– Да здесь эта зараза, печенкой чую! – отозвался второй.

Догадываясь, что речь обо мне, я аккуратно, бочком, не привлекая внимания спешкой, осторожно обогнула говоривших и поспешила затеряться среди прохожих.

И вынырнула из людского потока, только поравнявшись с высокими коваными воротами. Они были распахнуты, и я, недолго думая, шагнула во двор академии. Там вовсю кипела жизнь. Шумная, суетливая, нервная и веселая.

Кто-то сидел прямо на бортике фонтана, зажимая листы бумаги и что-то внимательно читая, другие бубнили себе под нос, явно повторяя… Лишь только взглянув на них, я почувствовала на кончике языка вкус волнения. Того самого, которое было у меня самой перед экзаменами или защитой диплома.

Интересно, они готовятся к поступлению или к выпуску? В равной степени могло быть как первое, так и второе…