– Кейт, ты же знаешь, что я буду приезжать к тебе в гости… но я думаю, что мне действительно необходим переезд в Испанию. – Я постарался произнести это настолько мягко, насколько возможно, но в то же время и твердо. Я совсем не хотел, чтобы она ждала моего возвращения обратно, в то время как я был полон решимости начать новую жизнь в Европе.

– В таком случае, я думаю, мы должны провести это лето лучше, чем когда бы то ни было, – сказала она, слегка улыбнувшись.

Она наконец приняла мой отъезд, хотя это было нелегко для нее, и я знал, что ей придется приложить немало усилий, чтобы окончательно поверить в то, что время нашей совместной жизни в этом доме истекло. Готов спорить, что телефон в нашем доме в Провинстауне до сих пор зарегистрирован на мое имя.

Итак, я начал приводить все свои дела в порядок, что тоже было нелегко. Только завершая свое пятилетнее пребывание в Провинстауне, я окончательно осознал, насколько эти годы были хорошими для меня. Я привык быть окруженным почти со всех сторон не только холодными водами Атлантического океана, но и теплым вниманием друзей, и, конечно, буду по нему скучать.

Время веселых и шумных вечеринок, ужинов и просто посиделок за бокалом вина в доме на берегу Атлантического океана подходило к концу. Друзья, убитые горем по поводу моего приближающегося отъезда, делали то, что и можно было от них ожидать. Они едва не угробили меня неиссякаемым потоком отравляющих веществ, которые мы поглощали практически каждый вечер, гуляя по всем любимым барам нашего города. Это было лето, которое я никогда не забуду, или будет правильнее сказать – я хотел бы запомнить его навсегда.

Недели улетали вместе с облаками пупырчатой упаковки и шипучими бокалами игристого. У Энди Уорхола были его пятнадцать минут славы, у Джона Леннона его потерянный уик-энд, у меня же было мое лето в забытьи. Но тем летом, когда наступил решающий момент, я понял кое-что еще.

Несмотря на то что мне всегда доставляли радость простые удовольствия и приятные мелочи, меня трудно было назвать амишем^[13] в том, что касалось нажитого. Я в безумии бегал по дому, хватался за каждую мелочь, разрывался, чувствовал себя как человек, которого лишают всего самого дорогого.

Все закончилось тем, что свои оставшиеся сокровища я припрятал до лучших времен на складе временного хранения. В крохотную комнатку запихнул коробки с книгами, фотографиями, брендовую одежду, которой хватило бы на любой показ, несколько десятков глиняных изделий из Roseville Pottery, какие-то предметы антикварной мебели красного дерева и две картины Мартина Фридмана, написанные маслом.

Рынок недвижимости Бостона оставался неизменным. Я коротко указал, что сдается уютная, но при этом по-настоящему роскошная квартира-студия, которая лучше всего подойдет изящному знатоку фен-шуй. Наверное, мне стоило бы более творчески подойти к этой проблеме, ведь мои финансовые вопросы все еще оставались в процессе урегулирования.

В задумчивости я смотрел на коробки со своими вещами, стоявшими одна на другой, на то, что Джордж Карлин^[14] называет барахлом. Да, но это было МОЕ барахло, и ничего из этого не уезжало со мной в Испанию. Но раз уж принял решение, то доведи дело до конца. Я вернулся в свою машину (к тому моменту уже проданную), в багажнике лежали два огромных чемодана, трещавшие по швам от вещей Prada, Ralph Lauren и Jil Sander, вещей, которые мне понадобятся в ближайшее время.

Я надеюсь, Барселона ждет меня не меньше, чем я ее.

3. «Веспа» и Венера

Через две недели знакомства с достопримечательностями и ночной жизнью Барселоны (благо завтраки в моей гостинице начинались в шесть утра, сразу после последнего звонка в ночных клубах) я вдруг вспомнил, что я здесь не в отпуске. Мне нужно было найти квартиру.

