Курсанты (страница 6)

Страница 6

Еще же и готовить самой придется. И счета оплачивать. Экономить, прости господи! Как там мамочка моя говорит… Не для того ягодку растили. Вот я с ней абсолютно согласна.

Поэтому выбора для меня как такового не стояло. А еще я искренне надеялась, что с папой, работающим здесь, смогу себе выбивать преференции. Ну, там с пар сваливать… Что тут еще можно получить из плюшек?

И вот я стою в шеренге. Сбоку приближается, как вестник апокалипсиса, Михалыч. Я его побаиваюсь, хотя вообще не знаю тех, кто не боится эту армейскую гору. Даже отец строго-настрого запретил с ним залупаться. Ну, то есть спорить.

Скосила взгляд вбок. От меня справа стоял этот баянист, Семен Семеныч. Это было жалкое зрелище. Красный как рак, но с гордо поднятой головой. Мол, еж – птица гордая…

Глядя на него, я понимала, как мне повезло, что отец успел меня одеть чуть ли не раньше всех, да еще и подшить мой новый гардероб времени хватило. Потому что я едва ли не одна во всем строю стояла как с иголочки. Ну не считая Изворотова. Да только тот вообще псих по части аккуратности и устава. Точнее, не он, а его отец.

У меня же полевка сидела прилично, насколько это вообще возможно с таким отвратным кроем, кепка была по размеру и вместо жутких берцев, что нам здесь выдавали, на ногах были модные легкие ботинки, что из Москвы привезли. А вообще жесть, конечно!

Отец настаивал, чтобы на смотр я уставные надела, мол, мало ли, Михалыч домахается, но я в тех вообще ходить не могла! Да они целый пуд весили! Сбоку раздалось посапывание. Мне этого Сему жалко стало… Хотя мне такие чувства обычно несвойственны.

Ему не повезло. Он получал форму последним, и ему досталось нечто размеров на пять больше. Штаны он подвернул, рукава тоже, но смотрелось просто ужасно.

Мне кажется, в его форму можно было засунуть пять Семенычей, и баян бы еще влез. Голова утопала в кепке огромного размера. Хорошо хоть, берцы были нормальные. Но тут парню повезло, ибо нога у него была не самая большая, а модель уставной обуви на ближайшие два года и для девочек, и для мальчиков одинаковая.

– Фамилия, товарищ курсант.

Вздрогнула. Я прокручивала в голове, что можно же отца попросить помочь. Ну что правда, не ходить же парню год целый в таком виде?! Да только, пока я думала, Михалыч добрался до меня.

У меня ком в горле застрял. Жесть!

Сбоку стоял какой-то мой новый однокурсник, бледный как альпийские снега, справа от него еле сдерживала слезы Маша. Еще бы, она додумалась без шевронов прийти. Это такие нашивки на рукава сбоку. На одной флаг России, на другой эмблема учебных заведений МВД. Вот без них служба вообще никак невозможна. А то… Ну по-любому случится что-то страшное. Как с Копыловой, например.

Придет страшный Михалыч и покарает за отсутствие шевронов. Правда, на самом деле… Хз зачем они, но ПОЛОЖЕНО. И вот, судя по всему, сейчас у меня тоже найдется парочка таких «положено». Сглотнула. Полковник начинал терять терпение.

– Белозерова.

Глаза Михалыча сузились. Мать моя женщина, да тут все знают, что к детям сотрудников особый спрос у него. Из принципа. Это как игрушка, из обезьяны человека сделать, то есть хорошего качественного курсанта.

– Курсант Белозерова, а что у вас с ушами?

Я икнула, судорожно соображая, где накосячила. Вроде все норм, обычные сережки-лепестки, не кричащие, чуть свисающие с мочек ушей. В остальном я была реально крутой! Да отец лично две ночи мне с линейкой все эти пуговицы и буквы к погонам пришивал!

Возле Михалыча стоял хмурый майор Симоненко. Пока ему люлей давать было не за что, но имелось ощущение, что Михайлов ему авансом уже прописал.

– Прошу прощения, товарищ полковник, вроде все нормально.

Голос у меня был, словно я писать хочу очень. Писклявый такой, трусливый. Да, я Белозерова Диана, и я трусиха! Но ведь есть от чего… Тем временем Михалыч наклонился ко мне, принюхался.

Блин, блин, блин! Духи, что ли, тоже нельзя? Чего отец не сказал-то? Надо было берцы уставные надеть все же, вот какого лешего я не согласилась. У-у-у! Дура!

– Курсант Белозерова, скажите, а вы зачем поступили в институт?

Вот я тоже сейчас задавалась этим же вопросом! Да я с таким руководством всю стипендию буду не на шмотки спускать, а на «Новопассит». Мне потом этот смотр будет ночами сниться страшными. В кошмарах! Выдавила из себя жалкое:

– Учиться.

– А мне кажется, хвостом крутить! Это что за внешний вид, товарищ курсант? Серьги снять, волосы в порядок привести! На ногах не пойми что надето! Где купили? Завтра мне чек из военторга, подтверждающий, что это уставная обувь, а пока три наряда вне очереди на КПП!

У меня губа нижняя задрожала. Вроде не орал, но так еще со мной никто не разговаривал. Реально по Михалычу было видно, что он тут со своими криками смотрелся органичнее, чем Путин в роли президента.

– Товарищ майор! – рявкнул он.

Мне показалось, что у Симоненко даже сочувствие промелькнуло. Но ненадолго. Он взял блокнот и методично записал, приговаривая:

– Белозерова, три наряда вне очереди на КПП.

Судя по тому, что это уже была третья страница блокнота, у меня будет офигенная компания. Тот момент, когда еще только двадцать восьмое августа, еще пары не начались, а у нас такая прелесть. Вне очереди, так сказать.

Михалыч одарил меня взглядом, полным презрения, и пошел дальше. Ну как пошел, скорее споткнулся взглядом о тщедушного Семеныча.

– Господи, боже мой, это что еще за чудо стоит. Я даже фамилию спрашивать вашу боюсь, товарищ курсант. Это что за внешний вид такой?!

Сема стал красным как рак. Вокруг все стихло. Но этот баянист меня снова удивил. Гордо голову задрал и реально командирским голосом отрапортовал:

– Курсант Иванов, товарищ полковник. Такой размер выдали. К тому моменту, как подошла моя очередь, ничего другого уже не было. Еще не досчитался рубашки и комплекта шевронов. Обещаю исправиться.

О, у нас в стане еще один бессмертный. Михалыч же был зол. Сему стало жалко. Снова, но я не могла не порадоваться, что от меня отстали.

– Симоненко, после смотра ко мне с этим… Несчастным. Буду профбеседу проводить.

Симоненко нахмурился, а у меня в голове в кои-то веки зазвенели колокола. Справедливости. Нет, я, конечно, та еще стерва, но тут блин перебор. Парень чем виноват, если ему не выдали? Жесть! Там еще сверху десять нарядов прилетело. За что?!

После Семеныча пошел Сохин. Они вроде как с Изворотовым сдружились. У парня тоже шевронов не было. Точнее, были, но местами перепутанные, что тоже грех, походу. Смертный. От грехов избавляться Сохин будет наверняка в нарядах. Угу, вне очереди. Что ж новый друг ему подсказать не мог, куда что шьется? Двойка тебе, Изворотлв. Ай-яй! Отчего-то этот парень бесил меня до зубовного скрежета.

Он еще и бессмертным оказался. Тоже. Заявил Михалычу, что, видите, ли без понятия куда эти нашивки лепить. Вообще дурак, что ли? Ну ходи теперь, дурак, в наряды вне очереди. Я так и думала. Аж двадцать четыре штуки! Офигеть…

Весь строй притих. И последний наряд с тридцать первого на первое. Под елочку подарочек, а Михалыч как Дед Мороз на минималках. Вот засада, это Сохин в отпуск на три дня позже, по идее, уехать должен. Он же неместный вроде… Жесть! Парень этот отбитый на всю голову! Куда лез, спрашивается?

Короче, я не представляю, что будет дальше, если сейчас нам такое устраивают. Надеюсь, хотя бы первое сентября нормальное сделают. А отцу выскажу. Что про серьги не предупредил-то?! И прическу какую тут сделать надо? Укладку, что ли?

«Это был волшебный смотр)) Я до сих пор помню эти наряды вне очереди, когда последний в новогоднюю ночь))»

Глава 10. Макар Сохин

– Вот ваш кубрик, располагайтесь. Здесь будут жить: Изворотов, Сохин, Иванов, Семен Семеныч, который…

Глушкевич знал толк в троллинге. Хотя, как я понял, у них тут едва ли не каждый начальник считает своим истинным долгом пройтись по нашему баянисту. Звезда, фига…

– Так, еще к вам пусть идет Ахундов и Васильев.