Платя по $120 в сутки в гостинице Hotel del Pi, я не очень-то укладывался в бюджет. Конечно, точного своего бюджета я и не знал, но выбрасывать $4000 в месяц за кровать и душ мне показалось дороговато. Настало время охоты на квартиру.

В агентстве по недвижимости мне вручили анкету для заполнения, и я послушно сел на стул, на который указала девушка за стойкой администратора. Я испытывал несвойственное мне волнение; возможно, в этом была виновата особая атмосфера, напоминавшая зал ожидания в автоинспекции или больнице.

Ломая голову над вопросами (анкета была, конечно, на испанском), я наконец понял, что на самом деле являлось причиной моих переживаний. Вплоть до этого дня единственное, что мне нужно было сделать, чтобы вернуться домой, это купить билет на самолет. Сейчас же, отвечая на вопрос «количество спальных комнат», я осознал, что вне зависимости от их количества я буду жить в Испании. Как только я найду квартиру, мне не нужно будет лететь через океан, чтобы попасть домой. Теперь мне нужно создать свой дом здесь, на этом берегу океана. Пришло время повзрослеть и начать более серьезно относиться к моей новой жизни. И, конечно, я нервничал. Но опять же, не стоит забывать, что, как говорят, когда мы нервничаем, в нашем теле происходят такие же химические реакции, как и во время влюбленности. А мои чувства к Барселоне, с уверенностью можно сказать, были настоящими.

Ни с одним из тех кошмаров, которыми многие меня пугали, я пока не столкнулся. Несмотря на языковой барьер, я легко контактировал с людьми. Все испанцы учат английский язык в школе, но заставить их говорить на нем еще та проблема. Но и этот код мне удалось взломать достаточно быстро: их сдерживало только смущение. Потому, как только я начинал говорить на своем очень плохом испанском, они были просто счастливы перейти на их не столь плохой английский. Этот барьер я легко перепрыгнул. (В дополнение ко всему, поскольку Барселона уже уверенно стоит на пути превращения в «новый Париж», я постоянно встречался с приезжими из других европейских стран. Все они в той или иной степени говорили на английском.)

Я не испытывал ни чувства одиночества, ни изоляции, ни ностальгии; я не скучал по драйв-кафе^[15], торговым центрам, трейлер-паркам или по правилам распития алкоголя. Раньше я и представить себе не мог, что когда-нибудь перееду жить в Европу, и вот я здесь и счастлив как никогда.

Тем не менее, даже несмотря на все мои логические доводы и усиливающуюся любовь к Барселоне, я испытывал противоречивые чувства, сидя на пластиковом стуле в этом офисе, уставившись в черно-белую анкету и думая об одном незыблемом обстоятельстве: как только договор на аренду квартиры будет подписан, я стану экспатом^[16].

Благодаря строительному буму, охватившему Барселону, в агентстве мне предложили сотни вариантов разных квартир, но я не мог найти походящей. Тому было несколько причин, и одна из них – мой агент. Каким-то образом я успел привыкнуть к булыжным мостовым, по которым мы тряслись на его скутере «Веспа». Но на самом деле я просто боялся ошибиться: стандартный договор аренды в Испании подписывается на пять лет (и в отличие от брака прервать его невозможно).

Мне показали много прекрасных квартир, а мои требования ужались до стандартных: район, район и еще раз район. Я не мог найти себе место для жизни. Свои поиски мы сузили до границ районов Эшампле, Эль Борн и Готического квартала.

Эшампле – плавный переход из жизни в Провинстауне к жизни в Испании, к тому же я легко мог дойти пешком домой после похода по ночным клубам.

Эль Борн известен своими ультрамодными галереями, бутиками и авангардными ресторанами, расположенными недалеко от музея Пикассо. Его по праву можно назвать испанским Сохо. Не было случая, когда бы этот район вызвал у меня чувство разочарования.

Моя гостиница находилась непосредственно в Готическом квартале, известном своим бульваром Рамбле, километровой пешеходной аллеей, по обеим сторонам которой растут платаны. У меня уже вошел в привычку утренний моцион по Рамбле, дополненный кофе «Кортадо» со льдом. (Мне страшно нравилось, что в моем новом городе сентябрь – это еще лето.)

Я безрезультатно метался между этими тремя почти идеальными районами и уже хотел доверить решение моего квартирного вопроса судьбе, но у меня и здесь был полный провал. Бросить монету я не мог, потому что не нашел бы монету с тремя сторонами; магический хрустальный шар остался на хранении в Америке, а мой испанский был не настолько хорош, чтобы объяснить концепцию жребия на спичках.

Я застрял и уже начал задумываться, не приведет ли меня моя фобия принятия ответственных решений в ночлежку.

Но мне не следовало волноваться. В моем случае стрела Купидона прилетела в двухсотлетний, недавно реконструированный дом. Я всегда был романтиком, и это была самая настоящая любовь с первого взгляда. Здание находилось непосредственно на бульваре Рамбле и воплотило в себе все то, что я больше всего люблю в испанской архитектуре. Шесть этажей стекла и камня украшали окна с коваными французскими балконами. Здание привлекало одновременно и очарованием Старого Света, и запахом свежей краски. Два нижних этажа после реконструкции превратились в застекленное пространство, в котором разместилось роскошно оформленное с помощью мрамора и красного дерева лобби. Все это напоминало творения Ай Эм Пея^[17] или собор Святого Патрика.

Мое сердце колотилось еще до того, как я вышел из лифта, и, пройдя по пешеходному мостику, сделанному из стекла и металла, подошел к массивной двери в квартиру. Распахнув ее, я увидел белоснежные стены и новый пол из светлого дуба. Огромные окна (большая редкость для испанской архитектуры) наполняли квартиру светом. Крыши соседних домов, прекрасный вид на которые открывался из окон, добавляли ощущение пространства.

Открыв дверь из двойного стекла и выйдя из гостиной на большой балкон с видом на башню Олимпийского парка, я решил, что подпишу договор на аренду. Дни, проведенные в поездках на «Веспе», закончились, теперь уже официально.

Гостиница Hotel del Pi была всего в двух кварталах от моего нового дома, но если прибавить к ее пяти этажам два гигантских чемодана (которые были тяжелее меня), толпу туристов, бесцельно слоняющихся по Рамбле, и эту чертову мостовую, складывалось впечатление, что здесь не меньше двух миль. Потный, но непобежденный, я все же добрался.

Дом, мой милый дом… Полдня я наводил порядок, разбирал чемоданы и устраивался на новом месте: составил план расстановки мебели, список предметов первой необходимости и подумал о возможных вариантах оформления окон. День пролетел мгновенно, но с наступлением темноты началась самая настоящая катастрофа. Я повернул выключатель и обнаружил, что системе встроенного освещения не хватает двух важных компонентов: света и электричества. М-да… Из любопытства я пошел в кухню и открыл кран с водой. Воды не было. Я все еще не сильно обеспокоился. Утром нужно будет сделать несколько звонков, всего-то! Ночь можно выдержать.

Я уже было забрался в спальный мешок, все это напоминало мне поход, не хватало только маршмеллоу и яркой Венеры на ночном небе. Нет, ничто не испортит мне первый день в новой квартире. Сбегав в ближайшую лавку за углом, я купил пару коробок свечей, упаковку воды в бутылках и немного вина. Новый план уже созрел: ужин при свечах.

Захватив в лобби пару меню, довольный своим неиссякаемым оптимизмом, я вернулся в квартиру, но стоило мне взять в руки телефон, как план, а вместе с ним и оптимизм рухнули. Телефон был мертв. Я открыл бутылку вина. М-да… Моя Венера превращалась в огонек сигнальной ракеты.

Сохраняя как можно больше позитива, через полбутылки вина я пришел к единственному ободряющему меня решению: чемоданы могут оставаться на своем, черт возьми, месте. Продолжая сидеть в темноте и пить вино, я свою жизнь легче не сделаю. Я собрал все самое необходимое в сумку и направился обратно в гостиницу.