Я напрягся. Андрюхи еще не было, его отец задержал для дачи, вне сомнения, очень важных указаний, как не облажаться и не опозорить славное имя Изворотовых. Про себя я усмехался.

Надо же среди всех местных парней выбрать себе в друзья человека, попавшего в ту же ситуацию, от которой я сбежал. Забавно. И все бы ничего, но вот последние две фамилии в нашей комнате вызывали сомнения. Причем сильные.

Один полудикий дагестанец, второй крыса суворовская. Надо же, святую троицу разделили. Одного вообще к гаишникам отправили, второго в третью группу, а третий достался нам. На сдачу.

Васильев покосился на меня с опаской, Ахундов нахмурился. И если последний хмурился, в принципе, перманентно, то суворовец понимал, что жареным пахнет.

– Давайте, принцессы, скоро вас научим кантики на кровати по уставу делать.

Мне иногда казалось, что тут по уставу даже на туалет садиться надо. С достоинством и отдавая честь. Судя по всему, я был недалек от истины.

– Кстати, Сохин, зайди к начальнику курса после ужина. Дело есть к тебе.

Да что они ко мне привязались. Один раз баянисту помог, и все, теперь каждый из начальствующего состава считал своим долгом меня к чему-то привлекать. То еще удовольствие.

Я приехал сюда учиться, сбежал от родителей из Уренгоя не для того, чтобы мне нашли занятие. Просто ментовка едва ли не единственный способ стать самостоятельным.

Три года казармы, не надо платить за жилье, кормят, одевают, стипендия по сравнению с гражданским вузом огромная. Я знаю, о чем говорю, два года за партой отсидел на филфаке.

Поэтому смотрел на этих парней и девчонок несколько охреневше. Ибо тот детский сад, что они разводили, бесил до зубовного скрежета. Хотя это было до того момента, как я познакомился с жизнью по уставу.

Признаюсь, в этот раз внутри поселился червячок сомнения, правильно ли я сделал, что оставил позади все: дом, семью, друзей, любовь… При мысли о последнем свело скулы.

– Макар, ты какую кровать выбираешь?

Я замер. На меня смотрели три пары глаз. Андрюха так и не подошел. Я пожал плечами. Не скажу, что было неприятно. Парни, не сговариваясь, признали во мне лидера? Нах мне такая честь сдалась?

Но кровать выбрал. Первую к шкафу, потому что она показалась мне не такой раздолбанной. Не двухэтажные железные койки с растянутой сеткой и ладно. Как говорится, чем богаты, тем и рады.

У каждой кровати стояла тумбочка, а на противоположной от окна стене два шкафа. Так сказать, делитесь, как хотите, парни. Именно поэтому возникло неловкое молчание.

Мне специально таких подбирали ребят, что язык в заднице, и они смотрят глазами олененка? Хотя нет. Ахундов просто, небось, прирезать пытается в уме, а Васильев опасается. Правильно опасается. Я их самоходки прикрывать не намерен.

– Располагайтесь, чего встали? Нам еще три года вместе тут жить. Смелее.

Васильев пошел к шкафу первым. Видно было, что парни никогда одни не жили и существовать в отрыве от сиськи мамки им в новинку. Но ничего. Их ждет много всего интересного.

– Мне кровать оставили?

Наконец-то зашел Андрюха. Хороший парень, хоть я и не понимал, чего он тут делает. Черт, да я сам не понимал, что тут делаю.

– Конечно, выбрай любую, кроме этой.

Это Васильев сказал, между прочим. Сема молчал. Прикольный он, думаю, звание Косяк Года с ним надолго. Но ничего, с баяном не пропадет. Он обмолвился, что к нему уже местный дирижер подходил. В ансамбль институтской песни и пляски звал. Точнее, в оркестр.

– А вы что, стесняетесь? Нам пять лет вместе жить, парни, давайте знакомиться.

Добродушная душа, но сразу вижу, что отец мозг подвынес. Конкретно так. Я уже за эту неделю по его лицу определять научился. Тем временем парни все мялись, а Андрюха, просто махнув рукой, бросил рюкзак на соседнюю со мной кровать.